Андрей Бондаренко - Аляска золотая
Через час Егор заглянул в «Портеньо». Да, картинка была ещё та.
Фрол, рядом с которым на скатерти было выложено два солидных пистолета, вольготно восседал в старинном широком кресле. Рядом с креслом располагался необъятный стол, весь заставленный разнокалиберными бутылками и тарелками с недоеденной снедью. Около барной стойки два неприметных субъекта что-то уныло пиликали на скрипках. В центре зала неуверенно танцевала, вернее – испуганно изображала «танец живота», какая-то девица, облачённая в псевдо-восточные одежды.
– О, командор! – оживился Иванов. – Сейчас мы погуляем, блюда переменим, напитки…
Егор спорить не стал, присел за стол, не чинясь, чокнулся с Фролкой, выпил налитое вино. Через полминуты сам наполнил бокалы ямайским ромом – до самых краёв, выдал заковыристый тост…
Этот двойной удар оказался для Фрола роковым: он откровенно «поплыл», взгляд сделался мутным и неподвижным, язык стал неверно заплетаться…. Два скрипача и танцовщица, сразу сообразив, что к чему, мгновенно испарились.
Фрол, отчаянно помотав русой головой, глупо захихикал и, глядя куда-то поверх головы Егора, заявил:
– Знаешь, Данилыч, а я ведь – дерьмо последнее…. Доносы пишу на тебя. Так вот получилось…. Матильда всё моя. В смысле, бывшая моя…. Околдовала, мать её. Зачаровала…. Да чего там, сволочь я…. Сказано было – в каждом порту рапорт оставлять, я и оставляю. Начальнику порта конверт: мол, передать первому русскому офицеру, кто спросит этот конверт…. В португальском Синише оставил. Здесь вот оставлю завтра, написано уже всё. В правом кармане лежит…. Извини, Данилыч….
Егор ещё набулькал в бокалы ямайского рома, немного поржал, рассказал неприличный анекдот, произнёс очередной тост.
Когда Фролка, наконец-таки, заснул, он бросил на залитый вином стол несколько золотых монет, взвалил на плечо безвольное тело подчинённого и, чуть прихрамывая, направился к гостинице.
На выходе из таверны к нему присоединились Ванька Ухов и Димка Васильев. Шли рядом, бдя, но с глупыми вопросами не приставали, видимо, понимая, что у начальства настроение – хуже некуда.
Даже внутренний голос – сука речистая – тупо молчал, не зная, что и посоветовать в этой паскудной ситуации…
В гостинице он сгрузил пьяное тело подполковника на койку, развернулся, чтобы уйти по благородному. Но потом, усмехнувшись про себя, всё же вытащил из правого кармана пьяного Иванова коричневый конверт, вскрыл, прочёл написанное…
– Да, чего только не бывает! – пробормотал себе под нос Егор, после чего вложил листы с доносом обратно в конверт и старательно запихал его на прежнее место. – Фантазия у некоторых – аж, завидки берут…
С утра Фрол ничего не помнил, но от этого легче не становилось. В любом случае Егору надо было – по данному факту – срочно принимать какое-либо решение. Или – не срочно? В том плане, что решение – не волк, поэтому в лес совсем и не торопится…
Покинув залив Ла-Плата, одноимённый с великой Серебряной рекой, корабли бодро, благодаря попутному течению и попутным же ветрам, продвигались на юг. Уже в середине мая они пересекли знаменитый тропик Козерога и взяли курс на пролив Магеллана.
В первых числах июня месяца эскадра, пользуясь свежим восточным ветром, уверенно вошла в Магелланов пролив. Потянулись бесконечные, низкие и песчаные берега, покрытые невысокими хвойными лесами – с редким вкраплением лиственных деревьев.
Через тридцать пять миль после входа в пролив окружающийся пейзаж кардинально изменился: место низеньких песчаных дюн заняли высокие гранитные скалы, покрытые редкими, но очень высокими соснами и буками, а на юго-западе показались далёкие горы, чьи вершины были увенчаны шапками белоснежных снегов.
Вокруг было пустынно, и только уже ближе к вечеру на дальних скалах затеплилось несколько ярких костров.
– Наверное, это местные жители, – предположила Гертруда Лаудруп. – Кажется, их называют – «инакен».
– Инакен – это общее, укрупнённое название! – тут же с видимым удовольствием уточнила всезнающая Санька. – Я читала в королевской стокгольмской библиотеке, пока вы, любезные мои, занимались погрузкой на наши корабли всякой всячины, что в этих местах проживаю туземцы многих племён: патагонцы, арауканы, техуэльче, чайхи…
На ночёвку корабли бросили якоря в тихой полукруглой бухте. Матросы – по совету Лаудрупа – занялись рыбной ловлей, которая оказалось на удивление успешной. Дети восторженно и дружно визжали, наблюдая, как крупные серебристые рыбины отчаянно прыгали по доскам палубы «Короля».
