Валерий Белоусов - Спасти СССР! «Попаданец в пенсне»
Мурашов пел далее, найдя благодарного слушателя:
— Введу такую систему — все будут получать конверт с зарплатой, никто не будет знать, сколько зарабатывает другой…
— А взятки?
— Какие взятки? А, это… Гавриил Попов называет это иначе, административной рентой… Это же простая благодарность от обывателя сотруднику милиции! За что же тут карать?
Далее, я буду сотрудничать с полицией Запада, например, нью-йоркская полиция открывает в Москве двухмесячные курсы английского, чтобы милиционеры научились по-человечески разговаривать… а потом пятьдесят-сто наиболее толковых парней из всех наших служб едут в тот же Нью-Йорк и учатся в тамошней полиции. Приехав, они создадут костяк, который нам всем необходим…
— А скажите…
— Аркадий!
— А скажите, Аркадий… до вашего назначения какое отношение вы имели к милиции?
— Я с милицией в жизни дела не имел! У меня даже приводов не было!
— Угу. И сразу на должность начальника Главного Управления Внутренних Дел Москвы и Московской области?
Ничтоже сумняшеся, Мурашов ответствовал с обычным апломбом:
— Это политическое назначение!
— Да-да… а всё же, Аркадий, скажите, если не секрет — за каким хреном вы сюда вообще припёрлись?
— А для того, чтобы арестовать ГКЧП! И ещё… Хочу присмотреть себе кабинетик, пока другие не расхватали. Этот вот мне подойдёт!
Берия посмотрел на него грустно-грустно:
— Такой молодой — и безнадёжно, видимо, болен… Ребятки! Доставьте-ка его в Кащенко… убогого одного грех на улицу выпускать. Жалко же человека.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
«Эх, полным-полна моя коробушка…»
В 1947 году товарищ Сталин отправился отдыхать на юг на автомашине. Где-то под Воронежем подвеска сломалась.
Спешно прибывшему секретарю обкома товарищ Сталин сказал:
— Осмотрели мы ваше хозяйство. Хорошее хозяйство! И люди у вас хорошие, и песни вы правильные поете… Но, у вас, товарищи, ужасные дороги. Как вы по ним собираетесь идти в светлое будущее? У вас же не дороги, а сплошные ямы и колдоёбины!
Присутствующий рядом Берия, в сторону, шёпотом, поправил:
— И выбоины.
Товарищ Сталин:
— Спасибо. Мне тут товарищи подсказывают, что все виновные в этом безобразии должны быть — и будут непременно — по-товарищески виибаны…
…Даже полвека спустя после этой беседы Воронежская область отличалась прекрасными дорогами…
20 августа 1991 года. Ноль часов. Площадь Свободной России, парапет набережной Москвы реки…
— А-аа-а… Сволочи-и-и… О-ооо…
Товарищ Берия аж чуть не подавился, но всё же машинально проглотил кусок странной булочки, внутрь которой было что-то много всего понапихано…
— Что это такое?
— Гамбургер, товарищ Павлов!
— Из Германии, из Гамбурга, так я полагаю?
— Из Америки, товарищ Павлов!
— Ого! Хрень какая. Сколько стоит?
— Семьдесят два рубля, товарищ Павлов! Один доллар!
— Да это не просто ого! Это о-го-го какая хрень! А доллар у нас стоил шестьдесят копеек.
Но, тем не менее, Лаврентию Павловичу теперь, с момента появления на грешной земле, не просто хотелось есть, а всё время откровенно хотелось чего-нибудь пожрать, как реалисту шестого класса из недостаточной семьи… Причем всё равно что! Пропал противный металлический привкус во рту, пропали изнуряющие тошнота и изжога… Про постоянные же мучительные боли во всём теле и предательскую слабость он уж и не вспоминал! Всё тело переполняла кипящая молодая бодрость. Вот уж действительно, есть, оказывается, лекарство и для исправления горбатого…
Всего-то — полежать в могиле… ну, не будем о грустном.
— Кто здесь сволочи, миленькая?
— Да все вы-ы-ы… мужики-и-и-и…. О! О-оо…
Вокруг лежащей на расстеленном прямо на асфальте пиджаке крайне интеллигентной барышни в очках в чёрной массивной оправе прыгал растерянный бородатый молодой человек, тоже в очках, но в оправе проволочной, поминутно хватающий себя за косматую голову…
Лаврентий Павлович нагнулся к страдалице:
— Что с вами? Э! Да это дело нам знакомо… Воды давно отошли?
— Полчаса наза-а-ад…
— «Неотложку» вызвали?
— Да-ааа, не еде-ееет…
— Давно вызвали?
— Давно-о-оо…
— Вот ведь сатанаилы. Надо будет их подтянуть. Так, всем спокойно. Водка ест? (Без мягкого знака.) Отлично. Давай. Лей. На руку лей. На обе рука лей. Не дрожи. Ти кто? Папа? Муд… Гм-гм… дурак ты, а нэ папа. Зачэм её сюда тащил? Так Ладно. Всё потом. За плечи держи. Ну, милая, не волнуйся. Ми тебе сейчас поможем…
— А-а-аа!!! — рев барышни стал совсем звериным…
— Ничего. Ничего. Так Так. Во-вот-вот…
— А-а-аа… сволочь!
