Андрей Колганов - ЖЕРНОВА ИСТОРИИ
- Виктор Валентинович, буду с вами откровенен, - начинает комсомольский вожак, - я своего мнения насчет вашего черного пессимизма не изменил. Но вот идея ваша насчет развития участия рабочих в управлении производством меня заинтересовала, потому что я и сам об этом задумывался. Не могли бы вы изъяснить свою позицию по этому поводу подробнее?
- Охотно! - киваю головой. - Сейчас у нас есть два основных канала влияния рабочих на производственные дела. Первый - через фабзавкомы, второй - через партячейки. Однако на практике и тот, и другой канал работают, честно сказать, паршиво. У нас имеется резолюция XI съезда "О роли и задачах профсоюзов в условиях новой экономической политики", написанная Лениным. Общие рамки там очерчены, но вот как подойти к вопросу участия рабочих в делах производства практически - никакая резолюция не научит.
- Однако, - продолжаю, - эта резолюция достаточно честно фиксирует противоречия, связанные с положением профсоюзов на государственных предприятиях в течение переходного к социализму периода. Первое противоречие касается стачечного движения. Ильич верно подметил возможность конфликта интересов между рабочей массой, с одной стороны, директорами и администрацией госпредприятий - с другой. В этих условиях профсоюзы должны защищать трудящихся от бюрократизма и преувеличенного ведомственного усердия.
- Должны то они должны, - невесело произнес Шацкин, - да только больших успехов в этом деле не видно. Недаром то и дело слышно о стачках.
Верно, - говорю. - Но тут вот еще какое обстоятельство надо иметь в виду. Из случившихся в этом году… (тут я прикусил язык - чуть ведь не ляпнул точную цифру забастовок за год - 286, из них за сентябрь-октябрь - 217, а ведь сейчас только закончилась первая неделя октября!) …почти двухсот стачек (уф, выкрутился!), профсоюз имел хоть какое-то касательство только к одной из каждых двадцати пяти.
- Как же это так?! Что же, они там совсем мышей не ловят?! - возмутился Лазарь. - Это же их кровное дело - интересы рабочих защищать!
- Да, это их дело, - придать борьбе рабочих по защите своих классовых интересов организованный характер. Однако ведь партия признает стачки следствием не только бюрократических извращений, но и отсталости масс. А фабзавкомы не хотят, чтобы их обвинили в том, что они потакают несознательным, отсталым элементам в среде пролетариата, - бросаю пристальный взгляд на Лазаря Шацкина, и продолжаю. - Если партячейка возлагает на профсоюз ответственность за то, что не был предотвращен конфликт, то тут десять раз подумаешь, прежде чем решиться возглавить стачку! Фактически сейчас и партячейки, и фабзавкомы в любом конфликте предпочитают стоять на стороне администрации. Ведь, так или иначе, любой работник в большой мере зависит от администрации, особенно при нынешней безработице. Так еще и оправдание есть - мы болеем за интересы развития производства, а значит, за дело социалистического строительства!
Как же так, как же так, - повторяет Шацкин, смотря в какую-то точку на столе, затем вскидывает голову и выпаливает. - Надо эту беспринципную смычку партячеек и фабзавкомов с администрацией ломать на корню!
- Ломать? И как вы это себе представляете? - у меня-то уже есть кое-какие соображения, но посмотрим, что скажет мой собеседник.
- А мы на что? Комсомол, то есть. Союзная молодежь еще не успела обюрократиться, и мы это болото растормошим! - с уверенностью бросает пылкий комсомолец. - Надо, чтобы заводские ячейки союза молодежи брали этих чинуш за жабры и тыкали носом в их прямые обязанности. Молодых рабочих организуем, такую бузу поднимем - это сонное царство живо проснется!
- Ну, тут вам, как говорится, и флаг в руки, - соглашаюсь я с ним. Вот только как партийное начальство будет реагировать, если комсомольцы против заводских партячеек попрут? Ох, нелегко комсе придется, чует мое сердце. Однако это еще не все проблемы. Надо подойти к основному.
- Есть и еще одно противоречие, которое так прямо в резолюции XI съезда не обозначено, но все необходимое, чтобы его увидеть, там прописано, - начинаю свой подход к самой важной точке. - Резолюция называет недопустимым прямое вмешательство профсоюзов в управление производством. И это верно - при централизованном управлении руководитель должен нести всю полноту ответственности и иметь все соответствующие права. Поэтому все, что сейчас предлагается для того, чтобы сделать профсоюзы школой управления - это чисто совещательные формы. Но вот толку от совещательных форм нет никакого, потому что они почти нисколько не способствуют привлечению рабочих к участию в управлении.
