Араб с острова Банда (СИ) - Михаил Васильевич Шелест
— Аларм!
Я с удивлением прислушался. Ничего. Прикрыл рассматриваемые мной карты скатертью. Аккуратно выглянул из двери каюты на палубу и увидел на причале группу военных, а на палубе своих вооружённых до зубов матросов.
Моя каюта занимала всю верхнюю кормовую палубу. Китайцы народ щепетильный и свою знать предохраняют от контактов с рядовыми гражданами. Так и на корабле. Рулевое отделение находилось на уровне шкафута. Выше находились офицерские каюты. Ещё выше — каюта капитана корабля и особы, приближённой к императору. Корабль явно делали по спецпроекту.
Верхние каюты имели свои индивидуальные выходы, но соединялись дверью. Впрочем, назвать каютой апартаменты посла у меня желание пропало, как только я вошёл вовнутрь. Три основные комнаты и две для прислуги занимали девяносто процентов площади кормового пространства, а это около трёхсот квадратных метров. Каюта же капитана по размеру была не больше моей на каракке.
Так как прислуги у меня, как и самого капитана, не было, вся верхняя палуба кормовой надстройки принадлежала мне. Но ни помощник, ни младшие командиры не роптали, потому что по сравнению с условиями на европейских кораблях, они жили в шикарных. Все тридцать человек экипажа спокойно размещались в кормовой надстройке. Поэтому наши трюма были под завязку забиты товаром и припасами.
Так вот… Высунувшись с правого борта наружу и оценив ситуацию, я прошёл в каюту капитана и вышел с левого борта на парадный трап и спустился в поджидавший меня ялик. Дел сегодня у меня было по самые гланды, и начинать его с банального поединка, причём с плохо предсказуемыми последствиями, мне не хотелось.
Тихо отчалив от борта, мы потихоньку перешли к другому причал, где я высадился и, сев в ожидавшую меня там коляску, покатил в город.
Лиссабон уже не спал. Узкие улочки его были полны пешими, конными людьми, и гружёнными повозками. Водовозы имели преимущество при разъездах, о чём я узнал от своего возницы, которого пытался заставить нарушить правила дорожного движения.
Я торопился повидаться с семьёй, которая не видела меня почти год. И неизвестно сколько ещё нам придётся быть в разлуке. После всех раздумий: «быть, или не быть», я всё же решил, что семья Педро не виновата, что так получилось, что вместо него пришёл в этот мир я, а во вторых, с тем богатством, что уже сейчас есть у меня даже до продажи муската и других пряностей, я один с ним не справлюсь.
А просто проедать деньги мне не хотелось. Я знал, что никаких богатств не хватит надолго, если их просто тратить на жрачку и на шмутьё. А те несколько проектов, которые можно было реализовать с перспективой получения дохода, одному мне было не потянуть.
Я ехал в город Аленкер, где стоял наш полуразрушенный в войнах с маврами родовой замок ордена Храма, где проживал мой старший брат, и находился дом, подаренный моему отцу королём Мануэлом за открытие прохода в Индию. В доме проживала моя семья. Я лично перед короной ещё ничем особым не отличился, потому наградами пока не отяжелён.
Как я понимал, моё путешествие в Индо-Китай, было моей личной инициативой. Вернее, инициативой англичан, пытавшихся убедить моего дядю «прокатится» на их кораблике в Индию и подальше, дабы разведать маршрут к островам специй.
Дядя уже дал было согласие, и взял аванс, но, в то же время, взял да и умер. Брат Сиаму пока все остальные родственники «мореходствовали», занимался родовым хозяйством и, естественно, в мореплаватели не годился, а я получил судоходное образование и сходил несколько раз с отцом до крепости Сан-Жоржи-да-Мина, куда отец был назначен комендантом. А на обратном пути Вашко да Гама из первого похода в Индию я возвращался в Лиссабон на его корабле и был допущен к офицерскому столу, где наслушался много чего. После этих путешествий я и возомнил себя опытным капитаном.
Узнав о том, что я собираюсь в дальнее путешествие, орден дал мне поручение проверить информацию о спрятанных госпитальерами храмовых реликвиях. Поручение я выполнил с отрицательным результатом. Реликвий в указанном месте не оказалось.
Закупил товары для обмена на специи я на оставленные мне отцом деньги. Брат вкладываться в рискованное путешествие не хотел. Да и не было у него лишних денег, поэтому всё привезённое мной имущество, добытое непосильным трудом, принадлежало мне в полной мере. Кроме, естественно, десятипроцентного налога короне и такой же доли ордену.
Перекупщики, оккупировавшие вчера мой корабль называли такие неприличные цены за мой товар, что я, пересчитав итог, подумал, что потерялся в нулях, как в лесу.
До Аленкера было около сорока километров, что по грунтовой разбитой дороге в раскачивающемся на кожаных ремнях экипаже было чрезвычайно долгим и утомительным путешествием. Укачивало намного сильнее, чем в море. Намного сильнее, господа. Я многократно пожалел, что не нанял кобылку. Но это позволило мне немного пробежаться, когда ком в горле подкатывал. И возница отнёсся к такому чудачеству с пониманием.
Развалины замка, стоящие на высоком холме, показались издалека. Защемило сердце. Воспоминания детства нахлынули. Я удивился.
Городок был совсем крошечным. Только совсем недавно его большая часть перешла короне в рамках секуляризации. В том числе и дом, который потом был возвращён моему отцу, как королевский дар.
Но это было и хорошо. Замок, всё же принадлежал Ордену, а мой дом уже мне лично. Булла папы Александра Четвёртого Борджио, освободила рыцарей от нестяжательства и мы могли заниматься коммерцией.
Дом стоял на берегу у моста через реку, а замок занимал оба холма и когда-то представлял собой многолучевую звезду. Вернее, это был уже не замок, а город, многорядные стены которого сейчас стояли разрушенными. Неприступным и непокорённым остался только сам замок — квадратное строение с четырьмя круглыми башнями по углам.
Орденские традиции здесь чтились. В этом городке родились многие известные мореплаватели, потому что вместе с традициями тамплиеров из поколение в поколение переходили и знания, и артефакты, например — карты, корабельные журналы.
Воспоминания нахлынули, как развернувшийся от сильного ветра отлив. В моей голове закипели мысли и чужие слова, лица родственников и мои детские шалости.
Дом встретил радостным гомоном и праздничной суетой. Лошади ещё не остановились, а ко мне уже бежала маленькая девчонка лет шести. Выпрыгнув из коляски и подхватив дочку на руки, я закружил её в воздухе.
— Папка, отпусти! — Закричала она. — Боюсь!
Я отпустил и нырнул в коляску.
— А вот