— Эх, вот и головка показалась… давай, давай, давай…
— Ёк ТВОЮ МА-А-А-А-ТЬ!!
— Куда ты лезешь с ножницами?! Перевязать. Здесь и здесь… не обрезать, в роддоме обрежут… вот и послед… вот и «неотложка»… Уф.
Когда счастливый папаша, крича что-то радостно-невнятное, махал рукой вслед уезжавшему белому «рафику», Берия взял его ласково за плечо и спросил:
— Как сына назовёте?
— Андрюшей.
— В честь деда?
— Вы ЧТО?! В честь САХАРОВА…
Там же, чуть позднее…«Да, — печально думал Лаврентий Павлович, глядя на бледного, с трясущимися руками Маршала Советского Союза Ахромеева, в своей зелёной форменной рубашке без погон поразительно похожего на хорошего, опытного военрука из ближайшей средней школы, — надо! Надо обязательно каждого курсанта-выпускника из всех военных училищ страны обязать хоть раз в жизни присутствовать при родах…
Пусть посмотрят, как это тяжко. С каким трудом, в каких муках ребёнок появляется на свет, пусть почувствуют на своих руках первый вздох маленького… авось не будут так бездумно гнать солдатушек на смерть, как делал это…»
Лаврентий Павлович ещё раз тяжело вздохнул… о СВОИХ, уже давным-давно оплакавших его, он боялся и спросить!
Живы ли они?
И ещё — ему мучительно стыдно было бы посмотреть им в глаза, После того, что Берия прочитал о себе… ну, Нателла, допустим, не поверила. Она же его напросвет знала… Какие уж там студентки и первоклассницы, дада шени.
А Серго? Каково ему было быть сыном — такого отца?
(Берия не знал, что и жена, и сын им — ГОРДИЛИСЬ. Гордились в глубокой, сокровенной тайне…)
«Эх, господин Коротич, господин Коротич… Ну, может, ещё и свидимся».
Как каждый настоящий мужчина, Берия вовсе не был злопамятен. Просто оскорблений он не прощал, и память у него была хорошая.
— Сахаров… Сахаров… эти ребята, что — физики?
Ахромеев сглотнул слюну:
— Почему физики?
— Да работал у меня в Арзамасе некий Сахаров, Андрей Дмитриевич… там была еще такая нехорошая история — он использовал в своих трудах работу студента Лаврентьева, без указания авторства… Но водородную бомбу Сахаров сделал-таки.
— Тот самый. Но ценят ЭТИ его вовсе не за ТО… а потому что Сахаров диссидент!
— А. У меня они тоже были… Сначала: до-сиденты, потом просто, сиденты. Ха. Ха. Ха. Но что вы скажите о…
— Да что тут скажешь. Разрешите доложить?..
— Долаживайте.[42]
— Первое кольцо образует — сплошное мясо… слабо организованная толпа гражданских лиц. Сами видели. Детишки, бабье дурное, восторженные идиотики… трогать их грех. Не отмолишь потом.
— Это ясно, — кивнул головой внимательно слушавший специалиста Лаврентий Павлович.
— Основная же ударная сила — группа хорошо вооруженных, численностью до роты, мужчин среднего возраста. Скорее всего, либо ингуши, либо чечены…
— Согласен. Я их тоже заприметил. И эти будут драться, прикрываясь спинами дурачков, как живым щитом… я их подлую натуру отлично знаю…
— Поэтому предлагаю: лопухнуться и дать им возможность безнаказанно уйти.
— Жалко.
— Так точно. Согласен. Но лучше выпустить волка в лес, чем позволить ему устроить кровавую бойню прямо здесь, среди этих баранов…
Берия ещё раз сожалеюще поцокал языком:
— Ладно. Быть посему… Но какой молодец этот Игорь Тальков, а? Хорошие песни поёт, слушай… прямо Марк Бернес.
20 августа 1991 года. Шесть часов утра
«СОЮЗ НЕРУШИМЫЙ РЕСПУБЛИК СВОБОДНЫХ СПЛОТИЛА НАВЕКИ ВЕЛИКАЯ РУСЬ…»
Это просто Государственный гимн. Исполняется в шесть утра…
Потом — утренняя гимнастика.
Потом — новости…
«Здравствуйте, дорогие товарищи!
Передаём Постановление номер два Государственного комитета по чрезвычайному положению в СССР от 19 августа 1991 года.
Сообщается, что в связи с введением с 19 августа 1991 года в Москве и на некоторых других территориях СССР чрезвычайного положения и в соответствии с пунктом 14 статьи 4 Закона СССР „О правовом режиме чрезвычайного положения“ временно ограничивается перечень выпускаемых центральных, московских и общественно-политических изданий следующими газетами: „Рабочая трибуна“, „Известия советов народных депутатов“, „Правда“, „Красная Звезда“, „Советская Россия“, „Московская Правда“, „Ленинское Знамя“, „Сельская жизнь“.
