Сергей Анисимов - За день до послезавтра
— «Кузакема», — произнес Турпал в поднесенную ко рту трубку всхрапнувшего статикой «уоки-токи». На другом конце эфира, в сотне метров от них, вяло хмыкнули. Слово было не его — его придумал сам формальный командир отряда, и такое ощущение, что это стало для него едва ли не поводом гордиться своим богатым воображением. Хотя слово было как слово. «Ковер-самолет». В принципе — подходит.
Теперь оставалось только ждать. Он даже не смотрел в нужную сторону, зная, что бойцы не подведут. Гада же явно волновался, и Турпал то и дело ловил на себе его быстро скользящие взгляды. Потом, через пару минут, черно-желтая коробочка переговорного устройства хрюкнула снова, и ровный голос Арзу Акмаева произнес одно короткое слово: «Ха». Да.
Уже махнув рукой молодому и начав энергично продираться через прошитые мерзлыми черными ветками кустов сугробы, Турпал с удовлетворением осознал, что операция, казавшаяся ему сначала переусложненной, развивалась почти идеально. Несколько человек серьезно обморозилось в ходе ночевки в лесу, — снятый со шведского метеорологического сервера прогноз погоды оказался, мягко говоря, неточным. По крайней мере двое могут на всю жизнь получить шрамы на распухших, воспаленных сейчас щеках, но это ничего. Заработанные на далеком русском севере шрамы будут только украшать их, когда они станут расписывать перед менее умелыми и потому оставшимися дома друзьями подробности своего успеха. Арзу же Акмаев, сначала показавшийся Турпалу выскочкой, проявил себя не так уж плохо. Если он будет продолжать в том же духе, то к их возвращению игнорируемое пока в группе прозвище «Аль-Махик»[8] может пристать к нему снова. В конце концов, четверть татарской крови не имела большого значения, если человек был истинно верующим — и вдобавок борющимся за правое дело.
Тела водителя и экспедитора уже оттащили в кювет и присыпали снегом. Особо напрягаться никто не собирался — в ближайшие 30 минут их не найдет ни один человек, а потом русским будет не до расследований.
— Чисто, — подтвердил молодой Адам, которого Турпал приставил к Арзу в качестве связного, а заодно и в качестве наблюдателя. От пришедшего «со стороны» человека, пусть и наделенного полномочиями, на порядок превосходившими те, которыми владел любой из расплодившихся после окончания серьезных боев «бригадных генералов», можно было ожидать чего угодно. Но пока он не вызвал к себе ни одной претензии: умный, хваткий, хитрый. Последнее было, наверное, важнейшей характеристикой Акмаева. Умелый и хитрый. Не остановится ни перед чем. В бою наверняка не струсит, но при малейшей возможности избежать прямого боя — сделает это без колебаний. Некоторые могли рассматривать это как слабость и чуть ли не недостойную настоящего вайнаха трусость, но Турпал был гораздо умнее их. Он сам, когда ему удавалось занять позицию, позволяющую выстрелить противнику в спину, стрелял не колеблясь. И не окликая. Так что Арзу был, пожалуй, ровней ему по складу характера и темпераменту. Менее агрессивный, заметно менее сильный физически, такой же умный, но более хитрый. И это хорошо. В способность тупоголового храбреца, истинно верующего в ожидающие его райские врата, довести их уже почти до внешних ворот ближайшей к европейской границе АЭС, Турпал не поверил бы ни на секунду. А значит, и не пошел бы с ним.
— Время?
Ведущий тяжело нагруженный автофургон Арзу не мог даже взглянуть на часы: дорога была почти ледяной, а из кювета или даже засыпавшего кювет вровень с дорогой спрессованного месяцами морозов снега можно было уже не выбраться. Во всяком случае — не в ближайшие часы.
— 7.44.
На всякий случай в память ни разу пока не использованного сотового телефона был забит номер местной круглосуточной службы эвакуации и помощи на дорогах, обладающей тягачом, способным вытащить забуксовавший «ЗиЛ» из любой ямы. Но ждать, пока ленивые русские свиньи протрут глаза и приедут вытаскивать их фургон… Все это стоило времени, а его резерв на этом этапе операции исчислялся десятками минут, а никак не часами. А уже на следующем его не будет совсем.
— Пять минут минус, — бросил Арзу, даже не повысив голос. Турпал кивнул, так же напряженно глядя на дорогу, как и он сам. Пять минут не имели большого значения. Более того, будь он за рулем, он предпочел бы ехать с чуть меньшей скоростью: пусть потеряв еще 5 или даже 10 минут, но снизив уровень риска уйти на каком-нибудь повороте с и так-то суженного сугробами полотна. Но давать ненужные советы Турпал, разумеется, не стал. Было понятно, что его формальный командир, а фактически напарник по руководству операцией достаточно умен для того, чтобы не выйти за рамки своих возможностей как водителя. Кроме того, им помогал Аллах.
