Пётр Макаров - Часовщик

Иногда я изображаю помеху ‑ бью из‑за стены стрелами так, чтобы помешать бревну скатиться. Человека через бойницу не очень‑то достанешь, фронтальная часть "мостка" снабжена плетеной защитой. Проверено, пробить её стрела еще может, но в тегиляе потом вязнет.

Потом сабельный бой на стене изучаем, он несколько отличается от конной рубки. Помост, хоть и узкий, но позволяет маневрировать по его ширине, на коне да в скачке так резво вбок не прыгнешь, как ножками по земле или помосту. Опять же, ударить из присяда на корточки, на уровне щиколоток врага вряд ли получится. Еще, в конном бою тебя вряд ли зацепит саблей уже лежащий на земле враг, особенно ‑ в пах. С копьём тоже немало отличий. Это только кажется, что на стене оно годится только колоть лезущих по лестницам. На этой стене вряд ли будет много защитников, штурмовую лестницу тоже не потащишь в седельной суме. То есть, точек прорыва будет немного. А даже короткое, в пару метров копьё с хорошим наконечником да в хоть как‑то тренированных руках, способно удивить и хорошего рубаку с саблей. Даже те примитивные приемы, которые мы совместно изобретаем, могут спасти ‑ или хоть помочь уйти не напрасно, взять за свою жизнь или свободу хорошую цену. Проверять отработанное на подвешенных чурбачках ‑ очередная пакость в радость начинающему затинному бойцу ‑ приходится мне. Просто серьёзный доспех, позволяющий работать на скорости нормального бойца, только один. Если я возьму темп ‑ не смогу проконтролировать выучку холопа, нужно не себя тешить, а учить попадать и отбивать нормальной скорости удары. С доспехом еще проще. Рубка, мягко говоря, отличается от спортивного фехтования. Рубка на стене, в доспехе и со щитом ‑ отличается и от рубки на казачьих шашках конца девятнадцатого века. Сама сабля тяжелее, центр масс вынесен вперед, то есть еще и инерционное довольно оружие, хоть и полегче нормального меча того же двенадцатого века, но вроде шашки еще легче были. Удар нужен серьёзный, при всех достоинствах мастеров спортивного фехтования, к концу зимы я бы против них на любого из "иродов" поставил. Даже и картинно красивый удар, когда учебная шпага аж прогибается о защиту корпуса противника, не сразу остановит бойца ‑ это если защиту пробьёт. К тому же, чисто психологически, рисковать проиграть спортивный поединок, отделавшись парой синяков на руке, и рисковать, что эту руку просто перерубят, не удержав удар ‑ очень разные вещи. Ну и, в качестве хулиганства, напомню ‑ не бьют в спортивном фехтовании ногой ниже пояса, не бросают всякую дрянь в глаза. И о такой дисциплине, как фехтование на эспадроне и длинном ноже, я тоже не слышал.

Селяне посмеиваются, но трое парней начали бегать в "ратную учебу" всего через месяц после её начала. Правда, перед этим Иван слегка погонял по деревне группу товарищей, озабоченных Машкиным обликом морале, то есть её конкретной симпатией к заводскому холопу Ивану, в ущерб деревенским ‑ вольным, гордым, "и вааще". А тут такой облом ‑ "наша девка мало того, что в услужение помещику пошла, так вечерами к заводскому бегает". Второй облом устроил Иван, не дав "поучить" себя за первый. Как говорится ‑ поучайте Ваших паучат!

Где‑то к середине декабря наградил Егора набором доспешных пластин. Всё‑таки, мужик четырежды меня почти достал в поединке. То, что я не разгонялся, роли не играет ‑ средненького бойца он бы убил четырежды, да и серьёзного имел хороший шанс достать. Награду выбирал с умыслом. Кроме признания успехов, во‑первых, усилил защиту проявившего себя бойца. Во‑вторых, пусть привыкает двигаться в серьёзной броне, с серьёзным же весом. В бою пригодится.

Кажется, начинает складываться система обороны. Но, елки‑палки, сколько на это уходит сил и времени...

Глава 2

‑ Хрясь, бздынь, блямс ‑ ой‑ё!

Фехтуем мы, значит, тренируемся. Я новую игрушку себе изобрел ‑ шлем с глухим забралом. То есть совсем глухим ‑ без вырубленного места для глаз. Холопы косятся, пришлось скормить им сказочку о том, что якобы слыхал о нурманском каком‑то вое, так рубившемся. Металл здорово экранирует "чутьё", но что‑то "разглядеть" можно. С повязкой проще, но мне не нужны простые решения, нужна настоящая чувствительность. В той степной сшибке с татарами, попадись мне действительно мастер сабельного боя ‑ там бы я и лег. Так что следую суворовскому принципу ‑ "тяжело в учении, легко в бою". Что‑то получается, но не очень легко, учиться еще и учиться.

