Владимир Молотов - Визиты в СССР
В конце беседы принялись петь песни. Негромко, но вдохновенно. Впрочем, пьяный уже Герасименко (сказалась дневная чекушка) затягивал громче всех.
Миллион, миллион,Миллион алых розИз окна, из окна,Из окна видишь ты.Кто влюблен, кто влюблен,Кто влюблен и всерьез,Свою жизнь для тебяПревратит в цветы.
Встреча была коротка,В ночь ее поезд увез,Но в ее жизни былаПесня безумия роз…
Впрочем, Кукарский тоже разошелся, хотя и напутал несколько слов. Вместо «безумия», например, он спел «безумная», но услышав других, ту же поправился.
После хорового исполнения трех самых популярных песен, на удивление, хорошо знакомых и Коле, и Диме, хозяин дома решил, что самодеятельность их все же скудновата. Поэтому он включил проигрыватель «Урал» (такой темный ящик на четырех ножках, с кучей городов мира на многообразной шкале). Пластинку Андрей поставил большую, из красивого конверта с кучей цветастых и частично усатых «Песняров». И началось.
Где же моя темноглазая, где?В Вологде-где-где-где, в Вологде-где,В доме, где резной палисад…
И все опять запели, невпопад перекрикивая радиолу.
А рядом с радиолой стоял патефон, и Колька давно пристально приглядывался к чудной технике. Наконец, когда пластинка стихла, и пение стихло, Коля осведомился:
— А этот патефон что, не работает?
— Он работает, — Клара повела рукой в сторону антиквариата, — но мы его давно не слушаем. Он от моего деда остался.
— Господи, какая прелесть! — женственно восхитился пьяный Герасименко. — Подарите его мне, а? Я просто собираю ненужное старье, для науки. А я вам вот такую зажигалку, импортную, из Америки.
Коля достал обычную зелененькую финтифлюшку из двадцать первого века, работающую на газе без возможности заправки. Но у хозяина дома при виде этой одноразовой безделицы заблестели глаза.
— Да-да, Коля ученый, — горделиво поддержала Люба, положив руку на плечо любовнику. — Ему надо для дела.
— А, ладно, — махнул рукой Андрей. — Так и быть, забирай!
При этом он осторожно покосился на супругу, чуть изогнув заячью губу, но жена лишь поддержала мужа.
— Да конечно, он нам на фиг не нужен! — и добавила громче: — Мы хотим сделать гостю приятно! Теперь это наш подарок!
— Вот и чудненько! — обрадовался Коля и многозначительно переглянулся с Димкой.
Зажигалка перекочевала в руки хозяина, тот, словно индеец после встречи с туземцами, долго чиркал и любовался вспыхивающим огоньком. А Коля подошел к патефону и ощупал его с видом знатока, однако затем вернулся на свое место.
Музыкальная часть вечера закончилась чаепитием. Разговор при этом зашел о необходимости видеться чаще. А после чаепития пришла пора отходить ко сну. Тем более, спиртное вроде бы кончилось.
У гостеприимных хозяев в частном доме оказалось много комнат. В одной разместили на ночлег хмельного Колю, прилюдно обнимавшегося с Любкой, в другой постелили не хмелеющему Димке.
В первые минуты в одиночестве к Димке вернулись угрызения совести. С тех пор, как он освободился от кагэбэшника, Кукарского периодически беспокоило чувство вины перед Николаем. Впрочем, хмель взял свое, и Димка не заметил, как уснул.
А вот в комнате Коли долго шептались.
— Значит, ты ученый с секретной миссией? — тихо говорила Люба, лежа на нем и гладя его по голове. — Твой Димка мне все рассказал… Подумать только!
— Да, представь, все гораздо сложнее, чем… чем можно было подумать… И, блин… Я, понимаешь, не могу раскрыть секрет миссии. Не могу даже вообще ничего пока… Ну, подробностей никаких сказать.
— А поцеловать-то ты меня можешь?
— Это конечно да!
И после продолжительной паузы, сдобренной шорохами:
— Ой, Колюш, остановись ты! Ну, здесь же нельзя баловать! Мы же в гостях, неприлично как-то.
— Тогда давай спать. А то что-то я пьяный совсем.
— Только просто обними меня.
— Иди сюда. Вот так.
— Ты отклеил свои усики?
— Да, похоже, они мне это… блин. Больше не понадобятся. Ой, только не спрашивай, зачем я их… Так нужно было для работы.
— Ладно-ладно. А с рукой у тебя что было? Тоже из-за работы?
— Да-да. Ты молодец, лапка, все понимаешь!
— Угу… А что будет завтра?
