Сергей Калашников - Лоханка
По сути, это были просто очевидные вариации, к прорисовке которых меня не привлекали. К этому времени КБ под руководством Федотова набралось опыта и вполне организационно оформилось. Я же числился сварщиком опытного участка — мне часто руками быстрее понятно, чем на чертежах.
Тем не менее, моё положение в цехе было весьма независимым. Официально я по-прежнему оставался обычным рабочим, но реально мог кому хочешь что угодно приказать, кроме начальника цеха и инженера Федотова, полагавших меня своей правой рукой. Вот тут и заработала у меня фантазия. Захотелось, честно говоря, забэцать нечто необычайное, неординарное. Почуял я в себе способность на то, чтобы сказать новое слово в технике.
Понимаете, в каком-то старом журнале в далёком будущем видел я рисунок танка чьей-то мечты с уникально низким силуэтом, где корпус состоял из двух частей, соединённых гибкой сцепкой. Мехвод там располагался лёжа возле двигателя, а башнёр в прицепе находился ниже расплюснутой башни, в которой не было решительно ничего, кроме казённой части орудия. По замыслу конструктора это сооружение должно было стелиться над самой землёй, оставаясь невидимым с мало-мальски приличного расстояния. То есть — в боевом отношения подобное решение выглядело крайне привлекательным: сам всех лупишь, а по тебе почти невозможно попасть, потому что практически не видно. Хе-хе. Даже в средней высоты траве, а не той, что по пояс.
Вот мне и захотелось соорудить нечто крошечное, низенькое, но кусачее.
Уложить мехвода — это, в принципе, решаемо. Нужно только посоображать, каким образом обеспечить ему достойный обзор. Размеры меньшего из применяемых у нас нынче дизелей позволяют затолкать его в полуметровый просвет — то есть высота корпуса получится небольшой. И этот вариант способен обеспечить мощность почти в полсотни лошадиных сил — не так уж мало для компактной машины. Остается сообразить, чем это создание вооружить.
Ну так, чисто теоретически, знаю — чем больше калибр снаряда или пули, тем более толстую броню она способна пробить. Широко известен факт, что на начальном этапе Отечественной у нас в войска в больших количествах поступали противотанковые ружья. Если поступали — следовательно со своей задачей они справлялись. Зато в фильмах о конце войны этот вид оружия не упоминался — то есть или хватало пушек, или, что важнее, этими пушками научились эти самые вражеские танки эффективно поражать издали, не доводя дело до применения ручного противотанкового оружия.
Точно — в кадрах хроники той поры чаще всего мелькали самоходки, очень похожие на наши — то есть мы правильно угадали с трёхдюймовкой, поставленной на плавающее шасси. Это, конечно, радует. Однако, нужно придумать, чем вооружить задуманный мною крошечный танк. То есть, несомненно, пушкой. Самого маленького из существующих калибров, причём — автоматической, потому что это позволит обойтись без заряжающего.
Идеально маленькая машина должна иметь экипаж вообще из одного человека, но непонятно, сможет ли он и движением управлять, и вести прицельный огонь. В моё время при том уровне развития компьютерных технологий, наверное, подобную задачу можно было бы решить, но у нас сейчас даже танковые башни поворачивают плечевым упором, а для управления движением постоянно недостаёт одной конечности, потому что для поворота нужно использовать два рычага, занимающие обе руки, а ноги давят на газ и сцепление — то есть ни почесаться, ни скорости переключить, не бросая чего-нибудь, не получается.
Нет, не подумайте будто ситуация непроходима — есть варианты для преодоления этих проблем. Я толкую о том, что и рулить, и выбирать цели, и вести огонь в одиночку не получится. А ведь ещё необходимо осматриваться, наблюдая окрестности — иначе мигом вляпаешься. И тут требуются действия не менее, чем трёх человек. Лучше — четырёх. Это я сосчитал радиста, который должен, ни на что не отвлекаясь, «держать» волну. А четверых в совсем уж маленькую коробчонку не запихнёшь. И на всё это накладывается неопределённость с пушкой — не слыхивал я ни о чём таком у нас в это время. Ни нынче не слышал, ни в будущем не читал.
Помаялся я немного, да и отписал Кобыланды. Поделился с другом «озарением» и всей кучей возникших по его поводу сомнений. Сам же клеил из тонкого картона макетики разных вариантов компоновки — искал шедевральную конструкцию.