‑ Барин, барин, Савву зацепило. Это я уже, сняв шлем слышу. Очень характерно смотрится паника "колдовским взором", надо бы запомнить ‑ именно на странное состояние добавившейся со спины цели я и обратил внимание ‑ слов в глухом шлеме не слышно.

М‑да. Прилетело Савве знатно, Иван постарался тяжелым копьем ‑ рогатиной. Пониже колена, на внутренней стороне голени, хороший такой порез. Наголенник прорублен, да там и защита‑то ‑ весьма средняя кольчуга. Впрочем, не будь её ‑ и ходить бы Савве одноногим. Сейчас, пропоров мелкую кольчужную сетку, лезвие очень удачно скользнуло по внутреннему краю наголенной пластины. А еще бы чуть ‑ и распороло бы какой‑то крупный кровеносный сосуд, его даже в ране видно. Надо бы расширить наголенник внутрь, кавалеристу это не очень критично, а вот если на стене рубиться ‑ важно.

‑ Тряпицу чистую, зелье из ноготков, водку двойную сюда! Что нам говорит медицина, в которой я не силен? Что рану надо продезинфицировать, свести края, желательно ‑ зашить. И потом кормить товарища витаминами и легко усваиваемыми животными белками.

Достаю специально для таких вот случаев откованный пинцет. В ране полно совершенно не нужных вещей ‑ обломок кольца, куски ткани от штанов, одиночные нитки от них же.

‑ Глотни, Савва. Протягиваю ему принесенную флягу с неоднократно перегнанной водкой. Перегонял я сам, до горючего состояния, да потом еще через уголь березовый пропускал, можно надеяться на обеззараживающее действие, спирта должно быть немало. Жалко, нет стерилизованного кетгута. Ладно, обойдусь тем, что есть. Из маленького пузырька вытягиваю тонкую нить, выделанную из бараньих кишок. В пузырьке, кстати, тоже раствор спирта непонятной мне самому концентрации.

‑ Глотни, да вот это зубами зажми. Шить тебя буду.

После доброго глотка, в зубах у Саввы оказывается не очень чистый кусок дерева. Не то, чтобы в грязи измазан, но снегу на нем...

На рану водкой ‑ плесь! Пинцетом весь крупняк оттуда достать, куском чистой тряпицы кровь промокнуть, потом внимательно, очень внимательно осмотреть разрез. Повыдергивать волоконца, еще раз промыть. Вроде чисто ‑ но кровит здорово. Еще промывка. Достаю из "хирургического" флакона иглу ‑ длинную, чуть изогнутую. Вдеваю кетгут.

‑ Держите его! Ногу держите!

Стежками где‑то через полсантиметра стягиваю разрез. На себе я так заращивал, а вот Савву приходится шить ‑ и рана довольно серьезная, и не умеет он еще даже кровь усилием воли остановить. Дергается, бедолага ‑ игла‑то толстая, ощущения... а обезболивающего нет, кроме всё той же водки. Ничего, так на флоте, бывало, и вовсе конечности ампутировали ‑ опоив раненого. Хорошо, если могли опоить до полной бесчувственности. Еще лучше, если у меня сейчас получится всё с первого раза. Вот и последний стежок. Вроде бы, надо ставить дренаж ‑ но как это делается, я не знаю. Зато знаю кое‑что другое.

Руки на края раны. Погружение. Что‑то там дергается ‑ будто искрит плохо спаянная схема. Очень плавно начинаю соединять разорванные края, одновременно глуша сигналы боли. Это они "искрят", похоже. На себе было проще ‑ там я действовал изнутри, а здесь приходится сначала настроиться на более‑менее нормальные ткани, и постепенно переводить контроль на рану. А эти "нормальные", в смысле, неповрежденные вроде бы, ткани ‑ тоже вопят от боли. До мозга, может, и не доходит, после водки‑то, а вот в районе ранения ‑ караул. Постепенно, глуша попадающиеся крохотные нервные узелки, собираю зону внимания непосредственно к разрезу.

Соединение, на самом деле, часть важная ‑ но не всегда необходимая. Иногда бывает достаточно просто запустить "резервы организма", и обеспечить обезболивание. Читал у Херриорта. Но человек не овца, и я сращиваю, сращиваю, сращиваю... Переливаю часть своей собственной силы, заставляя соединиться принудительно разделенные ткани. Непростое это дело ‑ с чужим организмом работать.

Кажется, я пуст до донышка. Отвал ‑ в смысле, падаю в снег рядом с раненым. Перед тем, как отключиться, успеваю пробормотать:

‑ Перевяжите его. Темнота.

‑ Силен ты, Олег, сабли ковать.

‑ Так Дмитрий Ибрагимович на меня, как на ученика глядит. Эту саблю уж после его выучки сковал. А узор старик накладывал.