Александр Абрамов - Ной и его сыновья
Печально ехали домой, думая каждый о своем. В тот день уже никому не работалось: запах горящего леса дошел до города. Ночью было видно зарево, и еще сильнее запахло дымом.
Смотритель спал с трудом: то и дело просыпался, ворочался, кашлял и тер слезящиеся глаза. Не он один — весь дом. Да что там: весь город в ту ночь не спал.
День принес новости: пожар изменил направление, теперь он движется в сторону реки. Скорее всего река его остановит. А может, и нет… Может, он начнет обратное движение — к городу…
Весь день Ис-Керим только и обсуждал: может — не может, свернет — не свернет…
А к вечеру пришли обезьяны.
С визгом и криками они вбежали в город — со стороны леса, который выходил к реке. По опаленной шерсти некоторых из них было ясно, что пожар все-таки повернул к городу и теперь вытесняет в сторону Ис-Керима зверей, зажатых между рекой и огнем.
Обезьяны прыгали по улицам, воровали еду с лотков, задирали испуганных горожан, проникали в дома, чинили там погромы, ложились на кровати, в постели, били посуду, скакали по мебели. Они были испуганы и возбуждены, равно как и их эволюционировавшие потомки — люди, никогда не сталкивавшиеся с дикой природой в таких масштабах. Одно дело — подкармливать зверей на опушке леса, гуляя с детьми, другое — отбиваться от обезумевших от страха и боли животных. Кое-кто сопротивлялся обезьяньему террору палками и камнями, кое-кто — ножами и кольями, иные просто закрывались в домах и не знали, что делать — как позвать на помощь, да и кого?
Да и как тут помочь?
Только ждать…
Вторая ночь шла так же тяжело и бессонно.
К рассвету к обезьянам присоединились и другие животные: всех, кто населял стремительно сгорающий лес, огонь гнал в город. Просто обезьяны успели первыми.
Зверье…
(от мелких грызунов до тигров и диких лошадей)…
позабыв об исконном противостоянии, в смятении и страхе блуждало по Ис-Кериму, потихоньку вытесняя людей с улиц в дома.
Кому приятно столкнуться нос к носу со стаей гиен или с мрачным тигром? Риторический вопрос…
Впрочем, мир оказался недолгим, крупные хищники довольно быстро сориентировались в ситуации и учиняли кровавые расправы над «живой пищей» прямо на улицах. Мелким некуда было бежать и прятаться.
Люди невесело наблюдали за всем этим из окон домов и думали об одном: когда же все закончится и звери уйдут? Не хотелось думать, что это — надолго…
Но животные все прибывали… Пожар все приближался… Дышать становилось все труднее…
Дом Ноя был построен мудро — как будто с учетом возможного звериного вторжения: высокие, гладкие стены, наглухо задраивающиеся окна, крепкие ворота. Сидя в доме, на осадном положении, меняя мокрые тряпки, через которые было легче дышать, все члены семьи Ноя плюс Смотритель нервно ждали развития событий. То, что оно, это развитие, последует, никто не сомневался. Либо случится чудо и подует неведомый в этих краях ветер…
(хотя у такого чуда может оказаться вторая сторона: ветер разнесет огонь по большей площади)…
либо концентрация продуктов горения в воздухе еще увеличится и все жители Ис-Керима благополучно задохнутся…
Глупый, бесславный конец.
Даже Смотритель, знающий Миф и понимающий (до сих пор), что Миф развивается по канону…
(Ной и его сыновья, повеление свыше — построить Ковчег, удачно завершенное строительство)…
сегодня (и вчера, и позавчера) уже дергался: слишком много неканонических (и опасных для Мифа) вводных. Мир (по Мифу) должен рухнуть. Но не под огнем, нет…
А тут еще этот безумец…
Из-за закрытых ставен послышался знакомый голос:
— Можно ничего не бояться!
Кричал давешний Хранитель Времени, знакомый Смотрителя.
— Горожане! — кричал он. — Не бойтесь ничего! Нет смысла! Ведь ребенок не боится рождения? Мать не боится рожать? Трава не боится расти? Камни не боятся падать? Тогда почему вы боитесь своего предназначения?
Смотритель с Ноем выглянули из окна. По улице, шатаясь, шел совершенно изможденный Хранитель, в порванной рубахе, волосы всклокочены, лицо измазано грязью. Он увидел Смотрителя и, резко остановившись под окном, вновь закричал:
— Помнишь, я говорил тебе про Время? Оно завершилось.
Кто-то меня спрашивал: что такое миг? Кто это был?
Он осмотрелся: на улице никого, только звери. Окна закрыты, слушателей, кроме Ноя и Смотрителя, нет.
