Александр Шаповалов - Переход
— Пионеры, вкалывать, как лошади будьте готовы!
— Всегда готовы! — еле сдерживая смех, ответил Шапников.
— Ладно, Дмитриевич, подурачились и хватит. Спасибо за поздравление. Что там у нас на повестке? — переходя на деловой лад, проговорил Цапин.
— С чего прикажете начать, Виктор Сергеевич? С внутренних дел или…
— Сам решай, — сказал президент, не дав договорить.
— Наш резидент вошел в контакт со Стивенсоном. Первый пакет данных вручили два дня назад, — доложил советник.
— Почему докладываете только сегодня.
— Резидент задержал отчет, — пояснил Шапников.
— Чем вызвана задержка?
— Дополнительной информацией. Она весьма интересна, хоть и не имеет оперативной ценности.
— Интересно, что это за информация, из-за которой задерживают отчет? — удивился Цапин.
— Информация имеет ценность, но не первостепенную, — поправился советник.
— Давай-ка, Саша, с неё и начнем, — сделал выбор президент.
— Слушаюсь, господин президент, — произнес Шапников. Он достал из папки диск с записью.
— Что здесь?
— Запись встречи резидента и как на неё отреагировал Стивенсон, — пояснил советник.
— Что же, давай посмотрим кино, — произнес Цапин, откидываясь на спинку кресла.
Просмотр занял полчаса. Материал был уже смонтирован, отражая самые яркие моменты.
— Дмитриевич, а мы в точку попали, выбрав Стивенсона, для воздействия на конгломерат, — сказал Цапин, когда запись закончилась.
— Похоже на то, только Стивенсон не первая скрипка в конгломерате, — высказал сожаление Шапников.
— Фальшивая нота может полностью испортить даже самую прекрасную мелодию, — философски произнес Цапин. — как дальше собираетесь разрабатывать Стивенсона?
— Задача у него только одна — снизить темп развития конгломерата. С нашей стороны — помощь в подготовке к «переходу к старине» во владениях Стивенсона, — доложил советник.
— С этим вопросом мы разобрались. Что там еще у тебя? — спросил президент.
— Есть ряд текущих вопросов требующие, вашего вмешательства, — сказал Шапников и положил на стол вторую папку.
Через два часа, когда Шапников собрался уходить, хозяин кабинета остановил его.
— Саша, подожди, у меня к тебе есть разговор.
— Слушаю вас, Виктор Сергеевич, — усаживаясь на место, произнес советник.
— Саша, мы с тобой далеко не молодые люди. Не пора ли нам подумать, кто будет править страной после нас. Демократия в том виде, в каком она сейчас, в будущем неприемлема. А что дальше? Монархия? Нет, я считаю нельзя допустить, чтобы судьба государства зависела от прихоти природы. История нас учит — передача власти по родовому признаку иногда очень болезненно отражаются на развитие страны. У меня вот какая идея возникла — а не основать ли нам учреждение с узкой направленностью — поиск среди молодых кадров потенциальных руководителей, а также их подготовка. В общем, нам нужны люди, на которых мы можем положиться, зная, что они смогут продолжить начатое. Боле того, нам нужно создать систему, с помощью которой можно будет защитить Россию от нерадивых правителей. Находящийся у власти должен знать, ему придется отвечать за вред, причиненный своим правлением, — президент сделал паузу. Он встал, подошел к столику, налил себе в стакан воды.
— Сергеевич, я слушал тебя и мне стало немного страшно. Я понимаю, ты озабочен будущим страны. Будет жаль, если какой-то болван или тщеславный придурок разрушит все, что мы создавали с таким трудом. Но то, что ты предлагаешь, может дать кучке людей абсолютную власть. Представь, если бы над тобой, когда ты начинал свои нововведения, стоял такой контролирующий орган, и им бы не понравились твои идеи, — нахмурившись, произнес Шапников.
— Понимаю, это звучит дико и все же, нужен небольшой круг посвященных, в руках которых будет сосредоточена огромная власть и остриё этой власти должно существовать только для одного, для надзора за правителями. Посвященные не должны вмешиваться в жизнь страны до тех пор, пока правитель не будет представлять опасность для страны, — от произнесенной речи у Цапина появился румянец на щёках, а глаза блестели от возбуждения.
— Но кто, кто будет решать: прав или не прав глава государства? — так же горячо возразил Шапников.
— Совет посвященных.
