Тренировочный день 2 - Виталий Хонихоев
— Да? — говорит она, вставая со своего места за учительским столом: — хорошо. Ну-ка покажите. Да, все верно. Вы молодцы. Мальчики справились немного быстрее. — она смотрит в блестящие глаза старшеклассника, в которых плещется восторг и… сдерживает себя от того, чтобы поморщиться. Не ее вина, что она так выглядит. Не ее вина, что все эти мужчины в нее влюбляются без памяти. Сколько она себя помнит — так было всегда. Еще со школы за ней вечно увивались какие-то мальчишки, хотели помочь донести портфель, решить задачку, проводить до дома и сводить в кино. Да что там мальчишки — даже у взрослых парней при виде ее спирало дыханье, и они смешно менялись. Начинали краснеть, бледнеть, теряться, говорить какие-то несусветные глупости.
Однако настоящих, глубоких отношений так и не было. Ее младшая сестренка уже себе какого-то жениха нашла, а ведь она только на первом курсе университета! Средний брат так и вовсе уже женился, в прошлом году свадьба была. А у нее все никак не получалось. И не то, чтобы ей эти отношения сильно нужны были, просто если уж выходить замуж, то до двадцати пяти. Как положено по Совершенному Плану Жизни.
— Раз уж вы выполнили это задание, сейчас вам будет следующее. — говорит она: — откройте учебник на странице тридцать три. Упражнение номер восемь. Вставьте пропущенные слова. Начали… — она обводит всех взглядом и снова садится за учительский стол. Опускает взгляд. Перед ней лежит журнал посещения летней площадки, лист бумаги в клеточку и три карандаша. Две ручки, одна красного, а другая синего цвета. Зачем? Да потому что оценки ставятся красным цветом, а для работы нужна синяя. Что же касается карандашей, то все они — разной твердости. От конструкторского карандаша для чертежей и до мягкого карандаша для рисунков. Все карандаши отточены и блестят своими остриями словно иглы, все — выровнены по линиям в листочке. Расстояние между каждым — полтора сантиметра. То есть три клеточки в тетрадном листке. На каждой линии — острие карандаша. И наконечники двух ручек. Не шариковых, она всегда писала перьями авторучки. Потому что так вырабатывается тот самый летящий почерк, кроме того, писать пером сложнее.
Она вздохнула и без нужды поправила крайний правый карандаш. Он и так лежал идеально, но она все же поправила его. Вспомнила разговор с Виктором и нахмурилась. Вроде все прошло так, как и должно было. В тот вечер у ресторана она действительно вспылила, а как тут не вспылить, если этот вот — уже отпечатком губной помады на морде щеголял! И ведь видно было, что не просто так ему эту печать поставили, а специально. Что-то вроде послания. Словно кто-то взял и поперек физиономии этого Полищука написал обидное слово. Персонально для нее, для Альбины.
Она стиснула карандаш в руке. Это словно вызов какой-то! Сам по себе этот Полищук ничего особенного из себя не представлял, весь прошлый год кидал на нее взгляды как побитый пес, когда думал, что она не видит. Все что ей было нужно — чтобы он пару дней повертелся рядом, отваживая одного особо упертого ухажера. Не более того. А теперь… получилось как-то не очень. Как будто бы зуб скололся или выдернули его — вроде все, как всегда, а язык так и норовит именно в эту дырку где зуба нет… неприятно.
— Обратите внимание на неправильные глаголы. Если это возможно — не заглядывайте в конец учебника, попробуйте сперва сами вспомнить. — она повышает голос, привлекая внимание класса. Класс согласно гудит. Альбина — складывает пальцы рук и окидывает взглядом учеников, одновременно проследив за своей осанкой (плечи развернуты, спина выпрямлена, подбородок чуть поднят, доброжелательная улыбка на лице). Она должна всегда быть совершенной, самой лучшей, все должны отмечать какая она хорошая. Красивая, умная, сдержанная, интеллигентная, правильная и совершенная — вот такой она и должна быть. Всегда. Никто не должен видеть ничего другого, только эту Альбину.
Она поерзала на стуле и едва не поднесла руку ко рту, чтобы прикусить ноготь, но тут же спохватилась! Нельзя. Ни в коем случае нельзя дать им понять, что она — может грызть ногти! Отвратительная привычка!
Контролируя каждый мускул в теле и на лице — она неторопливо опустила руку на стол и положила ее рядом с выстроенными в ряд карандашами. Рука казалось чужеродной, не принадлежащей ей, не принадлежащей этому классу, этой школе. Она сглотнула. Чертов Полищук. Своим идиотским поступком он снова разбудил в ней сомнения, ее жизнь только-только выстроилась как надо, в этом Мухосранске никто не знает какой она была, никто не скажет ей что она сильно изменилась и нос задрала. Здесь — ее новый старт, новая реальность, все изменится. Она — сможет. Все вокруг замечают ее, говорят ей комплименты, на прошлой неделе ей признался в любви один десятиклассник, она до сих пор помнит его дрожащий голос. Паренек переезжал с семьей в другой город, вот и решил открыться, просил «подождать» его. До тех пор, пока он не вырастет и не станет героем, изменившим мир. Все как обычно.
Вчера к ней прямо на улице подошел какой-то мужчина и тоже сказал, что она просто прекрасна. Приглашал в кино, в ресторан, говорил, что жить без нее не может. Она его только взглядом обожгла. А с утра эта комсорг, серая мышка Рита — опять ею восхищалась, мол какая же ты Альбина красивая и вот почему одним все, а другим — ничего? Гены, ничего не попишешь, и вздыхает. Альбина могла бы сказать ей что гены тут не при чем, что ее внешность — это только на сорок процентов генетика, а все остальное это плоды тяжелого труда. Питание, спорт, диеты, косметика, одежда, манеры — все это не с неба свалилось. Подъем в пять утра, зарядка лицевых мышц, растяжка шеи — там быстрее всего брыли появляются с возрастом. Умывание холодной водой, огуречная маска на лицо, два яйца и немного зелени на завтрак, подбор костюма, чистка и глажка, критический взгляд в зеркало… у нее нет времени на то, чтобы ерундой всякой страдать, вроде той же стенгазеты. Или например — думать про этого Полищука.
— Пишите аккуратно. И чтобы не выписывали просто пропущенные слова, а переписывали все предложение целиком. — говорит она, отвлекаясь от своих
