Последний министр. Книга 3 (СИ) - Гуров Валерий Александрович

Светало.

Федя держал наготове свой пистолет, а перекладывал его из руки в руку потому что ладони у телохранителя потели.

Не то чтобы нервничал или особо переживал, но адреналин у парня скаканул дай Боже, боевое состояние. Просто непросто, Федя был отнюдь не прочь продолжить конфликт, а значит пустить в ход свою пушку. И численный перевес противника, при том многократный и значительный, его нисколечко не смущал. Федя, (и надо сказать, что вместе с ним и остальные охранники министра внутренних дел) не понимал отчего Протопопов предпочёл бою отступление. Тем более, как правильно заметил телохранитель, с самого начала было понятно к чему все приведёт.

Схожих с Федей настроений придерживались и остальные едущие в бронеавтомобиле бойцы, которые во многом остались разочарованы отступлением.

— Александр Дмитриевич, может прав Федька? — загундосил в нос Паша, который из-за сломанной некогда челюсти разговаривал будто с кашей во рту. — Развернёмся, пока не поздно? Остальных казачков если не перестреляем, так подавим к чертям, потом ведь проблем с ними не оберемся! Может стоит?

— Может и стоит, — задумчиво ответил Протопопов.

Александр Дмитриевич крепко держался обеими руками за руль и разминал поворотами головы затёкшую шею. Позвонки противно хрустели.

Сам то он тоже не был любителем сверкать пятками и любое отступление всегда воспринимал крайне болезненно.

Так и сейчас, хотя головой Протопопов понимал, что сделал все правильно.

От места успели отъехать на несколько километров и слава богу бронеавтомобиль ни разу не застрял в рыхлом снегу. Как теперь уже выяснилось, рулить машиной даже в достаточно сложных погодных условиях было одно удовольствие. Как и было не занимать бронеавтомобилю вездеходных качеств.

Понятное дело, что казачья сотня тотчас бросилась в погоню, не жалея ни себя, ни своих лошадей.

Мстить за командира, ну и за двоих братьев казаков.

Однако даже по снегу, тяжелый бронеавтомобиль ехал куда быстрее и куда увереннее лошадок, пусть даже хорошо приученных к тяжёлым условиям и переходам. И если машина Протопопова играючи прокладывала себе дорогу, выгрызая в мокром снегу колею, то копыта лошадей застревали в вязких сугробах. Сами животные теряли равновесие, некоторые падали, сбрасывая с себя всадников, а то и вовсе задавливая их массой своего тела.

Поэтому короткое время спустя, казаки начали заметно отставать, а бронеавтомобиль под управлением Протопопова продолжил отрываться от преследования. Другими словами, погоня у казачьей сотни не задалась как то сразу. Но тем лучше, далеко не факт, что бойня, на чей бы стороне по итогу не оказалась лихач удача, привела бы к лучшим результатам. Именно бойни Александр Дмитриевич хотел сейчас избежать всеми силами. И когда бронеавтомобиль оторвался от преследователей настолько, что на горизонте растворился последний казачий силуэт всадника, Александр Дмитриевич вздохнул с облегчением.

Что до понесённых казаками потерь, то, насколько Протопопов мог судить по увиденному, результат прорыва мог внушать министру внутренних дел некоторый сдержанный оптимизм.

Ни одного убитого.

Губин приходил в себя после пропущенного тяжёлого удара, а те двое казаков, с дуру попытавшиеся перекрыть ход бронеавтомобилю были только лишь ранены. Один, упав с лошади вовсе отделался испугом и вроде бы даже стоял на ногах. А вот второй... со вторым вышло не так аккуратно, как хотелось и как, в принципе, требовала ситуация. Ногу казака переехало передним колесом бронеавтомобиля, перемолов кости в труху. Впрочем, хотелось верить, что и он останется жив и при некотором благословении фортуны возможно даже продолжит свою службу.

Все это было важно лишь потому, что Александр Дмитриевич искренне верил, что из сложившейся крайне щекотливой ситуации все ещё можно выйти и отделаться малой кровью с обеих сторон. Опять же, форсировать дальнейший конфликт и в ближайшем будущем развязывать с удалыми молодцами казаками кровавую бойню, этого хотелось избежать всеми доступными способами.