— Завтра? Хм. Завтра мы с Димкой уедем на важное задание. Но, может, уже к вечеру вернемся. А ты жди. Как только мы вернемся, Димка сразу тебя найдет.
— Угу, он, значит, у тебя теперь связной… Ну ладно, хорошо. Я буду ждать. Я буду всегда тебя ждать!
— Вот и умничка. Я тебя люблю!
— И я тебя… Очень люблю.
Потом опять продлились, довольно надолго продлились шорохи, и, видимо, все же что-то случилось. Но, наконец, в комнате стихло, а через несколько минут стал доноситься из комнаты негромкий храп.
На рассвете Димку растолкал Герасименко. Первое, что отметил Дима, как ни странно, у Коли похмелье не проглядывалось ни в одном глазу. Товарищ был трезв и бодр. И когда только успел проспаться?
— Чего ты дрыхнешь? Валим быстрее! — возбужденно прошептал Николай.
— Куда? — спросонья удивился Кукарский.
— Как куда? Домой! В наше время. Или ты передумал идти на работу?
Говоря это, Коля демонстративно достал револьвер из кармана брюк и стал проверять барабан.
— Ах да! — Димка потянулся и вдруг спохватился: — А как же Люба?
— Ничего. Я ее ночью уже предупредил. Идем, пока все спят, — Герасименко засунул пистолет обратно в карман.
Кукарский слез с широкой постели и быстро засобирался.
По дороге Коля не забыл прихватить патефон, да еще и пораненной рукой! — Большая гостевая зала пустовала.
— Да зачем тебе этот скарб! — громким шепотом одернул Кукарский.
— Ты что! Да я за него столько бабла выручу! Это ж антиквар!
Димка в отчаянии махнул рукой.
…Однако им удалось тихо выйти из дома. Собака во дворе — они уже знали — была молодой и глупой, звука не подала, а только хвостом повиляла. Аккуратно прикрыв калитку, они побрели в направление пещер.
По дороге Коля еще похвастал украденным у кого-то паспортом.
— Видал?
— Какого черта?! — удивился Димка. — Как ты умудрился?
— А вот. Уметь надо! — усмехнулся Герасименко и тут же раздобрился: — Ладно, в первую очередь на тебя его переделаем. Ты же у нас теперь главный мой агент.
Димка лишь повел плечом.
— Хотя, ты ж тоже преступник — дом-то тот поджег? — вспомнил Коля.
— Да спалил я его! Горел как факел, как раз когда я за Любой уже поехал.
— Ух ты, молодец! — похвалил Коля. — Посмотришь теперь, что изменилось.
Да, он все же осуществил свой первоначальный план — выпросил у доброго мужичка на Москвиче литр бензина, и вычеркнул полгода из своей жизни. Полгода, которые проработал в этом доме. И это была сущая правда. Неправдой можно было назвать то, о чем Димка умолчал. Ибо молчание тоже ложь!
Его опять начала терзать совесть. Но сказать про кагэбэшника он не мог. Если уж вчера пьяный не раскололся, то сегодня утром, с похмелья, и подавно язык на замке.
— Тебя похмелье не мучает? — взамен спросил Кукарский, двигаясь вперед.
— Мучает немного, — Коля на ходу посмотрел по сторонам. — Но я знаю отличное средство!
— Интересно, какое? — покосился на друга Димка.
— А вон, видишь — магазинчик небольшой, — Коля указал свободной рукой. — Написано: соки, воды, мороженое. Идем, хапнем по мороженке?
— А, ну да, мороженка — лучшее средство с похмелья, — насмешливо согласился Димка.
Они взяли два бумажных стаканчика, наполненных чудесным сливочным мороженым советского времени. Кушать пришлось прилагаемыми деревянными палочками. Ребята в очередной раз вспомнили свое детство.
Обмотанный ветровкой патефон стоял на асфальте. Коля держал стаканчик в здоровой руке. Надорванный рукав куртки с кровоподтеками больше никому не мозолил глаза. Коля освободился от ветровки и обмотал ею патефон. Опять же, чтоб никому не мозолил глаза. К тому же, с раннего утра палило теплое солнце.
— А что, классное, между прочим, мороженое, — заключил Николай, быстро опустошая картонный стаканчик. — В наше время такого не делают.
— Точно! — охотно согласился Димка, облизывая палочку. — У нас все больше на растительных да пальмовых маслах. А тут на натуральном молоке.
— На натуральных сливках, — поправил Коля.
— Ну да, на сливках, — Димка как-то странно посмотрел на товарища.
Покончив с мороженым, они выбросили пустые стаканчики в ближайшую урну и двинулись по направлению к пещерам. Идти оставалось совсем немного.
Димка согласился поднести патефон, так как Коля пожаловался на нытье в подстреленной руке.
