Н. Сомов - ТРИНАДЦАТЫЙ ИМПЕРАТОР, часть2

- Право и не знаю что и сказать… Такая честь! - только и смог выговорить покрасневший от удовольствия новоиспеченный министр пожимая мне руку.

- К сожалению, вынужден оставить вас на некоторое время, - сказал я, едва отзвучали последние поздравления. - Я обещал непременно отобедать с семьей, - под понимающие кивки продолжил я и прибавил. - Прошу вас тоже не злоупотреблять отведенной паузой и как следует подкрепиться.

- Андрей Александрович, распорядитесь господам насчет обеда, будьте любезны, - выходя из кабинета на ходу бросил я секретарю.

* В доме 15 улицы Бассейная в 1864 году открылась Литейная женская гимназия, в которой учились Н. К. Крупская.

ГЛАВА 9. ВТОРАЯ СЕМЬЯ.

Действующие лица

Гг,

Его превосходительства Мельников Павел Петрович и Крабе Николай Карлович, а также господа Путилов Николай Иванович, Обухов Павел Матвеевич, Менделеев Дмитрий Иванович и Советов Александр Васильевич, Бунге, Рейтерн, Игнатьев.

Обед с семьей был тихим и умиротворенным. Контраст с кабинетными бурями: спорами, обидами и гневными вскриками, был как никогда раньше разителен. И чем глубже становился покой в обеденном зале, тем сильнее мне хотелось и дальше быть в кругу семьи, оставляя все невзгоды России на потом.

Подали чай и я, не торопясь, принялся его пить, наслаждаясь каждым спокойным мгновением. Наверное, тоже самое чувствовал Николай Второй в моей истории. Вряд ли последний русский царь был настолько безнадежным дураком. Наверняка видел, куда катится страна, наверняка понимал даже, какие меры ему требовалось срочно предпринять. Но столь нужного России мужества и решительности не имел. Он прятал свой ужас, как страус прячет голову в песок, в спокойствии и безмятежности обожаемой им семьи.

Да, Николай был примерным семьянином и хорошим человеком. Да, он спас свою душу и был канонизирован церковью. Но для нас, русских людей, он со своей нерешительностью и безволием стал самой последней сволочью на земле.

В мое время многие почему-то считали, что революционеры в Россию попали откуда-то извне, из какого-то другого мира. Что оболваненные теорией Маркса студенты-бомбисты без всяких разумных причин убивали офицеров, чиновников и царей-реформаторов. Увы! Русская революция возникла из-за сугубо внутренних проблем: крестьянская нищета и бесправие, чиновный произвол, коррупция, вседозволенность власть имущих. По сути это был русский бунт, 'бессмысленный и беспощадный', рожденный из праведного негодования и истового требования справедливости. Можно лишь поаплодировать гениальному политическому чутью Ленина, которое позволило большевикам эту волну народного гнева оседлать и на её гребне вознестись к вершинам власти. Однако вернёмся к позиции власти.

Что делает Николай, когда революционная ситуация в стране - суровая реальность? Во-первых, не проводит назревших и перезревших реформ, что ещё можно понять - страх всколыхнуть общество ещё больше слишком велик. Но этот примерный семьянин и с революционерами толком не борется! Дает им послабления немыслимые при его отце, Александре III. Пока бомбисты взрывают виднейших сановников, охранка заигрывает с Азефом. Царскими спецслужбами намеренно скармливаются все новые и новые жертвы революционной гидре, в надежде, что когда-нибудь ее, возможно, будет контролировать. Однако, откормленный на костях министров и губернаторов, монстр с легкостью обрывает этот хлипкий поводок и пожирает всех, кто в своей недалекой гордыне считал, что держит его за горло. А потом уже сами революционеры, оказавшиеся у власти, на деле демонстрируют, как надо бороться с им подобными, и возня 'царской охранки' с её информаторами и провокаторами окончательно переходит в категорию исторических недоразумений.

Нельзя все сбрасывать на тормозах. Бурлящий недовольство котел, которым являлась по большому счету Российская Империя, надо постоянно укреплять, стравливать пар, чтобы он рванул когда-нибудь потом, а не прямо сейчас.

Без сомнения, последний русский император заслужил участи ещё более жестокой, чем получил. Он просто вынудил народ к революции, годами испытывая его терпение. Не разряжая обстановки реформами и не ведя более деятельной борьбы с поднимающей голову революцией Николай сам предопределил свою судьбу.