— А кто будет в этом совете? Ведь чтобы люди не говорили, или не делали, они останутся людьми со своими слабостями и привязанностями. Кто даст гарантию, что в определенный момент эта слабость, или привязанность не сыграет важную роль в принятие решения о судьбе правителя, — продолжал гнуть свою линию Шапников. — нет, если у вас, господин президент, есть с десяток святых, то может, может быть что-то и получится.
— Десятка святых нет. Даже одного нет, но две кандидатуры, которые служат России не ради корысти, на примете есть, — мрачно произнес Цапин, слова советника и друга задели его, — а из этого следует, что найдутся и другие.
— А можно будет узнать, кто эти достойные?
— Да, один из них сидит напротив тебя.
Шапников открыл рот от удивления, и указательным пальцем показал на Цапина:
— Вы?
— Да.
— Кто же тогда второй?
— Ты.
— Нет, нет, я не хочу брать на себя такую ответственность, у меня и так дел по горло, — замахал руками советник, словно мог отмахнуться от слов президента.
— И не отмахивайся, это наш крест — брать самое трудное на себя, — как-то не очень весело усмехнулся Цапин.
— Но, Сергеевич, на сколько нас хватит при такой жизни — ну, ещё лет на двадцать. А то, что ты затеваешь, за сто лет не сделаешь, — привел последний довод Шапников.
— Насчет этого у меня с тобой будет отдельный разговор, — загадочно произнес Президент.
— Да, жить становиться все веселее, — буркнул под нос советник.
— Не бурчи, иди, работай, через месяц жду первых кандидатов, — закончил совещание Цапин.
Кузьмин сидел у себя в кабинете, ломая голову над новым заказом, поступившим из Кремля. Он взлохматил волосы и со всего маху ударил по столу.
«Ну, сколько можно, только с паровозами разобрались, — подумал он, — нате-получите, Юрий Николаевич. Теперь им нужны дирижабли, которые нужно чуть ли не руками шить, да еще и на ручной тяге. — Кузьмин был на грани истерики. Похожие чувства он испытывал пять лет назад, когда к нему, рядовому инженеру пришли из администрации президента и предложили сделать паровоз. Мало того, механизм должен быть так максимально упрощен, что бы его можно было собрать в любой мастерской.
Вы понимаете, паровозы достигли высшей точки своего КПД, лучше уже не придумаешь, — пытался он убедить чиновников, искренне удивленный их просьбой.
— Юрий Николаевич, нам не нужно лучше, — улыбались в ответ чиновники, — нам нужно проще и надежнее.
— Но почему вам не расконсервировать существующие паровозы, это хорошие машины, — недоумевал Кузьмин.
— Обязательно так сделаем, когда придет время, но вас мы убедительно просим заняться новыми разработками, не только локомотивами, но и подвижным составом. Еще есть одно маленькое пожелание — если возможно, попутно адаптируйте паровоз для езды по грунту на гусеницах.
После этих слов Кузмин месяц пребывал в уверенности — его разыгрывают. Но деньги приходили регулярно, все его требования выполнялись незамедлительно. Больше всего инженера ставило в тупик то обстоятельство, что с него взяли подписку о неразглашение, а всю работу засекретили.
Через год из мастерской выполз монстр, вручную собранный мастерами, которых Кузьмин выискивал по всей стране. Скорость чудовища не превышала сорока километров в час, пыхтя и скрипя, оно не могло проехать без поломки и пару сотен километров. Еще через восемь месяцев Кузьмин со своими подопечными произвели на свет «Фому», маленький паровозик, с трудом тащивший за собой четыре вагона массой не больше пятидесяти тонн. Правда, скорость его была уже за шестьдесят километров, но без вагонов. В общем, за пять лет Кузьмин собрал четыре паровоза. Последний назвали «Добрыней», он тянул сто тонн и прошел без ремонта тысяча двести сорок километров. Специально для испытаний в Сибири была построена круговая ветка в тайге, где и гоняли паровозы.
Кузьмин с ужасом вспоминал эту гонку. И вот только он облегчено вздохнул, дядькам из Кремля захотелось дирижаблей.
— Что я в них соображаю, — чуть не кричал он.
— Не волнуйтесь, мы вам пришлем человека, который вам поможет и советом, и делом, — продолжал Кузьмин разговор сам с собой. — А я что, робот, не человек, мне что, не хочется отдохнуть, на море съездить, например, погреть бока на солнце.
Вызов по внутренней связи прервал монолог инженера.
— Анжела, я просил в течение часа, меня ни с кем не соединять, — раздражено проговорил Кузьмин.
