Барин-Шабарин - Денис Старый
— Есть кто? — еще громче закричал я.
Послышались частые шаги, к двери кто-то подбежал, не пойму пока, мужчина и женщина, может, девушка. Начались перешептывания. Разобрать не получалось, но по голосам я предположил, что там спорят, кому войти.
Раздался стук в дверь.
— Ну же, входите! — сказал я и только сейчас понял, что вообще-то сижу в пижаме.
Хотя… Наверное, так можно. Ко мне же не может войти какой дворянин или дама.
— Дозвольте, барин, — услышал я настороженный голос.
Впрочем, не только услышал, но и увидел его носителя.
— Саломея?
— Так, барин, я и есть, — чуть смелее сказала девица.
— А чего боишься меня? — спросил я.
Вчера я такого страха в Саломее не заметил. Скорее, это меня можно было назвать испуганным, так как уж больно девушка была похожа на ту фотографию у бабули Марии на стене. Она похожа и на саму Марию Всеволодовну. Может, в этом кроется какая-то причина, из-за чего или почему я умер и появился именно здесь? Ну не совпадение же это!
— Барин, вы в ночи кричали шибко, да все бранилися. Слова такие… коробочка, карандаши высыпали, — Саломея сдвинула брови и с натугой вспоминала слова. — Кричали все, Киру звали… Вот, а еще… Убью! Стало быть, снова выстрел и — убью сук!.. Простите, барин.
— А у тебя хорошая память, — чуть растерявшись, отметил я. — И это… Мне бы туалет… Клозет, гальюн, парашу… короче, вот это нужно.
— А! — воскликнула девочка и взмахнула руками. — Так в пуфе, стало быть, и стоит горшок. Его крышка снимается и тама… Это вы сами придумали туда ставить. И не смердит, и не напоказ всем.
Я подошел к пуфу, поднял обитую мягким крышку и… Вуаля! Хошь садись, хошь… нет, лучше сидя, для тех, кто не проходил курсы «туалетных снайперов», чтобы не гадить вокруг.
Тут надо бы подумать. Вот, например, чего стоит провести местную канализацию? Учитывая то, что будет кому вычерпывать субстанцию? Унитазы уже должны быть в этом времени?
— Ну? Может, уйдешь? — сказал я Саломее, что всё стояла и чего-то ждала.
— Раньше так вы не стыдилися, барин, — сказала девушка и юркнула за дверь.
Но когда она уходила, я услышал тихое бурчание девчонки про то, что, мол, я, или тот, кто был тут до меня, удами своими размахивал налево и направо без стеснения, а теперь-то, надо же… М-да. Это уже эксгибиционизм. Еще один грешок мне как официальному правопреемнику.
— Ну и животным же я был раньше! — сказал я, приноравливаясь к «лакшери-горшку».
Переодевшись (все же неловко просить себя еще и одевать), я решил проверить свое тело. Мне был важен уровень физической подготовки.
Понятно, что она была никакая. Однако пока не попробуешь хотя бы отжаться, то и не поймёшь, что можно делать для дальнейшей работы. И вот я в планке и… стою. Но не из-за того, что тело готово к этому универсальному упражнению, а благодаря морально-волевым качествам, которые, хвала Господу, никуда не делись. А это, на мой скромный взгляд, самое главное.
Отжался шесть раз. Я-то продолжал бы, но руки задрожали, подкосились — и я упал, ладно нос успел от пола отвернуть. Пресса нет, но поднять десять раз лежа на полу ноги получилось — отдышался только сперва, потолок посозерцал. Присел только более-менее нормально, пятнадцать раз, на шестнадцатый правую ногу свело судорогой. Вот такой я… никакой.
Вот так развлекшись, я пошел на выход. Дел много, и уж точно пора перестать ограничивать свое пространство одной комнатой, тем более, с пуфиком-сюрпризом в виде писсуара. Я ведь даже дома этого не знаю, не говоря о чем-то большем.
— Барин, сами вышли! Bonjour, стало быть [фр. добрый день], — встретила меня у двери краснощекая девица.
Это что? Бывший хозяин тела настолько обложил себя бабами, что они везде и разных возрастов? Эта была уже хотя бы постарше. Дамочка чуть в теле, мне такие женщины не особо нравились в прошлой жизни, если считать мою нынешнюю реальность вторым жизненным путем. Но глазками своими игривыми так и стреляла, согнулась, зараза, в поклоне так нарочито, чтобы некоторые вторичные половые признаки стали доступны моему взору. И видно, что на то и расчёт у неё.
— Зовут как? — спросил я.
— Так не врут люди, что вы, beau мonsieur, память потеряли? [фр. красивый господин] — сказала все еще не представившаяся девица.
— Правду, но память вернется. И еще… Не нужно французского, по крайней мере, к чему вставлять эти нелепые фразы.
Мне, наконец, удалось узнать имя этой дамы. Итак, она звалась Парашей. Прасковьей, значит.
— Вы не серчайте, барин, что Саломейка при вас была, а меня, стало быть, и не было. Я же это… ну… До родных ходила, вот. Это, мсье, я… — замялась Параша.
— Ну же? — потребовал я.
— Не серчайте только, барин. Я… Ну не могу же не сказать, что прознала, — я состроил недовольное выражение лица, и Прасковья решилась: — Ко мне приходил давеча сын кузнеца Игната, с имения, стало быть, Картамоновых. Так там все знают, что Матвей Иванович прознал, что барыня сбегла до вас. Серчаает! Обещался скоро быть и застрелить вас, барин. Может, сбегти? На время? Матвей Иванович — казак лихой, он может!
Словно на одном дыхании выдала мне информацию Параша.
Что же это такое? Всем я насолил, у всех больные мозоли оттоптал. Но, право слово, не бежать же! Если я правильно разобрался в ситуации, то этот самый Картамонов должен быть нормальным мужиком. Стрелять не будет. Поугрожает, да и объяснимся. Его доча, сказать прямо, не столь хороша, чтобы я польстился. Да она, мля, вообще… большая слишком!
— О том не твоя забота, кто меня убивать будет. И еще… я и далее хочу, чтобы Саломея была при мне чаще, чем ты, — сказал я и уже сделал пару шагов на выход из дома, как расслышал шепот.
— Убью гадюку, — шипела Параша, сама будто змея.
Я обернулся и посмотрел на неё.
— Если с Саломеей что-нибудь случится, то ты будешь не просто выпорота,