Протопопов понимал, что должен изыскать для себя возможность урегулировать конфликт (и если не с Губиным, такие оскорбления министр не прощал без должных извинений) с теми, кто, если судить по оригинальной истории, являлся сторонником существующего политического режима, а значит законной власти. Хотя, конечно, в случае с казаками в поиск компромисса до того как за кровь будет оплачено кровью, верилось с трудом.

Казаки, они ведь как как мушкетёры у Дюма, имели девиз — один за всех и все за одного. Александр Дмитриевич хорошо понимал, что теперь казаки перевёрнут с ног на голову и поставят на уши весь Петроград в поисках своего обидчика.

На самом деле все эти мысли, которые прямо сейчас вертелись в голове Протопопова, заняли всего несколько секунд, поэтому пауза между сказанным министром выше и следующими словами, оказалась совершенно незначительной.

— Все о чем вы отворите мы можем сделать, мои хорошие. Только не сейчас, — продолжил Александр Дмитриевич. — Нельзя. Ни в коем случае нельзя. Если кто забыл, то я прямо сейчас напомню, что у Губина таких казачьих сотен не одна, а целых шесть. Полк. И ребята у него в полку все толковые, мыслят трезво.

-Так уж трезво... — пробурчал Федя, ерзая на сидушке. — Я бы так не сказал, Александр Дмитриевич.

— Поэтому, я надеюсь, что все образумится и у нас появится шанс все исправить, — Протопопов пропустил вполне уместное возмущение своего телохранителя мимо ушей.

— Александр Дмитриевич, я все таки скажу, — не унимался Федя. — Вы же видели как казачки были настроены изначально? Да они в следующий раз вместо разговоров сразу стрелять начнут без разбора, это уж вы поверьте моему опыту общения с таким контингентом...

— Начнут, — охотно согласился Протопопов. — Только ведь и мы, стало быть, в стороне не останемся, Фёдор?

— Не останемся, — подтвердил телохранитель.

— Постреляем стало быть чутка, пороху немного нюхнем, а заодно юшкой умоемся, только ведь потом, когда вдоволь постреляемся, все равно настанет черёд говорить и прятать пушки, — Александр Дмитриевич покосился на Федю и улыбнулся широко. — А договориться, мой хороший, можно только тогда и в том случае, когда уважаешь своего оппонента и не позволяешь грязи. Вразумим ребят, объясним, что на самом деле за чехарда творится вокруг. Ну а там и гляди, так в следующий раз стреляться будем плечом к плечу против общего врага. Понимаете?

— Понимаю, — задумчиво протянул Федя. — А из-за чего все происходит то? Давно хотелось полюбопытствовать.

Протопопов снова улыбнулся, но теперь одними кончиками губ. Ну вот, настал тот момент, когда и Феде стало интересно из-за чего весь сыр-бор творится вокруг. Раньше то он не задавал подобных вопросов. Неа. Ну а теперь задач и вопрос его разумный — правильный. Если у тебя есть своя башка на плечах, тебе следует понимать ради чего ты пачкаешь в крови руки. Кровь то она не смывается, как не старайся. Вот Александр Дмитриевич и ждал подобный вопрос, потому как верил, что Федя — не тупой бык. И если он спрашивал что по чем, это вовсе не значило, что Федя не доверяет своему шефу. Поэтому любопытство телохранителя следовало удовлетворить.

— Скажу так, чтобы и тебе понятно стало, и чтобы попусту воздух не сотрясать — не до того сейчас, чтобы заумные разговоры водить, — вздохнул Протопопов. — Есть такая одна хорошая поговорка: рыба гниет с головы. Так вот наша рыбка с гниющей головушкой попалась. Если ее не выловить из пруда, то скоро из-за трупного яда начнут заражаться другие рыбки и тоже гнить. А потом в нашем пруде станет невозможно жить. Понятно изъясняюсь, Фёдор?

Александр Дмитриевич полагал, что Федя начнёт уточнять про то, что за пруд имеет ввиду министр, о какой такой рыбке идёт речь, но тот лишь сказал:

— Вы о Крымове, господин Протопопов, я правильно понял?

Протопопов покосился на своего собеседника, задумался перед тем как ответить на этот вопрос.