Телефон Турпала был завернут в пупырчатый полиэтилен и хранился в одном из внутренних карманов пояса-сумки — рядом с пачкой недоиспользованных денег и коллекцией выписанных на его имя удостоверений. Точно такой же комплект имелся у Акмаева, причем его удостоверения были выписаны на «старшего лейтенанта», в то время как у самого Турпала — аж на «майора». Это давало некоторое удовлетворение, как и то, что должность командира вновь слившейся воедино группы и право принятия решения немедленно и безоговорочно переходили к нему при малейшем обострении ситуации. Таковых пока не произошло ни одного, и хотя это нельзя было не поставить Акмаеву в заслугу, одновременно это сводило роль Турпала к роли почти проводника. Почти. А впереди дело — и в его первой фазе командиром для всех будет он.
Искоса поглядывающий на ведущего машину Арзу, выпятившего челюсть вперед, Турпал продолжал размышлять, стараясь не отвлекаться слишком сильно. Предстоящей схватки он не боялся — наоборот, по телу разливался знакомый пузырящийся жар, быстро прогоняющий остатки въевшегося в него за предшествующие сутки и особенно за ночь холода. К заявлению самого Акмаева о том, что операция спланирована в основном лично им, можно было относиться по-разному. В конце концов, эти слова были полностью подтверждены и тайпанда, и Абу-Сирханом, — главным представителем «Исламан Низамдай»[9] в их районе. Но как за время подготовки, так и с момента начала самой операции старающийся никогда не афишировать свои наблюдательность и аналитические способности Турпал уловил достаточно значительное количество деталей, чтобы начать в этом слегка сомневаться. На хвастуна Арзу не похож совсем, — значит, смысл его выдвижения в том, что он прикрывает человека или группу людей, предпочитающую остаться в тени. Скорее всего не из скромности, а из-за разумного опасения перед провалом, способным вызвать персональную и активную охоту на них спецслужб федералов, — но все равно… Пожертвовав известностью и всеми прилагающимися к ней благами, которые должны были последовать после успеха, эти люди позволили себе потерять слишком многое, а уже одно это заставляло понять, что все может быть сложнее, чем кажется. То есть сложнее уже известной сложности…
Турпал усмехнулся, снова бросив взгляд влево. Арзу знает по крайней мере пять языков: нохчи, арабский, татарский, английский и русский. Возможно, знает еще и французский, если только произнесенная им по какому-то поводу длинная и сложная фраза не была запомнена на слух из какого-нибудь фильма. Материалы по маршруту движения отличались такой точностью, которая может быть обеспечена лишь по-настоящему профессиональной организацией, — возможно, даже самим Комитетом Шариатской Безопасности. Это было лишь предположение — у Комитета имелись свои собственные группы, специализированные на диверсиях, но предположение было лестным и приятным, поэтому отметать его Турпал не торопился. И потом, подобной точности развединформации не было, по рассказам победителей, даже в Буденновске и Кизляре: а обе эти операции были проведены практически идеально как с политической, так и с чисто военной точек зрения.
Были известны полные имена, возраст и краткие служебные характеристики не только старших, но и почти всех младших офицеров охраны станции, имелись их фотографии. Сдав строгий экзамен, любой из одиннадцати бойцов группы был способен опознать их в лицо, назвать по имени-отчеству и поинтересоваться здоровьем жен, которых тоже знал по именам. Такие же полные сведения имелись по начальникам отделов транспортной милиции по всему извилистому маршруту их движения — как в сторону цели, так и для отхода. Были известны имена и заучены приметы начальников поездов, в которых они ехали, имена, звания и характеристики командиров постоянных групп охраны движения этих поездов. И даже при том, что к пункту сбора они шли четырьмя разными маршрутами, полные данные имелись для всех четырех. Ну, и так далее. Легенды для каждого этапа, прикрытие — как официальное, так и силовое. За каждой «бригадой», как условно называли их разделившиеся уже в Грозном мини-команды из трех-четырех человек, следовала группа из четырех-пяти подготовленных к действиям во вражеском тылу бойцов. Они понятия не имели, кого должны охранять, как их зовут, каковы их задачи и сколько их, но по звонку или контакту «официального» прикрывающего, также «пасущего» каждую бригаду вслепую, были готовы на любые действия. Атаковать линейный отдел МВД на железнодорожном транспорте, отбивая взятых по подозрению. Захватить вагон скорого поезда или просто жилой дом, чтобы отвлечь на себя все силы и все внимание русских. Просто пойти и умереть, если прикажут. Шансы на их возвращение никто не считал, но это не имело значения даже для них самих — Абу-Сирхан лично поклялся на Коране перед каждым, что исполнение ими их долга он приравнивает к подвигу веры…