Когда большевики огласили свой знаменитый лозунг 'Земли крестьянам! Фабрики рабочим!', клич упал на благодатную почву. Крестьяне и рабочие, те, кому он предназначался, были уже доведены до крайности. Им было плевать на умные рассуждения и оправдания чистеньких и сытых господ - бурчание голодного желудка и голодный детский плач не позволяли их слышать. Да и кто пробовал сиволапым крестьянам, составляющим подавляющее большинство населения, что-то объяснить? Что-то сделать для них? Кто попробовал решить давно перезревший вопрос аграрного перенаселения? Столыпин? Его переселенческая политика была плоха хотя бы тем, что число родившихся намного превышало число уехавших, не говоря уже об отсутствии элементарной помощи переселенцам. Подумать только! Около трети переселенцев вернулись назад из далекой Сибири. Вернулись в голод и нищету, от которой даже в урожайный год тысячи людей умирали от голода. И все это происходило в могущественной империи, занимающей лидирующие позиции по экспорту продовольствия. Даже название для такой ситуации придумали - 'голодный экспорт'.

Виновен ли Николай в бедах своей страны? Несомненно! Человек, написавший в графе деятельность при переписи населения 'Хозяин Земли Русской' занимался своей работой более чем неудовлетворительно. Будь его пост пониже, он был бы просто уволен, то что с такого места просто так не уходят, император был просто обязан знать.

Все эти мысли вихрем пронеслись в моей голове. Недавняя расслабленность и умиротворенность сменились тревогой и беспокойством. Чай потерял вкус, а общество родни мигом стало меня тяготить. Обжигаясь, допив чай, я поспешно откланялся и направился в свой кабинет. По всей видимости, мое лицо в тот момент не располагало к вопросам. Остановить меня никто даже не попытался.

Распахнув дверь и зайдя к себе, я улыбнулся. Душная комната, стоящий столбом табачный дым, жаркий спор ближайших соратников - все как обычно. Незамеченный спорщиками я проскользнул в свое кресло и, привлекая внимание, прокашлялся.

- Ну, будет вам, Михаил Христофорович, господина Путилова чихвостить, - сказал я, когда сумел привлечь к себе взгляды спорщиков. Побагровевший новоиспеченный министр промышленности тяжело дышал и смотрел на Рейтерна волком, тот отвечал ему не меньшим дружелюбием. Пройдя по комнате, я уселся на свое место во главе стола. - Мы ещё не добрались до запуска программы всеобщего начального образования, а вы уже средства на обучение жалеете, - продолжил я.

- Такие средства на обучение пускать разом нецелесообразно, - прохладно заметил Рейтерн. - Выждав пару лет можно изрядно сэкономить на заграничных учителях. Столь высокий и единомоментный спрос поднимет запрашиваемые специалистами оклады до небес, - он втянул воздух, собираясь добавить ещё, но промолчал. Моя недавняя размолвка с Игнатьевым снова дала о себе знать.

- Не стоит, Михаил Христофорович, - мягко сказал я, не давая встрять в разговор Путилову. - Мы все это понимаем, однако обстоятельства требуют постройки флота именно в указанные сроки. В любом другом случае все наши усилия будут лишены смысла.

- Спешка, чертова спешка! - воскликнул я. - Даже если всей Европе окажется не до нас, как мы планируем, все равно наш план захвата проливов содержит в себе немалую долю авантюризма. Несколько современных броненосцев в Черном море помогут нам устранить некоторые неприятные сюрпризы со стороны турок.

- Ох, и дались вам эти проливы, Ваше Величество, - в сердцах буркнул Рейтерн и испуганно осекся.

- Продолжай! - скорее приказал, чем попросил я.

- Экономия от содержания укреплений в проливах по сравнению с черноморскими флотом и береговыми укрепления существенная, - неуверенно сказал Рейтерн. - Но затраты на войну и подготовку к ней настолько огромны, что турецкая кампания разве что в полвека окупится.

- Пусть так, - согласился я. - Но Крымская война недавно великолепно показала, что может произойти. Защитить побережье от британского или французского флота мы не в силах, а значит, благодатный юг можем развивать с постоянной оглядкой. Вижу, что мои слова вас окончательно не убедили. Ну что ж, считайте это моей прихотью, если угодно, - показывая, что вопрос исчерпан, я отвернулся и обратился к Обухову.

- Павел Матвеевич, у меня для вас хорошая новость, - выждав небольшую паузу для пущего эффекта, я продолжил. - Крупп наконец-то решился на строительство завода в Петербурге, - наградой за мое маленькое представление, стала неподдельная радость гениального инженера-артиллериста. Обухов рассыпался в благодарностях, хотя тут ещё вопрос кто кого благодарить должен, он меня или я его.