Негритюд в багровых тонах (СИ) - Птица Алексей

Англичане стремительно отступали, отстреливаясь от своих немногочисленных преследователей, пока те, поняв, что эта добыча чересчур сильна для них, бросили преследование, переключившись на сипаев.

К исходу дня, бежавшие окончательно оторвались от преследования. Остановившись на отдых, они провели перекличку. По её итогам оказалось, что из ловушки смогли вырваться только полторы тысячи гуркхов и две тысячи сипаев, многие из которых были ранены. Все остальные остались на поле боя.

Немного отдохнув, они собрались и, бросая раненых, двинулись дальше, в сторону Момбасы, набрав максимально возможную для человека скорость, с каждым километром теряя людей, которые были не в состоянии поддерживать такой темп.

И майор, и бригадир были ранены. Один в руку, другой в голову, но оба отделались, по сути, царапинами, не заслуживающими внимания. Ночью они остановились на отдых и стали перевязывать и лечить раненых.

Утром, первые лучи солнца застали их за сборами. Но, не все смогли снова отправиться в путь. Многие так и остались лежать, кто без сознания, а кто, окончательно обессилив. Лишь немногих раненых несли на носилках или вели под руку, помогая поддерживать темп ходьбы.

Здоровые и легкораненые шли дальше, не оглядываясь. Их сердца очерствели и не слышали мольбы товарищей, только гуркхи не бросали своих раненых. Некоторые, поняв, что не в состоянии идти дальше, просили их убить.

Выжившие смогли добраться до Момбасы только лишь через месяц. В истории этот поход остался под названием «Чёрный поход». Всего до Момбасы дошло восемьсот гуркхов и девятьсот сипаев. Остальные стали добычей голода, истощения, болезней и ран.

Бригадир Джон Конвайл был разжалован в майоры и сослан в Новую Гвинею. Майор Айзек Гринсби сохранил своё звание, главным образом потому, что именно его гуркхи сражались до конца и, по сути, спасли колониальный корпус от окончательного разгрома, что подтверждали все допрошенные солдаты.

Сам он был направлен инструктором в центр подготовки колониальных войск, который был создан в Капской колонии, для отработки практических действий против чернокожих воинских формирований, состоящих из аборигенов африканского континента. Вся информация об этом походе была засекречена, а Министерство иностранных дел Британской империи приложило все силы, чтобы данные об этом неудачном походе не просочились в прессу.

С помощью шантажа и подкупа эта утечка была предотвращена. Гуркхи, и оставшиеся в живых индийские сипаи, были возвращены на родину и щедро вознаграждены, за обещание держать язык за зубами. Некоторые были даже награждены знаком чёрной розы.

Данный знак был учреждён Королевской комиссией, по наставлению королевы. Он представлял собой стилистическое изображение цветка розы, чёрного цвета, с которого стекала красная капля, подразумевавшая пролитую кровь в походе.

Был он двух степеней. Первой степени — вылит из черненого серебра, второй степени — из золота, покрытого чёрной эмалью. В знаке первой степени капелька крови была из граната, во второй — из рубина.

Это один из самых редких, почётных знаков Британской империи, запрещённый к открытой продаже. Он передаётся только по наследству, либо в музеи. Таким образом, Великобритания наградила своих солдат за этот подвиг, и откупилось от них за молчание.

Последующие события а, особенно, разгром итальянской армии при Адуи, и последующий позор Италии, проигравшей войну не европейской державе, а всего лишь, африканской Абиссинии, окончательно затмили данный поход, и о нём не вспоминали, ни в прессе, ни среди обывателей. Но те, кто обязан был знать такие моменты, об этом знали.

Наибольшее количество информации получили немцы, благодаря расположенным неподалёку колониальным владениям. На протяжении ещё трёх месяцев, они вылавливали спасавшихся бегством индийских сипаев, а потом допрашивали их.

В Индию этим беглецам путь был заказан. При попытке туда добраться самостоятельно, они исчезали в процессе пути. Последние сведения о них были при посадке на корабль, либо по прибытии в Индию. Дальше их судьба оставалась неизвестна.

