Аналитик - Никита Васильевич Семин
Каганович с Калининым на их фоне смотрелись почти что молчунами. Так, еще пару вопросов задали и уступили право «терзать» меня товарищам. А вот Сталин молчал. Только когда основной накал обсуждения спал, напомнил мне, что я собирался еще что-то сказать про инфраструктуру.
— Да, если никто не против… — я сделал небольшую паузу, после чего получил заверение, что все «за» выслушать и эту часть доклада, не вошедшую в основной объем. — Тогда начнем.
И я зачитал все, что так или иначе было связано с развитием транспортной сети, создаваемой под новые производства. Так-то частично эта информация уже вошла в основной доклад, но тут я сконцентрировал внимание на водных каналах. А именно — на одном конкретном, о котором разговаривал с Аней. Девушка принесла мне бумаги по нему в последний день со своими предварительными набросками. В них она описала, как условия в лагере влияют на скорость выполнения работ, как к виду заключенных рядом с собой относится местное население. Я же от себя добавил, к каким последствиям в информационной войне с капиталистическими странами может привести огласка условий содержания заключенных, как до них может дойти информация. Также указал на низкую производительность их труда и варианты повышения этого показателя.
Слушали меня многие со скепсисом. Особенно не понравилась тема Ворошилову. Стоило мне закончить, как он набросился на меня с обвинениями, что я лезу не в свое дело, что пытаюсь обелить и облегчить наказание преступникам. Чуть ли в их сообщники меня не записал. Остановил его только товарищ Сталин.
— Кхм… Товарищ Огнев, есть мнение, что товарищ Ворошилов прав, и эта тема не для сегодняшнего обсуждения. Значение Беломоро-Балтийского канала для нашей экономики в целом и тяжелой промышленности в частности бесспорно. Но давайте сосредоточимся на том, каких целей этот канал позволит нам достичь после его постройки.
Короче, тему работы заключенных свернули, даже не начав толком обсуждать. А ведь мне стало реально интересно разобраться — кто и за что туда попал, в каких условиях находится, заслуживает ли он их. Видимо все же запали мне в сердце те истории, что мне зачитала Аня, когда принесла материалы про канал. У нее много историй о людях, что попали в этот лагерь, оказалось.
Концовка доклада в какой-то степени получилась смазанной. Уж и не знаю, чего теперь ждать. Дадут ли нам новое задание, или прикроют институт?
Поблагодарив за доклад, меня отпустили. Но вот само заседание пока еще не закончилось.
Глава 10
Конец апреля 1932 года
— Что себе этот… позволяет? — еле сдержался от ругательства Ворошилов, когда за Огневым закрылась дверь. — Лезет, куда его не просят!
— Ну, молодости свойственна горячность, — примирительно заметил Каганович. — К тому же, — посмотрел он на Сталина, — товарищ Огнев не раз уже затрагивал чувствительные темы. И каждый раз его советы принимались партией.
— Это так, — кивнул генеральный секретарь, заметив, что остальные ждут его реакции. — Но товарищ Ворошилов прав, сейчас мы обсуждали иную тему. Но если товарищи считают, что Институту под руководством Огнева необходимо провести анализ работы лагерей…
— Да что он там сможет понять-то? — возмутился Климент Ефремович. — Молоко еще на губах не обсохло, а туда же — советы нам дает!
Председатель Реввоенсовета был возмущен. В лагерях сидело много бывших белогвардейцев или сочувствующих им, да и просто врагов новой власти хватало. Ворошилов искренне считал, что там и место. И никаких послаблений врагам трудового народа! Пусть хоть сгниют, туда им и дорога.
— Не стоит горячиться, — улыбнулся Орджоникидзе. — Советы товарища Огнева довольно толковые.
— В каком месте? — вспыхнул Ворошилов.
— В том самом, — усмехнулся Григорий Константинович. — Я внимательно слушал товарища Огнева. Все же он в какой-то степени мою работу проверял и характеристику ей давал. И многие высказанные им мысли и предложения мне понравились. Считаю, что работа проделана большая и нужная.
— А главное — как наглядно все показано, — вставил слово Андреев. — Эти его графики — настоящий прорыв в донесении информации! Сразу все видно и даже мне, далекому от тяжелой промышленности человеку, было все ясно из доклада.
— То, как товарищ Огнев подходит к решению проблем, отличается от способа «одолеть врага нахрапом», — заметил Каганович, покосившись на Ворошилова. — Я успел оценить это, курируя колхозы в нашей стране. Наверное, это тебе не нравится, а? Клим?
Ворошилов недовольно посмотрел на Лазаря Моисеевича, но промолчал. Что толку воздух сотрясать, если большинство уже высказались в поддержку парня. Да и больше всего Клименту не понравилась последняя часть, а остальное — так. Он сильно и не вникал.
— Что можно сказать по итогу доклада? — взял слово Молотов. — Общую картину по тяжелой промышленности и ее перспективам мы услышали. Предлагаю каждому высказаться и дать оценку проведенной работе. После чего проголосуем — воспользоваться ли докладом для корректировки следующего пятилетнего плана или нет.
Вячеслав Михайлович слегка покосился на Сталина, но и только. Иосиф Виссарионович, если не был с чем-то категорически не согласен, предпочитал отдавать инициативу в ведении мероприятия другим членам Политбюро. А Молотов — глава правительства и для него и всех окружающих стало давно привычным, что совещание ведет глава СНК.
— Работа проведена качественно и наглядно. Хотелось бы увидеть такие доклады и по другим отраслям. Моя оценка — безупречно, — первым на правах новичка высказался Андреев.
— На бумаге выглядит красиво, может даже все там и верно написано про то, что сделано. Но откуда парню и его институту знать, как правильно должны работать заводы? Я считаю, что менять план на основе этого доклада нельзя, — подвел итог своим словам Ворошилов.
— Товарищ Огнев хорошо обрисовал ситуацию по нашей промышленности. В материале не плавает, излагает уверенно. Считаю доклад вполне достойным. Полностью менять план на его основе не стоит, но внести некоторые корректировки можно. Заодно проверим точность анализа, — сказал Калинин.
— Работа проведена
