Никита Костылев - Агломерат. Последний Оплот
Сначала Марте показалось, что пурга ее просто разорвет в первые же секунды, единственное что спасло, это то, что стихия не разгулялась в полную силу. В отличие от охотников не поле боя, которые были прекрасно одеты и моментально забрались в ближайшие боевые снегоходы, Марта была только в термостойком костюме и легкой куртке. Закрыв лицо руками, девушка выпрыгнула из запасного люка и оказалась в аду. Первый же порыв ветра сбил ее с ног, девушка закричала, но ее голос просто потонул среди бушующей стихии. Когда Марта обернулась, черного бока машины уже не было — техника уехала, она осталась умирать здесь.
Девушка отчаянно стала пытаться продвинуться вперед, найти идущую в цитадель машину, но сама она понимала, что это все напрасно, с каждой секундой у нее было все меньше шансов выжить. В отчаянной попытке, Марта автоматически в каком то животном инстинкте рванулась вперед, как вдруг чья то сильная рука вытянула ее вперед. Девушка зажмурилась и почувствовала, как из невыносимого холода, она оказалась в тепле. Открыв глаза, она смогла оценить, где находится, черный кунг снегохода был слегка подсвечен красной лампой, привинченной к потолку некрупной машины. Сидя в углу изношенной разбитой машины Марта оглядывалась в поисках своего спасителя, в конце концов из темноты технического отделения показалась сутулая фигура, замотанная в белую шубу. Огромный воин уселся напротив, заняв почти все пространство, страшная белая маска воина, с непроницаемым черным стеклом уставилась на нее. Белый охотник какое то время просто смотрел на нее, затем слегка наклонился вперед, Марта испуганно шарахнулась назад, но охотник только увеличил обогрев машины, при этом, когда девушка испуганно шарахнулась, ей показалось, что воин издал глухой смешок сквозь динамики шлема.
Марта машинально потерла руки и сказала:
— Спасибо.
— За это не благодарят, — глухо буркнул воин. — Никогда.
— Вы спасли мне жизнь, — проговорила девушка.
— А стоило ли!? — хмыкнул белый шлем.
— Вы хотите меня изнасиловать! — тихо проговорила Марта.
Шлем только засмеялся, какое то время маска содрогалась от смеха, затем он проговорил:
— Нет. Я не причиню Вам вреда. Дело в другом.
— В чем? — обреченно спросила Марта.
— Человек, который выпрыгнул в пургу без термостойкой одежды, шлема и возможности вернуться назад, сам обрек себя на смерть. Это акт самоубийства. Не могу сказать, что мировые религии это одобряют, да и общество в целом. Охотник обязан спасти погибающего — это закон. А я законопослушный гражданин, — после этих слов маска снова затряслась от смеха.
— Я не могла, — проговорила Марта, глядя на безумного охотника. — Не могла там больше. Мне противно. Вы ничего не знаете.
— Не стоит оправдываться, — покачал головой воин, тяжело вздохнув, — просто не стоит.
На какое то время они замолчали, Марта тихо потирала обмороженные уши, а охотник сидел, гулко дыша через шлем. Наконец, что бы как то снять паузу, Марта проговорила:
— Меня зовут Марта. Я раньше была собирателем, теперь… теперь…
— Олег Добров, — кивнул тот. — Я раньше был…охотником.
— Я слышала, что у охотников другие имена, — проговорила девушка, глядя прямо в щиток шлема. — Странные и не русские. Без фамилий и отчеств.
— Да, — кивнул головой Олег. — Это правда, наверное все таки атмосфера ледяного царства сказывается. У нас два имени, одно ты получаешь при рождении, обычное простое русское имя, а второе, когда становишься охотником. И все. Только имя, а старое словно стирается и никто не должен его произносить. Меня всегда забавляла эта традиция, вроде как легенда о северных и нерусских именах, которые защищают от злых духов и проклятий. Никто толком не разбирается, вот и называют как попало, иногда просто придумывают. Смешно? А для нас это целая идеология.
— Тогда почему ты мне сказал, как тебя зовут!? — спросила Марта.
— Только единожды я могу сказать свое имя. В особом случае, — буркнул шлем.
— В каком!? — поинтересовалась Марта.
— Я хоть и твой должник, но все рассказывать не буду, — засмеялся Олег. — Вот такой я вредный Добров. Так классно наконец назвать себя по старому, а то все Ремм, да Ремм. А я не Ремм, я Олег.
— Почему ты назвал себя моим должником!?
— Потому что у нас, кто спас человека, становится его должником, — буркнул Ремм-Олег.
— Как так!?