По этой причине, большинство беглецов так и остались в Африке, боясь возвращения на Родину. Многие из них стали служить своим новым хозяевам, а часть даже стала работать на Мамбу и его наместников, но это уже совсем другая история.

Интерлюдия.

Кайзер Вильгельм II прибыл в интересное, построенное из красного кирпича, здание, находящееся на одной из центральных, но пустынных, улиц Берлина. Называлось оно Генеральный штаб Германского рейхсвера.

Именно туда сходились разные ниточки, за которые дёргали кукловоды в полевой армейской форме. Неспешно планируя войсковые операции и отрабатывая на картах будущие манёвры, и возможности переброски войск на различные направления, эти, не известные обычной публике, люди определяли всю военную политику Германской империи. Именно от них зависело очень многое, если не всё, что касалось войны.

Именно они являлись большими патриотами, чем те люди, которые закидывают цветами солдат в дни побед, а потом их же, в тяжкие дни поражения, камнями и прилюдными плевками. Они до конца оставались патриотами своего государства, как в дни побед, так и в дни поражений, стойко перенося все превратности судьбы и желая только одного, чтобы их страна процветала и богатела, ну и конечно, прирастала территориями. Немец, не любящий свою армию, это нонсенс, так же, как и француз, и англичанин.

Кайзер Вильгельм II прибыл в это скромное здание не просто так. Его интересовал возможный ход событий на африканском континенте и аналитика, которую провели офицеры немецкого Генерального штаба.

К его приезду уже всё было готово. За длинным чёрным столом, ничем не покрытым, сидели приглашённые на закрытое совещание должностные лица, как из числа гражданских министерств, так и из военных структур.

На стене висела, до поры завешенная тяжёлой шторой, огромная карта Африки, расцвеченная разными цветами протекторатов, доминионов и не разделенных территорий, а также, содержащая откровенно белые пятна, особенно, в центре африканского континента.

Усевшись во главе стола, с максимальным удобством, кайзер снял свой шлем, который всегда надевал при следовании на подобные мероприятия и, расправив рукава парадного мундира, поправив загнутый по последней моде кверху пышный ус, благосклонно кивнул и дал старт закрытому от посторонних лиц совещанию.

Специально назначенный офицер отдёрнул тяжёлую муаровую штору, показав карту, и отошёл в сторону.

— Докладывайте, граф.

Начальник Германского Генерального штаба, генерал-фельдмаршал Альфред фон Шлиффен, встал из-за стола, одёрнул на себе мундир и сказал:

— Ваше императорское величие, докладывать по данному вопросу будет полковник Отто фон Белов. И офицер, отдёргивающий тяжёлую штору, снова подошёл к карте.

— Хорошо, — благосклонно кивнул старшему офицеру кайзер, — докладывайте. Я внимательно слушаю!

— Ваше Императорское величество, в связи с недавно произошедшими событиями, а именно, разгромом двадцати пятитысячного корпуса французских колониальных войск, пятитысячного отряда английских войск, семитысячного отряда бельгийских наёмников короля Леопольда II в Габоне, а также, разгрома пятнадцатитысячного экспедиционного колониального корпуса Британской империи в Буганде, можно сказать следующее:

— На настоящий момент, военный потенциал Франции и Англии в Африке временно исчерпан. Резервных войск очень мало, и они не могут быть развёрнуты быстро. Предположительно, у Франции есть возможность отмобилизовать до десяти тысяч зуавов, а также, около пяти тысяч солдат Иностранного легиона.

— Но, в данный момент времени, солдаты Иностранного легиона воюют во Вьетнаме, а также, на севере Африки, и не могут быть быстро переброшены на территорию нового театра военных действий, без ущерба поставленным там им задачам.

— У Великобритании, на данный момент, все свободные войска сосредоточены в Капской колонии и у генерала Китченера, ведущего наступательную операцию против махдистов в Судане. Вероятность перебрасывания оттуда войск, с целью уничтожения государства Иоанна Тёмного, составляет, примерно, десять процентов.