* * *Шел тридцать восьмой год, время от времени появлялись тревожные вести с Дальнего Востока, наш цех продолжал выпускать вездеходы, но чего-либо примечательного, выдающегося не происходило. Постучали в наш дом в ночь на первое сентября — точно помню, как еле угомонили сынов. Старший, гордый тем, что он завтра идёт во второй класс, задрал младших братьев. Нет, они не расплакались и не раскапризничались — просто подрались. И наш первенец понесёт завтра в школу не только букетик «майоров», но и лёгкую синеву под глазом. Анна довольна — дети растут воинами. Хе-хе. Они вчера за сарем лудили соседский самовар. Я, когда ночью тайком переделывал, остался доволен их стараниями — почти ничего не испортили. Мастерами они у нас растут.
Так вот, угомонили мы отпрысков и доделывали во дворе обычные мелкие дела, как вдруг постучали в калитку.
— Вань, тут к тебе какие-то военные, — Анне видно вход во двор от того места, где она протирает тарелки. Но почему в голосе любимой звучат тревожные нотки?
— Нехай заходят, — отвечаю. — Я тут под лампочкой. Пускай идут на огонёк, — никакой тревоги в моей душе не возникло — тридцать седьмой-то год уже тю-тю, закончился. А люди в форме бывают на заводе нередко — нечего их бояться.
— Иван Сергеевич Беспамятный? — подошедшие явственно принадлежат к «органам». Тем самым. Потому что петлицы у них малиновые, что мне кажется тревожным симптомом. Тем не менее, согласно киваю и пересыпаю гайки с бумажки обратно в баночку.
Не дождавшись от меня вопросов, парни немного помолчали, невольно следя за тем, как я убираю инструменты и вытираю руки тряпицей, смоченной в уайт спирите.
— Вас вызывают в Москву, — наконец открыл рот первый, повыше ростом.
— Приглашают, — поправил его второй.
По всему видно, что они стараются вести себя вежливо, вот только выходит это у них угловато и неестественно.
— Выезжать прямо сейчас, — интересуюсь.
— Да, товарищ Беспамятный.
— Пойду, переоденусь, присаживайтесь, это недолго.
В доме, куда я вошел, уже горит свет. Анна собирает мне на дорогу снеди, а на столе — сидор с бельишком, свежей рубашкой и мыльно-рыльными причиндалами. Одеваюсь по городскому — есть у меня приличный костюм. И вещи перекладываю в чемоданчик средних размеров. Как-никак — в столицу еду.
— Сёмке скажи — будет кляксы ставить — я ему ухи повыкручиваю, — говорю на прощание супруге, чтобы хоть как-то рассеять тревогу в её глазах. Знаю — если попросту пообещаю вернуться, она только сильнее забеспокоится.
Никакая машина на улице нас не ждала — да я бы услыхал шум мотора, а его не было. Прошли мы до железнодорожной линии, а тут стоит вагон с паровозом и железнодорожник с фонарём. Нормальный вагон, их в эту пору называют «мягкими» — то есть по два места в купе. Проводник весь из себя в форме сразу предложил чаю, а за окном уже мелькают фермы моста через Мурню да колёса постукивают.
В купе я ехал один и кроме проводника ни с кем не встречался до самого Сталинграда — мы быстро докатили, задолго до наступления утра. А тут, пока осмотр вагона, пока смена локомотива, прогулялся. Гляжу — ребята, что приходили за мной, тоже перетаптываются неподалеку.
Потом за окном — то леса, то поля. Других пассажиров нет, один проводник в конце вагона хлопочет. Бежим быстро, напористо. Да уж, сообразить бы, куда и зачем меня таким фон-бароном доставляют. Оно, вроде, и спросить не стыдно, однако, какая-то опаска в душе ворошится. Поэтому делаю морду ящиком и, кроме как насчёт чая, никого ничем не беспокою. Словом — держу фасон и демонстрирую полный фатализм.
* * *В Москве прибыли мы вовсе ни на какой не на вокзал, а встали в тупичок. Кругом пакгаузы, охрана на вышках, и всё сплошь асфальтировано. Легковушка подъехала прямо «к трапу». Не «Эмка», а заметно крупнее. В салоне просторно, как в лимузине. Движок же спереди кабины стоит поперёк, словно сундук позади колёс. Этакое чудо незнакомое.
Парни, что меня сопровождали, перекинулись словечком с встречавшим нас офицером, да и пошли своей дорогой. Надо понимать — передали сопровождаемого по инстанции. Пока ехали, новый «нянь» разглядывал мою физиономию безо всякого стеснения, но ни вслух, ни мимикой ничего не выразил. Вид он имел самый безоблачный. То обстоятельство, что зарулили мы не куда-нибудь, а прямиком в Кремль, заставило меня только сильнее напрячься:
«Это что? Уж не к самому ли Сталину меня доставили? Судя по оперативности и слаженности действий — не иначе», — трепыхнулась в голове тревожная мысль.