Но воин только отвернулся и залез в техническое отделение, никак не реагируя на попытки Марты снова с ним заговорить, лишь единственный раз он еще прибавил обогрев и окончательно скрылся в темном отсеке. Когда Марта уже стала засыпать убаюканная гулом печки и разливающемся по телу теплом, как Добров проурчал из своего укрытия:
— Под тобой ящик. Там запасной комплект одежды и небольшое НЗ. Пользуйся, завтра метель наверняка пройдет и каратели будут шарить по этим разбитым снегоходам. Беги отсюда, не к лагерю охотников точно. Я не знаю, что тут будет происходить, но тебе тут делать нечего. Обо мне не говори никому, охотникам особенно. В рюкзаке есть карта, я пометил, куда тебе идти. Делай как я сказал, и не сомневайся. Это главное.
На все остальные вопросы белый охотник не отвечал, когда Марта стала плакать, он только прикрыл небольшой люк, ведущий в отсек. Больше никакой реакции спасителя не было, он словно и забыл о ней. Девушка, уставшая от попыток снова хоть как то разговорить воина, забылась безмятежным сном.
Самурай
Армия была разбита, в сильной пурге воины возвращались в свой лагерь, понимая, битва проиграна. Ингерман, угрюмо сидел возле костра в своем шатре, заскочивший разведчик крикнул:
— Их нет. Нигде.
— В такую пургу ты мог их и не заметить, — проговорил старик.
— Их больше нет, — проговорил зашедший в шатер Воронежский Главнокомандующий. — Не обманывай себя.
— Эрик не мог погибнуть, — упрямо помотал головой Ингерман, — он не мог.
— Мы все люди, — генерал сел рядом и строго сказал: — ты сейчас должен думать не о своем сыне, а своей армии. Вернее о том, что от нее осталось. Уходить нужно сейчас, завтра будет поздно. Только пурга спасла нас от разгрома.
— Нет, — бросил дядя Ваня. — Я буду здесь.
— Завтра они нас уничтожат, — сказал воронежский военный. — У нас ничего нет. Ни еды, ни техники, ни патронов. Нужно уходить, в районе Московской помойки и Ленинградских развалин мы пополним запасы и наберем новую армию. Смоляне попали в засаду и отступили, от нашего войска осталось менее сорока процентов.
— Ты не понял. Я остаюсь, — опустив голову, прошелестел старик. — Мне больше некуда идти. Это был мой последний поход. Принимай командование Угодьем, ты сможешь. Я знаю.
— Нет.
— Я не спрашивал твоего мнения, — поднялся на ноги дядя Ваня и прошествовал по шатру. Подойдя к сундуку, он достал от туда длинный футляр и нежно, почти ласково провел сухой рукой по его бархатной поверхности. Задумчиво улыбнувшись, воин проговорил: — Уводи людей. У меня еще есть здесь небольшое дело.
— Игнерман.
— Да.
— Ты погибнешь.
— Я знаю. — Ингерман кивнул и Воронежскому командующему показалось, что в глазах старика зажегся самый настоящий костер. Он словно помолодел.
— Твои Эрик и Марк звали тебя дядя Ваня. Вся ледяная пустыня знает тебя как Непобедимого Инегрмана, воина ледяных просторов и бескрайних снегов. Третий десяток лет ты сражаешься здесь. Но никто не знает, как тебя зовут на самом деле. Много баек ходит, да ни одной я не верю. Ты не скажешь и мне, даже перед смертью?
— Прощай, Главнокомандующий! Теперь это твоя армия! — коротко ответил старик.
Воронежский военный низко поклонился и вышел из шатра. Ингерман только усмехнулся и достал оружие из футляра. Долгое время он смотрел на заточенное лезвие и словно что то хотел сказать. Затем старик тяжело вздохнул и проговорил в пустоту:
— Капитан Артем Павлов, чистильщик первого класса к смерти готов…
* * *Артемьев с удовольствием потянулся и посмотрел на подчиненного:
— А девчонка куда делась!?
— Не знаю, — хмуро повел плечами тот, — в тот момент она меня не сильно заботила. У меня был другой приказ, предположу, что выскочила через запасной отсек. Одета она была легко, шлема не было, скорее всего погибла. В пургу пехотинец, тем более девушка…
— Ну да, — задумчиво согласился Господарь, — выжить нереально, что же она рванула… — махнув рукой, каратель бросил: — бог с ней, это уже не важно. Император не слишком сопротивлялся!?
— Он слабо соображал, что вообще происходит, — хмыкнул тот.
— Ладно, — махнул рукой Артемьев. — Это дело прошлое. Объяви солдатам, что как закончится пурга, армия выходит. Ясно!? Пускай готовятся, еще повысь паек в два… нет в три раза. Запасов хватает.
