Контролер (ПВ-3) - Никита Васильевич Семин
— Да нет, просто забыл, что завтра выходной, — смущенно почесал я затылок. — И кстати, я не прохлаждался.
— А что делал? — спросил Кондрашев.
Он уже совсем освоился и присутствие Вышинского его не смущало, чтобы общаться со мной не только по работе.
— Да так, вспомнил детство, — и видя вопрос в глазах обоих Андреев, пояснил. — Я тогда изобретательством занимался. Вот и нарисовал пару схем новых бытовых приборов. Вот только кому их показать, чтобы оценили перспективность и может даже внедрили потом на производство, ума не приложу.
— Отправь в журнал «Изобретатель», — как само собой разумеющееся посоветовал Вышинский. — Его все директора заводов выписывают. Мимо них твои изобретения не пройдут. Если что толковое, свяжутся с тобой, только телефон свой под статьей оставь.
— Спасибо, так и сделаю.
Блин, а ведь действительно. Сейчас же чуть ли не каждый год новый журнал появляется. Печатное дело стремительными темпами развивается в стране. Сам мог догадаться, да привычки выписывать себе газеты или журналы нет, вот и не подумал, что другие-то ими активно пользуются.
На этом мы попрощались, и я с отцом покинул Кремль. Пока шли домой, расспросил батю, как он провел время под арестом. Забрали его тогда чуть ли не в исподнем, вон — вся одежда на нем новая, еще слегка мешковато сидит. Видимо одели специально перед тем, как «показать» батю товарищу Сталину. Ну не в подштанниках же его приводить к генеральному секретарю? Иосиф Виссарионович такого перфоманса мог и не понять.
Отец поначалу отмалчивался, но потом все же рассказал.
— Били только в первый день. Когда им мои ответы не нравились.
— Что конкретно от тебя хотели добиться?
— Чтобы соратником Троцкого назвался. Что заговор затевал, — нехотя ответил батя. — Все не верили, что я из партии не из страха ушел, а по собственному желанию. Считали, что я испугался под «чистку» попасть.
— А почему ты ушел-то?
Батя пожевал губами и нехотя ответил.
— Да я говорил уже. Партия не та стала, что раньше. Зажимать идейных начали. Карьеристы в нее полезли. Те, что в рот вышестоящим смотрят и боятся свое мнение высказать. А на тех, кто ниже по должности, смотрят свысока. Мне это царские порядки стало напоминать. Я о том же и товарищ Сталину сказал.
Я от откровенности отца малость ох… удивился сильно. Он что и правда сравнил власть при Сталине с царской? Теперь понятно, почему тот назвал его прямолинейным и честным.
— А он что? — тут же стало мне интересно, как Иосиф Виссарионович отреагировал, услышав подобное.
— Сказал, что я неправ, — буркнул отец. — Про Съезды напомнил, да то, что решения принимает не один человек, а советы. Даже когда Съезды не собирают, работают Президиум, Политбюро, другие органы власти, где совещательным путем принимают решение. Может и так, а все равно — против Сталина открыто никто не пойдет. Фикция теперь эти советы.
— И ты это тоже сказал? — удивился я.
— Я не настолько дурной, — фыркнул батя. — Я бы и про «царские порядки» не говорил, но то на допросе уже из меня вытянули. Думаешь, Сталин не ознакомился с ним? Я просто не побоялся повторить ему в лицо свои же слова.
Тут мы дошли до дома, и отцу стало не до меня. В квартире уже ждала нас мама с Настей и, что меня удивило, Люда. Я думал, она уедет сразу, как меня Савинков забрал, а девушка дождалась моего возвращения. Не скрою, было приятно.
Мама тут же со слезами на глазах кинулась к бате. Настя от нее отстала ненадолго, обняв сразу обоих за ноги. Рост не позволял дотянуться выше. Переживала сестренка, вон, только сейчас позволила себе немного поплакать. А до этого-то делала вид, что ее это не беспокоит. Вроде маленькая, а повзрослее некоторых старших будет.
Люда стояла в стороне, смущенно теребя подол платья и не зная, куда себя деть. Только сейчас, вернувшись домой, пришло осознание, что все закончилось. Все — отец дома, можно расслабиться. Все обошлось. От избытка чувств и желая поделиться своим счастьем и облегчением, я обнял девушку и поцеловал ее. Та засмущалась еще сильнее, но отстраняться не стала. А там уже и мама засуетилась и поспешила на кухню — батю накормить, да бутылку ему выставить.
Больше об аресте отца мы в этот день не говорили. А Люда снова осталась ночевать у нас. И впервые я подумал, может и стоит попробовать возобновить наши отношения.
— Доброе утро, — сказала мне Люда, когда я открыл глаза.
Девушка улыбалась и была довольна, словно кошка. И да, в этот раз я не удержался, и у нас было. Сложно сдерживать себя, когда в кровати лежит красивая девушка, а у тебя давно не было близости, и недавно только пережил сильный стресс.
День за окном обещал быть хоть и морозным, но солнечным. Настроение самое замечательное. Что еще желать?
— Сегодня в два часа предварительный показ фильма, — напомнила мне Люда перед уходом. — Зайдешь за мной?
— Хорошо.
Она поцеловала меня на прощание и убежала домой. Проводив ее, я вздохнул. Вот уж не думал, что эта девушка снова войдет в мою жизнь. Но она поддержала меня в трудный момент, а это дорогого стоит. Конечно, может и Катя меня поддержала бы, тут уже не узнаешь. Я сам не хотел никого впутывать, с Людой так уж сложилось. Но Катю я не видел с того нашего самого последнего разговора.
Выбросив пока мысли о девушках из головы, в оставшееся до показа время я занялся приведением моих схем по бытовым приборам в приличный вид. А то рисовал их как придется, не слишком-то обращая внимания на точность рисунка, не указывая размеров и материала, из чего должен быть изготовлен прибор. Для журнала такое не подойдет. А я решил последовать совету Андрея Януарьевича и отнести схемы в редакцию на печать. И может быть впервые воспользуюсь своим положением, если там не захотят их печатать или будет большая очередь.
За час до назначенного времени я отложил листы бумаги и потянулся. Успел начертить схемы только утюга и чайника. С пылесосом дольше возиться — там деталей гораздо больше и подобрать материал надо для шланга. Или
