Мамба и большой Куш - Алексей Птица
Глава 8
Дорога
В пещере царила полутьма, а снаружи слышались какие-то звуки. Неужели нас нашли? Мгновенный страх парализовал тело, но нет, не возьмёшь. Кривая ухмылка исказила моё лицо, я тихо встал и, подхватив копьё, направился к выходу, стараясь ступать неслышно. Вчерашнего дикаря у входа не оказалось, он отполз в сторону, неизвестно почему, тут на него и напали. Да, но напали не люди, его тело терзали два так называемых эфиопских шакала, прозывающиеся кабору.
Рыже-белого окраса — хищники семейства псовых, больше похожие на лису, чем на волка, сейчас решили, что лежащий полуживой дикарь — более, чем достойная добыча, которую получится без проблем добыть и съесть. Каким-то образом они набрели на дикаря, видимо, шатались неподалёку, охотясь, и решились напасть, понимая беспомощность жертвы.
В принципе, они оказались правы: жертва действительно оказалась беспомощна и всё, что она могла делать — сжаться в чёрный клубок и вертеться из стороны в сторону, защищая горло и уязвимые места от клыков хищных животных. Дикарю повезло, что я проснулся до того момента, как его успели разорвать.
Что же так не везёт-то? Или это ему так везёт? Даже не знаю. Не иначе, его хранят боги, гм. Увидев меня, шакалы в недоумении оглянулись, явно не ожидая моего появления, и тут же поприветствовали меня своим звериным оскалом.
— Ван секонд, плиз, — сказал я им вслух, быстро вернулся в пещеру, подхватил с пола метательный нож, и, держа в другой руке копьё, выбрался наружу.
Шакалы, на время прекратив терзать тело дикаря, вновь набросились на него, и только моё вторичное появление несколько насторожило их. Насторожило, но не отпугнуло, и я их понимал, так как не сильно-то и грозно я выглядел со стороны.
Положив копьё на землю, я размахнулся и, прицелившись, резко кинул метательный нож. Изгибаясь в полёте всем телом, нож промчался по воздуху и с силой ударил наименее осторожного шакала. Удар оказался настолько силён, что буквально смёл животное в сторону. Тяжёлое острое лезвие прорубило шкуру и, сломав несколько рёбер, проникло глубоко в плоть шакала. Тот отчаянно взвыл и тут же издал последний вздох: полёт ножа оказался весьма удачен и пробил ему сердце.
Второй шакал тут же вскочил и, посмотрев на копьё в моих руках, поспешно ретировался прочь. На убитого товарища он даже не оглянулся, поняв, что с ним всё кончено. Держа наготове копьё, я подошёл к дикарю, что продолжал лежать, сжавшись в комок.
— Слышь, ты мне надоел, — сказал я ему на нескольких наречиях, что имели здесь ход, — ты либо мне расскажешь, кто ты и что ты, либо я просто проткну тебя копьём, и всё на этом. Надоело тебя спасать, а ты прикидываешься, что не знаешь моего языка, я же вижу, что ты, хоть и плохо, но понимаешь меня. Не ответишь мне, отдам твоё сердце этим шакалам или наведу на тебя ещё раз Ящера.
Дикарь молчал, но услышав мою речь, он открыл глаза и посмотрел вокруг. Увидел мёртвого шакала и вновь зажмурил глаза, а когда раскрыл, произнес только одно слово, но абсолютно понятное мне: «Воды!»
Ну ладно, пришлось вернуться в пещеру за водой. Я был настолько любезен, что даже принёс кусок змеи, которую убил вчера поздно вечером. Не жареная, но, попив воды, дикарь ухватился за этот кусок и, работая крепкими зубами, принялся его грызть. Понятно — голод не тётка, будешь есть и сырое, но какова живучесть этого парня, однако… Впервые вижу настолько сильную выживаемость и волю к жизни, что называется, по-настоящему.
Отойдя от негра, я вернулся в пещеру, попытался вновь свернуться на шкуре и уснуть, но сон не шёл, и я стал наводить порядок, решив, что пора обследовать все мешки, что лежали в углу, и их там оказалось три штуки. В одном я нашёл просо, что видимо и являлось основной пищей этого отряда дикарей.
В другом лежали какие-то непонятные предметы из глины: фигурки богов, плошки для еды, ещё непонятного вида предметы из дерева, в общем, всю эту муть я рискнул выкинуть, зато сам мешок мне понравился, так как оказался кожаным и крепко сшитым. В нём нашлась также материя, которой можно обернуть хотя бы половину тела, приспособив наподобие туники.
В третьем лежали миски, бронзовая ступка и другие предметы обихода, с помощью которых готовили еду и разжигали костёр. Ещё в нём обнаружились какие-то бусы и украшения, но ничего ценного среди них не оказалось, и они тоже пошли на выброс. В итоге я имел немного оружия, дрянного, кстати, судя по наконечникам всех копий, большой тесак и несколько ножей, которые выглядели, как те, что можно создать только кустарным способом. Нашлись ещё наконечники для стрел, но почему-то не нашлось лука. Но это лучше, чем ничего.
Осталось теперь найти мои старые вещи, а пока разжечь костёр, сварить хотя бы обычной похлёбки из найденного проса, да поесть нормально. И необходимо очередной отвар варить, благо мне с каждым часом становилось лучше, но не настолько, чтобы самостоятельно идти искать свои вещи. Стоит, пожалуй, этот вопрос оставить на завтра.
А ещё неизвестно, что делать с дикарём. Как-то я не планировал брать на себя ответственность за кого-то. Особенно за бывшего врага. Зачем он мне нужен, тем более, говорить на моём языке он явно не обучен. Скорее всего, знает несколько простых слов, и всё на том, мне, что ли, языку его учить? Не хотелось на это тратить время.
Разобравшись с обнаруженными вещами, я вновь вышел из пещеры, планируя поохотится и сварить кашу. Дикарь к этому времени вновь очнулся и уже сидел, опершись о стену. Я занялся поиском дров, после чего стал разжигать костёр, который вскоре запылал неярким огнём. Первым делом я сварил из остатков трав целебный отвар, а уж потом кашу. Собственно, вода на этом закончилась, и для её восполнения нужно идти к ручью. А идти далеко и неохота.
Запах каши разбудил дикаря. Он долго смотрел на мой котелок, а когда я его снял
