Младший научный сотрудник 5 - Сергей Тамбовский
— Мне кажется, — спросил я у Цоя, — или на самом деле волки воют в лесу?
— Кажется, — любезно опроверг он мои сомнения, — на Гавайях волков не водится. Это действие розы…
— А что там вообще в состав этой розы входит? — спросил я, чтобы отвлечься от нарастающего воя, — что воздействует на организм, не знаешь?
— Знаю, — с той же расслабленной улыбкой продолжал он, — производное лизергиновой кислоты или сокращенно ЛСА.
— Почти что ЛСД, — всплыло у меня в мозгу.
— Да, действие схожее с ЛСД, но слабее… зависимости, кстати, не возникает совсем, тут можешь не волноваться.
— Да я и не волнуюсь, — ответил я, — а еще чего ждать от этой розы?
— Кое-у-кого тошнота начинается — у тебя как с этим?
— Тьфу-тьфу, пока вроде нормально.
— Ну и ладно… а еще что… время как бы замедляется, и глюки могут выскочить, а могут и не, тут все индивидуально. Продолжительность сеанса от 4 до 8 часов, от дозы зависит. Передозировка, кстати, крайне нежелательна — я и положил в котелок минимальное количество, так что нам это не грозит.
— Не конопля, в общем, — резюмировал я его речь.
— А ты пробовал гашиш? — поинтересовался Цой.
— Было дело, — скупо ответил я, — в Казахстане когда работал в стройотряде. От гашиша на смех пробивает, можешь ржать без причины и полчаса, и час. Ну и настроение поднимается, а глюков никаких… привыкания тоже не происходит. Там главная неприятность, что следы этого дела в организме до 30 дней остаются, так что если ты водишь машину, то полиция запросто может до тебя докопаться.
— ЛСА в крови остается дня три-четыре, — сообщил Цой.
Больше мы пить отвар не стали, закусили на скорую руку тем, что там у нас осталось, и улеглись спать на ворох пальмовых листьев. Проснулся я с ясной головой и трезвым сознанием, когда совсем светло уже на дворе стало. Цоя нигде видно не было. Я встал, прогулялся туда-сюда по сотне метров, не нашел ни одного Цоя и быстрым шагом проследовал к бухте, где был припаркован наш персональный катер с именем Алиса.
Все здесь оставалось ровно таким, как и вчера — прилив поднял Алису с отмели и теперь она покачивалась на небольшом волнении. Ветра почти не было, температура комфортная, давление в норме — чего еще желать человеку на необитаемом острове? И тут я краем глаза заметил быстрое движение на левом берегу бухты, там, где она с океаном контактировала. Перевел туда глаза, но ничего угрожающего не заметил. Надо проверить, вздохнул я, что это или кто это… подобрал с земли сук потолще и подлиннее и решительным шагом начал огибать бухточку с левой стороны…
Продираться туда пришлось через совсем уже дикие заросли, обвитые лианами со всех сторон. Ладно еще, что комаров тут не водилось, но колючки изрядно потрепали мою одежду и одну ногу я серьезно так поцарапал. Ладно, до свадьбы заживет. На том месте, где мне привиделось некоторое движение, я нашел вход в бетонное сооружение и после небольшого раздумья посчитал его тем самым японо-американским дотом, про который рассказывал Цой.
Дверь в дот была распахнута настежь и висела на одной верхней петле, никаких следов вокруг я не заметил. Ну что, надо бы внутрь зайти, сказало мне проснувшееся второе я. А может ну его, задал я ответный вопрос. Надо, Петя, надо, подогнало меня оно, а то потом будешь ходить и оглядываться… лучше уж сразу все проверить и исключить случайности.
Ну надо, так надо, вздохнул я и заглянул внутрь… в помещении, которое примыкало к двери, все было ровно так, как и рассказывал Цой, а именно — грязно, пыльно и накурено… стоп-стоп, откуда здесь накуренность-то, задал я сам себе такой вопрос и не сумел ответить на него сколь-нибудь убедительным образом…
— Да ты заходи, Петя, — раздался голос из глубин дота, — не жмись возле входа.
Сердце у меня упало куда-то в район пяток и зачастило вдвое интенсивнее обычного. Но вперед я все же прошел, и сук из рук не выпустил. Во втором помещении, где была прорублена длинная и узкая амбразура с видом на Тихий океан, было гораздо чище и приличнее, чем в прихожей. У серой бетонной стенка слева тут стоял обычный кухонный стол с двумя табуретками по бокам, и на одной из них восседал довольно пожилой гражданин с седой бородой, подстриженной, впрочем, весьма аккуратным образом. И он курил длинную черную сигару. А еще на столе стояла бутылка Джонни Уокера с черной этикеткой, два хрустальных бокала и ваза с фруктами.
— Палку можешь положить, — сообщил мне этот гражданин, — ничего страшного тебе тут не угрожает.
Я повиновался — выбросил сук в дверной проем и без спроса уселся на вторую табуретку… сработана она была довольно грубым способом, как я мимоходом успел заметить, но выглядела достаточно устойчивой.
— А ты кто? — задал я вопрос бородатому гражданину.
— Мог бы и догадаться, — усмехнулся он, одновременно разливая виски по бокалам, — столько раз меня поминал в последнее время, что я уже и со счета сбился.
— Стоп-стоп-стоп, — пробормотал я, лихорадочно вспоминая, кого же я так часто упоминал, — ты этот… апостол что ли?
— Надо ж, с первого раза угадал, — притворно изумился он, чокаясь со мной бокалами, — твой тезка, кстати.
— Так это чего… — продолжил я, собирая мысли в одну кучку, — я на небо уже угодил что ли? И где тогда тут вход в это самое?
— Нет, дружочек, — покачал он головой, — пока что ты на земле находишься.
— Так тогда это… — задал я логичный вопрос, — ты тогда что тут делаешь — тебе же место возле райских врат.
— Позволь уж мне самому решать, — резко ответил он, — где мое место.
— И как там, на небе? — не унимался со своими вопросами я.
— Жить можно, — кратенько обрисовал он мне ситуацию, —