— Молчат… — расстроился Хранитель. — Ну и ладно. Так вот, миг — это все, что нам осталось… Он с нами. Последний наш миг! Наслаждайтесь им! Что ж вы попрятались по углам, как тараканы от света? Живите, дышите, радуйтесь! Времени больше нет!
Из-за угла дома вышел тигр.
Чинно ступая мягкими широкими лапами, из-под которых, при каждом касании земли, выбивались облачка пыли, он шел… или плыл?.. прямиком к безумному Хранителю Времени. По неподвижному взгляду кошки не было понятно, что у нее на уме, но любая встреча с тигром — опасность, нет разницы — голоден он или сыт, в хорошем расположении духа или в дурном.
Ной закричал Хранителю:
— Иди к воротам! Медленно иди! Я сейчас открою! — и кубарем помчался вниз, отпирать калитку.
Смотритель продолжал наблюдать.
Хранитель увидал тигра, усмехнулся и остался стоять.
— Спасаться от смерти? Зачем, Ной? Разве ты можешь отличить полмига от его четверти, а четверть от целого? Я-то могу, но разве не лучше самому выбрать себе смерть, если она неизбежна? Так веселее…
Ной загремел засовом, приоткрыл калитку, крикнул в щель:
— Иди сюда! Не делай резких движений!
Тигр приближался к Хранителю, стеклянно глядя ему в глаза, только мягкие, меховые уши дернулись, когда Ной закричал.
— Кошка, — улыбнулся Хранитель, — ты хочешь съесть меня? Не отказывай себе в этом. Только, знаешь, ты даже не успеешь меня переварить. Не хватит времени. Ты задержишься здесь на те самые полмига. А он, — Хранитель показал тигру на окно, из которого торчала голова Смотрителя, — он все увидит. Ему жить еще долго.
Тигр подошел вплотную к Хранителю, обнюхал его, лизнул ногу.
— Видите? Я ей нравлюсь! — засмеялся Хранитель.
Он потрепал тигра по голове…
(и вправду как простую кошку)…
и улыбка исчезла с его лица.
— Это что? — В голосе Хранителя звенел ужас. — Я чувствую… он тоже переживет… у него много Времени… — Он взглянул вверх, на Смотрителя. — Гай… у кошки тоже есть Время. Не столько, сколько у тебя, но есть. Ни у кого и ни у чего нет, а у вас есть! У тебя и у тигра! Что это? Объясни мне!
Тигру надоело слушать вопли. Тигр лег рядом, перевернулся на спину и легко махнул лапой.
Хранитель упал.
На ноге осталась красная полоса.
Он закричал — страшно и отчаянно.
Закричал Ной.
Закричал Смотритель.
Ной выскочил на улицу, схватил раненого безумца за кисти рук и потащил в дом, но тигр не желал расставаться с игрушкой. Молниеносно опустил лапу, вонзив в грудь Хранителю пятерню кинжалов-когтей. Поднял морду и уже не безразлично, а злобно посмотрел на Ноя.
Тот продолжал бессмысленно тянуть уже не кричащего (силы ушли), а стонущего от боли Хранителя.
Тигру это не понравилось.
Коротким прыжком он настиг Ноя, толкнул его, сбив с ног, но больше не нападал, видимо, решив оставить на потом. У него был миг — доиграть с первой жертвой. Схватив обмякшее тело зубами…
.. (Смотритель ощутил, что мертвое; Хранитель умер не от раны, но от шока)…
он стал мотать головой, и тело послушно моталось следом, а тигр отпускал его, катал по земле, хватал снова, бил передними лапами, отталкивал задними…
Тигр не заметил, как Ной исчез.
Смотритель не заметил, как Ной появился… Он встал рядом, взглянул поверх головы Смотрителя в окно, на разодранный труп Хранителя, тихо произнес:
— Я не смог ничем ему помочь.
— Я видел, — кивнул Смотритель.
— Что происходит, Гай? Ты же — Хранитель, скажи мне.
— Время и верно заканчивается, Ной. У всех и у всего. Но не у нас. Нам будет страшно. Нам будет трудно. Но это не наша доля — умирать сейчас. Мы пока погодим.
Остаток дня, вечер и начало ночи прошли за самым, как неожиданно выяснилось, трудоемким в жизни занятием — сохранением этой самой жизни. И относительной безопасности ее. Кто бы когда мог подумать, что лежать ничком на полу и дышать через мокрую тряпку — утомительное и тяжкое занятие? Смог только густел, все и вся покрылось серым налетом…
(род плесени?)…
тряпки на лицах оказались скверными фильтрами — высыхали и пропускали едкий горький воздух.
Люди надрывались в кашле, теряли сознание.
Положение выглядело критическим…
Ох уж эти относительности и неточности во временных расчетах! Ох уж это несладкое бремя «первопроходства» и «первооткрытий»!
Вернись Смотритель в Службу со своими нынешними…
