Тренировочный День 5 (СИ) - Хонихоев Виталий
— Он у меня бабу увел и меня покалечил! — вмешивается в разговор Давид: — а ты хочешь это так оставить⁈ Наполи, ты как был…
— Давид, погоди. — поднимает руку дядя Гурам и Давид осекается, не решаясь спорить с отцом: — а ты, Наполи, объяснись пожалуйста.
— Объясниться… Гурам-айрик, скажите, вы когда в последний раз учителя физкультуры в школе видели? Кто там обычно работает? Пенсионеры да доходяги. Колокамск — город с секретными военными частями, да и Комбинат у вас тут союзного значения. Знаете как ЦРУшники наших разведчиков среди персонала посольств отличали? Очень просто — если спортивный, если нет животика и может подтянуться больше десяти раз — значит из ГРУ или КГБ. В этом городе обязательно есть внедренные агенты. А третья средняя школа — самое место для них, дети всех военных туда ходят. Чтобы не выделяться физической формой устроили его физруком, хитро конечно. Вот только не бывает таких вот физруков, чтобы каратэ знали, бокс еще ладно, но каратэ… — он качает головой.
— Этот физрук — из Конторы? — задает вопрос дядя Гурам.
— Может да, может нет. Конторские не единственные игроки. Есть армейская контрразведка, есть служба безопасности Комбината, есть глубокие двойные агенты из МВД… да мало ли кто. Если хотите остаться живыми то лучше подальше держаться. Это… — он снова забирает тяжелую пулю у дядя Гурама и вертит ее в пальцах: — это предупреждение. Для тех, кто поймет. Не поймете, в следующий раз это будет в чьей-то голове.
— Ты… не преувеличиваешь, мой мальчик? — осторожно спрашивает дядя Гурам.
— Я уже видел такое. Не было звука, значит пистолет был с глушителем, боеприпас с уменьшенной пороховой навеской, чтобы никого не убить и нанести минимум повреждений. Как раз для предупреждения… однако если без стекла и в упор — то энергии такой пули хватает для того, чтобы убить человека, но не пробить его навылет. Это оружие киллера, Гурам-айрик. И он в этот раз снизошел до того, чтобы объяснить вам — не лезьте. Скорее всего у него тут какое-то свое задание и лишний шум ему ни к чему. А Давид наверняка хотел его у школы подкараулить… представляете что бы было?
— И… ты говоришь, чтобы мы ничего не делали?
— Я сам за ним понаблюдаю. И скажу, что делать. Ведь вы меня затем сюда и позвали, Гурам-айрик. Чтобы семья была в безопасности…
Глава 11
Яна сидела за столом в своей комнате, склоняясь над книгой и пытаясь сосредоточиться на ее содержании. Приключения Дон Кихота и его верного оруженосца казались ей чем-то очень далеким и не имеющим никакого отношения к реальности. Неинтересным. Вздохнув, она отодвинула от себя книжку и открыла журнал, который ей дала почитать Лиза Нарышкина. Журнал был тяжелым, на глянцевой обложке было написано «Burda moden fashion magazine», под названием — фотография улыбающейся женщины в ярком, сиреневом платье с белыми и оранжевыми линиями, как на картинах абстракционистов. Через плечо женщина в сиреневом платье перекинула ветку пальмы, на конце которой были широкие и зеленые листья, на голове у нее была соломенная шляпа с такими широкими полями, что под ними могли укрыться от солнца сразу несколько человек.
— Romantic whites… — читает Яна обложку: — романтический белый — номер один in summer. То есть романтический белый цвет номер один для лета? А почему на обложке девушка в сиреневом? Так нелогично. Ре… рефрешенли брайт, каррибеан принтс… а это я вообще не понимаю. Ну, брайт — значит яркий, а все остальное… ага, вот! Ваканшэн, или вакейшн вардроб. Ну это ясно, гардероб для каникул… или в отпуск. Мне бы…
В этот момент она слышит, как проворачивается ключ в замке входной двери. Вскакивает с места и спешит в прихожую, успевает включить свет до того, как дверь откроется.
— Мама! — говорит она, подхватывая тяжелую сумку у самого пола: — а я ужин приготовила! Пюре с котлетой!
— Какая ты у меня умница, Яся. — выдыхает мама и улыбается, привалившись к дверному косяку: — молодец. Дай-ка я обувь скину и сразу же тебя обниму!