- Почему? - возмущается Шацкин. - Разве же сознательные рабочие, члены партии, комсомольцы, не заинтересованы в том, чтобы вникать в производственные вопросы, ставить их перед администрацией, выносить их на обсуждение? Вы не верите в классовое самосознание пролетариата?
- Я верю в классовое самосознание пролетариата! - мой голос приобретает очень жесткие интонации. - Но я твердо знаю, что оно может покоиться только на реальной основе, которую не заменить призывами, лозунгами, пропагандой. Вспомните слова Маркса: "идея всего посрамляла себя, когда она отделялась от интереса". А скажите-ка мне - какой интерес рабочему после восьмичасового рабочего дня вникать в производственные вопросы, да еще наживать неприятности, споря по этим поводам с администрацией, если он твердо знает, что последнее слово останется не за ним? Даже если у этого рабочего классовое самосознание только что из ушей не лезет? Нечего сказать? Вот потому-то производственные совещания и оборачиваются в лучшем случае пустыми разговорами, или малополезными самоотчетами, с которыми выступают второстепенные лица из заводоуправлений.
- Кричать, что все плохо, любой горлопан сумеет! А что вы можете по существу предложить? Как исправить дело? - моего собеседника, похоже, проняло, и он буквально взрывается. - Только рецепты "рабочей оппозиции", вроде немедленной передачи управления отдельными предприятиями в руки профсоюзов, прошу не предлагать!
- Вовсе и не собираюсь вас тащить за "рабочей оппозицией", - пожимаю плечами. - Кажется, я ясно выразился - централизация управления при плановой системе необходима. Но и рабочий человек в этой плановой системе должен иметь свое место, и свое право принимать решения, а не только право на пустые разговоры. Я отнюдь не отрицаю сложности вопросов управления производством, которые требуют специальных знаний и профессиональных навыков. Так давайте дадим рабочему для начала право принимать решения там, где его знаний и навыков вполне достаточно - на уровне бригады. Неужели бригада сама не сможет управлять собой, и ей обязательно нужен надсмотрщик?
- Управлять собой? Так, что же это у нас тогда получается - самоуправляемая бригада? - заинтересовано переспросил Шацкин.
- Именно! Пусть сначала на этом уровне овладевают наукой управлять, обучаются принципам хозрасчета и так далее. Освоят этот уровень - по-другому станут смотреть на заводские проблемы. Не на уровне "это не так, да то не эдак", а уже точно зная, где есть узкие места, и что реально можно своими силами сделать для их устранения. Уверяю: и тяга к учебе появится, к тому, чтобы овладеть недостающими знаниями - для дела ведь, а не для просиживания штанов на производственных совещаниях. Вот тогда и дальше можно будет двигаться - к плановой работе на уровне предприятия.
- Слушай, - вдруг спохватывается Лазарь, - а что это мы все на "вы"? Давай уж на "ты" перейдем!
- Согласен! - говорю, и протягиваю ему руку. - Ну что, решится комсомол выдвинуть идею хозрасчетных бригад: со всеми правами, но и с полной мерой ответственности?
- Решится! - твердо отвечает Шацкин.
- А ведь это - объявление войны, - заявляю, глядя ему прямо в глаза. - Всяким чинушам-бюрократам, и тем, кто привык жить по указке сверху, и тем, кто живет по принципу "моя хата с краю". Таких ведь ой, как много! И война эта - не на один год. Что сам ты не отступишься - верю. А комсомол как, потянет?
- Потянет! - слышу я твердый голос. - Иначе, зачем было коммунистическим союзом молодежи называться?
Тут мы перешли к обсуждению конкретных вариантов организации таких бригад, не обращая внимания на то, что подошло уже время обеда. Первым спохватился время от времени заглядывавший в нашу комнату Михаил Евграфович. Он тронул свою дочку, внимательно наблюдавшую за нашей беседой, за плечо, и что-то ей тихонько сказал. Лида Лагутина, извинившись, куда-то убежала (полагаю, в домовую кухню), и вскоре притащила нам поесть. Чем уж она там нас угощала, ни я, ни, думаю, Лазарь Шацкин, не обратили внимания - так мы были увлечены. Впрочем, вскоре после обеда наш разговор завершился, и мы расстались, оба уверенные, что эта не последняя наша встреча.
Понедельник, вторник, среда прошли в обычной бюрократической круговерти, а в четверг по наркомату поползли слухи о письме Троцкого, направленного им восьмого октября в Политбюро. Согласно этим слухам, Троцкий выступил против зажима партийной демократии. Так-так, все пока идет, как и шло в моей истории. Никакой видимой реакции на наш с ним разговор Лев Давидович не демонстрирует. Да и вокруг меня никакого шевеления пока не видно - а ведь некоторые мои слова Предреввоенсовета никак не мог пропустить мимо ушей.