Внезапно всё вокруг погрузилось в серую и мрачную полумглу.
– Ой, как страшно! – испуганно охнула маленькая Лиза Бровкина. – Что же это такое делается, тётя Санечка?
– Ничего страшного, милая! – успокоила Сашенция, нежно целуя девочку в бледный лобик. – Это просто тень. Солнышко ещё не легло спать за горизонт, но над нами нависают очень высокие скалы, вот весь пролив и оказался – в тени…
– Надо же, какая она серая и страшная – эта Тень! – с уважением протянула Лиза.
А потом день окончательно угас, пришло время бесконечно-чёрной южной ночи. Безоблачное южно-американское небо тут же покрылось неправдоподобно-густой и изысканной паутиной ярких созвездий.
– Папа, а Южный Крест – он же здесь – самый главный? – заворожённым шёпотом спросил сын Петька.
– Самый! – подтвердил Егор.
– А зачем он нужен? – поинтересовалась Катенька. – Ну, вообще, зачем?
– Людвиг! – громко прокричал Егор в ночную черноту.
– Я здесь! – прилетел ответ через две секунды.
– А зачем нужен Южный Крест?
– Нам?
– Ну, и всем другим…
– Он указывает смелым морякам путь к Южному полюсу. Правда, до этого полюса так никто пока и не добрался…
– Папка! – тут же хором завопили дети. – А давай, мы первыми доберёмся до этого Южного полюса? Ну, давай! Хотя бы попробуем…
– Завтра попробуете! – непреклонно расставил всё на свои места строгий Санькин голос. – А сейчас всем маленьким детям – спать! Немедленно!
Ещё через неделю «Король», по-прежнему следовавший первым, миновал тёмно-синие воды бухты Сан-Николас. Пролив расширялся прямо на глазах, над высокими мачтами брига закружили – в причудливом хороводе – несколько сотен грязно-белых, наглых и голосистых чаек.
– Уже скоро выйдем в Тихий океан! – взволнованно объявил Лаудруп. – Я раньше даже и мечтать не смел, что когда-нибудь буду ходить на моём стареньком «Короле» по этим загадочным и благословенным водам…
Неожиданно рядом с бригом сильно плеснуло, перед глазами собравшихся на капитанском помосте промелькнуло длинное чёрное тело, и «Король» тут же сильно завалился на правый борт. Егор едва успел одной рукой ухватиться за бронзовую скобу, вбитую в деревянное ограждение помоста, а другой – поймать за шиворот Саньку, которая не смогла удержаться на ногах и собралась пошло падать.
– Это, наверняка, синий кит! – восторженно объявила начитанная и любознательная Сашенция. – Да вы не бойтесь, господа! Эти животные очень большие. Длинной бывают до тридцати пяти метров, а весом – до нескольких тысяч пудов! Но синие киты, они очень мирные, и никогда не нападают на корабли…
– Сплюнь, а то сглазишь! – ворчливо посоветовал жене Егор.
Но его совет запоздал: уже через мгновенье «Король» ощутимо вздрогнул всем своим стареньким корпусом от сильнейшего удара. За первым ударом последовал второй, за вторым – третий…[17]
– Енсен! Немедленно поворачивай к берегу! – истошно проорал из марсовой бочки Лаудруп, который обожал лично выполнять обязанности вперёдсмотрящего. – Право руля! На мель, на мель….
Глава седьмая
Байу – сливовый дождь
Удары следовали один за другим.
– На мель, потому что там китам не развернуться? – спросила Санька, беспомощно глядя на Егора своими небесно-васильковыми, огромными – от испуга – глазами.
Ответить Егор не успел – по причине грохота пушечных выстрелов. Это «Орёл», идущий следом за ними, оперативно развернулся и открыл огонь пушками левого борта по водной глади, отгоняя китов от брига. Ядра падали в воду всего в двадцати-тридцати метрах от «Короля».
– Может быть, киты захотели поиграть немного? – жалобно вздыхая, предположила Санька. – Ну, как Петенька и Катенька – в лапту…
– Тонем! Тонем! Тонем! – на всех известных ему языках завопил смертельно испуганный Енсен.
– Отставить панику! – невозмутимо заявила Сашенция и тут же влепила не в меру нервному помощнику капитана крепкую пощёчину.
А «Король», действительно, тонул, медленно погружаясь в воду и постепенно накреняясь на правый борт.
– К берегу, на мель! – надрывался Лаудруп, торопливо спускаясь с мачты.
Когда днище старенького бриг, наконец-таки, коснулось дна мелководной безымянной бухточки, борта «Короля» возвышались над поверхностью воды всего-то на пять-шесть сантиметров. Правда, к этому моменту все дети – вместе с Санькой, Гертрудой и горничной Наоми – уже находились в шлюпках, быстро и слаженно спущенных на воду. Надо отдать должное всем пассажирам и команде корабля: не наблюдалось даже малейших следов истеричной паники и бестолковой суеты.