— Мама! Ну я уже не маленькая! — протестует Яна, но дает маме обнять ее поцеловать в лоб: — мама, сумка тяжелая. Давай я ее на кухню унесу…
— Погоди-ка. — мама останавливает ее и достает из сумки какой-то сверток коричневой бумаги, перетянутый бечевкой: — вот, это я тебе по распределению достала, кофточка симпатичная. Правда я не знаю, не будет ли она слишком мала для твоей грудки…
— Померю сейчас! — кивает Яна: — только вот сумку на кухню у несу. А ты руки мой пока и кушать садись.
— Как быстро время бежит, — качает головой мама и улыбается: — вот уже ты мне говоришь «мой руки и садись кушать», а ведь когда-то была воот такой! Помнишь ты говорила «кухать» вместо кушать? Воот такая малюсенькая была.
— Не помню я такого. Не помню — значит не было. — Яна утаскивает сумку на кухню. Ставит тяжелые стеклянные бутылки с молоком в холодильник, прячет пакеты с рисом и гречкой в шкаф. Разматывает полотенце, которым накрыла кастрюлю чтобы та не сильно остыла и накладывает в белую фарфоровую тарелку картофельное пюре. Сверху кладет две котлеты. Про себя сокрушается что так и не научилась делать хороший подлив, все таки суховато получается…
— Выглядит вкусно. И пахнет тоже вкусно. Божественный аромат еды приготовленной собственной дочерью. — говорит мама, появляясь в дверях кухни: — вот зачем я тебя рожала и воспитывала, чтобы ты мне ужин готовила. Вот буду старой — перееду к тебе с твоим мужем, будешь мне готовить. А я буду за внуками присматривать.
— Ну мама! Какие еще внуки! — возмущается Яна, подняв крышку чайника и убедившись, что в нем есть вода: — не будет никаких внуков. Я сперва карьеру сделаю. Вон Лиза хочет дипломатом стать, а Инна — в космос полететь. Ксюша хочет на медика отучиться. — она включает чайник в розетку и открывает хлебницу, достает оттуда буханку белого хлеба и кладет его на деревянную доску. Нарезает его тонкими ломтями.
— После того, как все вы станете врачами, космонавтами и дипломатами — все равно я буду ждать внуков. — твердо говорит мама и садится за стол: — никуда от этого не деться. Я вот тоже технологом по обработке стали хотела стать, а стала твоей мамой. Ну и технологом тоже, разумеется. Неужели тебе в школе никто из мальчиков не нравится?
— Мама! — вспыхивает Яна, прекращая нарезать хлеб.
— Я уже тридцать пять лет как мама. Масло из холодильника достань.
— Неправда! Мне только четырнадцать, так что ты мама четырнадцать лет! — находится Яна: — это если бы я сказала что ты Светлана Николаевна, тогда да, тридцать пять. А вот мама ты только четырнадцать лет, вот. И вообще, мне все это неинтересно. Мальчишки в школе такие дураки все. Лермонтович постоянно с Борисенко дерутся, а еще Лермонтович ту гранату в лагерь притащил, идиота кусок.
— Ну не знаю… в твоем возрасте нормально уже интересоваться парнями, вот твои подруги уже интересуются же…
— Мама! Да не интересуются они. Просто Инна… она вроде как на Артура Борисенко немного запала, но ничего серьезного.
— А Лиза? Которая отличница и всегда такая из себя модница? Она то уж точно с кем-то крутит, а? — прищуривается мама, пододвигая к себе тарелку с пюре и котлетками. Она наклоняется и втягивает воздух полной грудью: — ах, какой запах. Отдам я тебя на кулинарные курсы, будешь поваром. У тебя талант!
— Тоже мне талант, котлеты из холодильника разогреть. — ворчит Яна: — это же ты котлеты делала, я только картофельное пюре сообразила.
— И пюре тоже замечательное. Что наверняка тебе поможет в деле заведения моих внуков, ведь путь к сердцу мужчины лежит через желудок.
— Неправда. Ксюша говорит, что кратчайший путь к сердцу мужчины — через грудную клетку. Через ребра и кости грудины, вот. — Яна выключает засвистевший чайник и наливает в чашку заварку, добавляет кипятка, кладет дольку лимона и две чайные ложки сероватого сахара. Перемешивает все, стараясь прижимать лимонную дольку ложечкой, чтобы выдавить сок. Ставит чашку на стол перед мамой.
