Неожиданный наследник - Александр Яманов
В последних словах вельможи прозвучала больше горечь, нежели раздражение или сарказм. Он всегда отличался воспитанностью и даже мягкостью. Потому и сейчас не позволял себе резких выражений.
— Иван Иванович, никоим образом не сомневаюсь в твоих истинных намерениях, — ответил князь, хотя, не особо верил в бескорыстность собеседника, — Меня тоже облагодетельствовали, вон орденов надарили и сенатором назначили. Но, по сути, я сейчас в отставке. Благо, что не послали в Европу. Ты говори, зачем звал. Вернее, предлагай, ибо я непонимание строить не собираюсь. И знаю, для чего приехал.
— У неё сейчас нет никаких прав на престол. Но не это главное. Последние указы приведут страну к гибели, — заметив ироничный взгляд князя, фаворит поправился, — Просто держава наша вместо пути прогресса и просвещения пойдёт по сомнительной дорожке, которая её ослабит. Более того, преференции дворянству дополнительно усугубят ситуацию. Одновременно с этим возвысятся разные проходимцы и курляндская нищета. Немцы и так взяли слишком много власти. Но будет ещё хуже. Причём в самой Европе они являют собой образец стремления к изменению заскорузлых обычаев. Здесь же, верно служат императрице, которая всё более ограничивает крестьян, закабаляя новых.
— Здесь трудно спорить. Только дворяне истово поддерживают указ о вольностях, коих при Екатерине, стало ещё больше. Наш глас разума тонет в общем рёве довольных глупцов и невежд. Ничего плохого в возвышении бедной части дворянства я не вижу. А вот постепенное разложение служивого сословия уже началось. Но мы не можем повлиять на это. Понимаю, что за тобой стоит немало людей. Однако, даже если мы объединим силы, в лучшем случае лишимся нынешнего положения, а в худшем — головы. И я точно не буду сейчас интриговать, чего и тебе желаю.
— Хорошо рассуждать подобным образом, имея близкого друга в окружении наследника. Но раз мы откровенны, то не верю, что ты, Пётр Никитич, сделал это просто так, — немного сварливо ответил фаворит, но быстро погасил всплеск недовольства, — Я же вижу, что вы чего-то задумали. Знай, можете на меня рассчитывать. И дело не в Иоанне, который может оказаться ещё хуже. Но смотря, кто будет его направлять. Против вашей партии мы ничего не имеем. Потому и предлагаем объединить усилия.
— Иван Иванович, постарайся поменьше рассуждать о подобном вслух. Тут наши московские друзья, кои хотели втянуть в свой смешной кружок и меня, уже поставили себя под удар. Каждая дворняга уже знает об их потешном заговоре против Её Величества, — с усмешкой произнёс князь, — Неразумным невдомёк, что именно сейчас Шешковский будет свирепствовать, выискивая любой намёк на измену. Думаю, вскоре последует наказание. А далее, этот пёс начнёт искать новых интриганов.
Некоторое время фаворит обдумывал слова князя. Затем вздрогнул от раздавшегося из леса рёва довольных добытчиков. Ещё немного помолчав, он молча кивнул, будто соглашаясь сам с собой, и произнёс.
— Я понял. Придётся ждать и молчать. Мы к этому готовы и изначально не собирались спешить. Сколько?
— Года два, не меньше, — сразу ответил Пётр Никитич, — Кроме Шешковского и этого тихони Суворова, который тоже бдит, есть ещё что-то. Будто двойное дно в сундуке. Только мы никак не можем разгадать эту загадку.
Фаворит просто кивнул и показал знаком собеседнику на стол, предлагая отметить удачное завершение охоты.
[1] Жанна-Антуанетта Пуассон (1721 — 1764), более известная как маркиза де Помпадур — фрейлина, хозяйка литературного салона, официальная фаворитка (с 1745) французского короля Людовика XV, которая на протяжении двадцати лет имела огромное влияние на государственные дела, покровительствовала наукам и искусствам.
[2] Этьен-Франсуа де Шуазёль, герцог д’Амбуаз и граф Стенвиль (1719 — 1785) — французский государственный деятель эпохи Просвещения, глава французской дипломатии в последней трети царствования Людовика XV.Был резидентом в Риме (1753—1757) и в Вене (1757—1758), получил титул герцога, а в 1758 году, благодаря маркизе де Помпадур, стал министром иностранных дел и пэром Франции. Остроумный, ловкий и смелый царедворец, Шуазёль занял первое место при дворе, держал открытый стол на 80 человек и, получая 800 тысяч ливров, был в долгах.
[3] Сезар Габриэль де Шуазёль-Прален (11712 — 1 1785) — французский государственный, военный и политический деятель, дипломат, генерал-полковник французской армии, морской министр Франции (1766—1770), министр иностранных дел Франции (1761—1766), почётный член Парижской академии наук.
[4] Джордж Гренвиль (1712—1770) — британский государственный деятель. Проработав в правительстве в течение короткого периода в 7 лет, стал Премьер-министром Великобритании (1763—1765).
[5] Джордж Монтегю-Дунк, 2–й граф Галифакс (1716 — 1771) был британским государственным деятелем георгианской эпохи. Благодаря своему успеху в расширении торговли на Американском континенте он стал известен как «отец колоний». Президент Торгового совета с 1748 по 1761 год, он способствовал основанию Новой Шотландии в 1749 году, столица Галифакса была названа в его честь. Когда король Франции передал Канаду королю Великобритании после Парижского мирного договора 1763 года, он ограничил ее границы и переименовал в «Провинцию Квебек». Являлся поклонником крикета.
[6] Северный департамент входил в структуру правительства Королевства Англии с 1660 по 1707 год, а затем Королевства Великобритании с 1707 по 1782 год. Далее его функции были переданы Министерству внутренних дел и Министерству иностранных дел. Северный департамент отвечал за Россию, Швецию, Данию-Норвегию, Польшу, Нидерланды и Германскую Священную Римскую империю.
Глава 6
Глава-6.
Ноябрь-Декабрь, 1764 года, Архангельский тракт, Российская империя.
Зимняя дорога — это просто волшебство! Бесконечные леса и поля, уже хорошо запорошённые снегом, вызывали у меня просто детский восторг! Да я и есть ребёнок, если называть вещи своими именами. Хорошо, что оба наставника спокойно воспринимали моё состояние и постоянные возгласы удивления.
Из Шлиссельбурга в Царское Село и далее в столицу я ехал в закрытом фургоне. И даже на коротких остановках был лишён возможности рассматривать окружающий мир. Низко надетая шляпа и шарф, намотанный на лицо, сильно сужали обзор. Да и я старался не злить надзирателей, лицемерно называемых лакеями.
А сейчас в нашем возке целых два окошка! Пусть стекло мутноватое и его постоянно приходится протирать ото льда, но оно того стоит! Сначала за окном проплыли, показавшиеся мне бесконечными улицы столицы. Вы даже не представляете, насколько красив и
