Александр Мазин - Варяг
Восходящее солнце угадывалось справа, слева энергично трудился дятел. Серега отыскал подходящую ветку, отломил, ободрал, получилась дубинка. Или посох. Теперь – в путь.
Болото он обошел. Заморил червячка черникой и сыроежками. Повстречал лису и ежика. Предпочел бы Колобка. К полудню опять наткнулся на болото. Может, то же самое. Опять перекусил черникой. Встретил гадюку. Змея, конечно, тоже еда, но Серега еще не настолько изголодался, чтобы есть гадюку. Да еще сырую. От змей, лягушек, улиток, червей и прочей экзотической пищи он пока воздержится. Сырьем Духарев слопал бы, скажем, утиные яйца. Но хотя утки ему попадались, даже с крохотными утятами, ни одна из них почему-то не пригласила Серегу в гости, а сам найти гнездо он был не в состоянии.
К болоту Серега выходил еще дважды, хотя каждый раз поворачивал на сто восемьдесят градусов и кругами точно не шел, поскольку направление по общеизвестным приметам держал точно. К вечеру Духареву подфартило: он нашел скелет. Правда, без закопанного под ним клада, зато с ржавым ножом, застрявшим в позвоночнике. Неплохой удар был у убийцы: нож пробил насквозь толстый грудной позвонок и вышел на пару сантиметров наружу. Кроме ножа при покойнике имелись клочки истлевшей одежды и обгрызенная зверьми кожаная сумка. Мысленно извинившись перед усопшим, Серега раздавил позвонок каблуком и забрал нож.
Еще через час Духарев набрел на ручеек с хорошей водой и песчаным дном. Водой поужинал, а песочком вычистил найденный нож, вполне приличную штуковину с двадцатисантиметровым клинком, кое-где иззубренным, но вполне годным к эксплуатации, если подточить о камушек. Ручеек впадал в небольшое озерцо с заболоченными берегами. В озере плавали утки.
Последние светлые часы Духарев истратил на изготовление лука. Тетивой послужил шнур от штанов, которые, чтобы не спадали, пришлось завязать сбоку узлом. Стрелы Серега изготовил из сухих тростинок, которые расщепил спереди, а в расщепах закрепил пластинки кремня. Лег спать удовлетворенный. Пустоту в желудке питала надежда на завтрашнюю охоту.
С охотой вышел облом. Глупые утки подпускали совсем близко. Серега даже два раза ухитрился попасть, но его импровизированные стрелы не причиняли птицам существенного ущерба. Так, вышибали пару перьев. Поскольку взрослые птицы оказались неуязвимы, Духарев попробовал подстрелить утят. Но те представляли собой слишком маленькие мишени для такого стрелометателя, как Серега. Раньше, чем кончился запас стрел, порвалась «тетива». Серега обругал ее нехорошими словами, связал и вернул на законное место: поддерживать штаны. А «лук» выбросил и попытался охотиться совсем по-первобытному – камнями. Вот тут его ждал успех. Духарев подбил селезня. Правда, не потому, что был очень метким, а потому, что селезень был полный дурак и, в отличие от уток, предыдущие неудачные броски игнорировал.
Оглушенного селезня Серега с немалым трудом вытащил из воды, свернул ему шею, частично ощипал и попробовал съесть. Для его зубов это оказалось крайне трудной задачей, хотя вообще-то для коренного питерца зубы у Сереги были вполне приличные. Ощущение было такое, словно жуешь подметку, армированную толстой леской. Хотя Духарев допускал, что качественная подметка все-таки жестче. Теоретически. Питаться подметками ему как-то не доводилось.
Селезневу ногу он все-таки доел. Вечером. Остальное на следующее утро пришлось выбросить: мясо стало ощутимо пованивать. Выбросить и вернуться к прежней ягодно-грибной диете.
А еще через день Серега вышел к дубу.
Часть вторая Подходящий материал для изготовления клинка
Глава первая Священный дуб и его обитатели
Дуб был невероятно огромен. Метров шесть или семь в диаметре. Мощные перекрученные корни на полметра выпирали из земли. Вместо нижних ветвей из неохватного ствола торчали обломанные сучья. С них бородищами свисал серый мох.
Серега присел на корень.
«Да уж,– подумал он.– Теперь я точно заблудился».
И вдруг увидел в стволе, в буграх и желваках коры, удивительно ровную щель. Серега невольно проследил ее взглядом и обнаружил, что примерно на высоте полутора метров щель загибается на девяносто градусов. И внизу, что характерно, тоже.
Заинтригованный Духарев встал, вытащил нож и сунул его в щель.
Такого кощунства не позволил бы себе никто: ни кривич, ни мерянин, ни даже самый отмороженный клявшийся Одином нурман. Запустить железо в тело священного дуба!
Но Серега понятия не имел, что дуб – священный.
Поэтому он не только запихнул нож, но и поковырял внутри… просто так. И кусок дуба отвалился!
То есть не совсем отвалился, а откинулся вбок и повис на ремнях, обнаружив за собой пустоту.
Как поступил бы в таком случае любой абориген? Правильно! Дунул бы от сомнительного места со всех ног. Самый жадный и бесстрашный и то попятился бы: вдруг выскочит из ствола неуловимое для глаза лесное лихо и вырвет глотку? Серега о такой, вполне реальной, возможности даже не подозревал, поэтому не побежал и даже не попятился, а с большим интересом заглянул в дупло.
Сначала он не разглядел ничего, но потом…
Е-мое! Вот это апартаменты!
За толстой живой стенкой обнаружилась целая комната. Стол, стулья (вернее, чурбаки, прикрытые сверху мохнатыми шкурами), полукруглый стеллаж, глиняные горшки, ларь…
На «стенах» тоже висели шкуры. Серега откинул одну, пощупал: под шкурой – сухая глина. Серега наклонился и шагнул внутрь.
Сверху сочился свет. Вроде потолок?
Потолок, да не совсем! Ничего себе! Квартирка-то многоэтажная!
Серега полез вверх по приставной лестнице.
На «втором этаже» оказалась «спальня». Здесь было уже совсем светло, потому что в стволе присутствовало «окно».
Вдоль стены – широкая лежанка. А на лежанке – живой горностай. Очень красивый и очень сердитый. Увидав незваного гостя, горностай противно заверещал.
– Да ладно тебе! – сказал ему Духарев.– Не нужна мне твоя шубка!
И заметил на полу глиняную чашку с кусочками сырого мяса.
– Твое? – спросил он горностая.– А хозяин где?
Зверек глядел на него черными глазами-бусинками. На вопрос, само собой, не ответил.
«Окно» было естественным. Дупло сантиметров тридцать в поперечнике. Это снаружи, внутри – шире. Тактически «окно» располагалось очень удачно: подходы к «дому» просматривались прекрасно. Учитывая толщину стен и относительную слабость местного оружия, выковырять засевшего в дубе стрелка очень непросто. Разве что огнем…
На полу лежала пыльная медвежья шкура. Метрах в трех над головой густо висели связки шкурок. Горностаевых среди них Духарев не разглядел. Еще одной примечательной деталью был повешенный над лежанкой меч. Серега снял его, вытянул из кожаных ножен узкий почти метровый клинок, отточенный с обеих сторон, но только до середины. Ближе к рукояти клинок был намеренно затуплен, а у самого эфеса украшен свирепыми зубцами. Клевая вещь.
Серега вздохнул, сунул меч в ножны и повесил на место. Во-первых, чужое, во-вторых, даже дубинкой Духареву было сподручней орудовать, чем длинным боевым клинком. Рубиться на мечах – все равно что из тяжелого револьвера навскидку бить. Это только кажется, что просто: навел да нажал на спуск. А на деле: из шести выстрелов пять – в «молоко», а шестой – в ворону на дереве. Это если в мишень стрелять. А если в вооруженного противника, так, скорее всего, и на спуск нажать не успеешь, а твои мозги уже в стенку полетят. В общем, повесил Серега дорогую вещь на прежнее место и…
– А вот это ты верно решил,– проскрипел за спиной голос.– Поворотись-ка, паря, да погляди на меня.
Духарев послушно обернулся.
Перед ним стоял совершенно седой старик, одетый, несмотря на лето, в теплую меховую одежку. На плече старика сидел горностай, другой, не тот, что расположился на кровати, а в руках деда наличествовал взведенный заряженный арбалет, именуемый здешним народом – самострел. И этот самый самострел был очень красноречиво направлен Сереге в живот.
– Зачем пришел, дурень? – спросил старик.
Слова он выговаривал не очень внятно: через коричневое от загара лицо пролегла страшная борозда: серый рубец от уха, голой полосой протянувшийся через бороду, к подбородку. За разорванной губой проглядывала пустота: зубов в этом месте не было. Серега скосил глаза вниз и увидел, что одной ступни у деда нет и опирается он коленом на деревянную раскоряку. Как он сумел без ноги, беззвучно, подняться наверх и застать Серегу врасплох? Уму непостижимо! Серега прикинул, сумеет ли в броске перехватить самострел. Решил: рискованно. Слишком тесно. А старик, скорей всего, только выглядит немощным.
Дед качнул перехваченной кожаным ремешком головой.
– Даже и не помышляй! – угадал он Серегины прикидки.– Так чего тебе надо, репка-сурепка? Зачем ко мне влез?
