Штурмовик Империи - Алексей Любушкин
— Хорошо, но это еще не все. В любом случае, необходим хороший плотник или строительная компания, что сможет сделать гимнастический зал и кое какие постройки в большом дворе. Мой денщик Демьян покажет, как организовать все самым лучшим образом. И это не обсуждается, Петр Семенович.
— Непременно исполню все ваши пожелания. Вы уже уходите?
— Служба не ждет. Мы еще успеем с вами позже поговорить.
— В таком случае, прямо сейчас скажу Федору, чтобы готовил машину, — откланялся Ухов и поспешил по лестнице вниз.
Точно, у меня же есть свой кучер-водитель. Это немного упрощает выполнение служебных обязанностей, поэтому, проверив впечатленных оказанным гостеприимством бойцов, я направился вниз. Демьяну и старшему унтеру Карелину я давно уже высказал свои мысли о начале занятий, так что не переживал за исполнение. Будет интересно понаблюдать за бойцами, как они поведут себя от хорошего отношения с моей стороны. Планы у меня на них грандиозные.
В гараже находилось несколько автомобилей. Дмитрий был ярым автолюбителем, поэтому я не удивился премиальному Роллс-Ройсу с кожаными сидениями, позолотой и прочей дребеденью. Нерационально и слишком притягивает взгляд. Кинут бомбу под колеса и пиши пропало. Расположенный напротив элитной машины темный Форд выглядел куда предпочтительнее.
— Вас довести, ваше императорское высочество? — выскочил из-под разобранной на запчасти машины водитель.
— Да, Федор, сегодня мне потребуется твоя помощь.
С трудом расположившись на заднем сиденье, мы направились в сторону военного министерства. Ехать по прямой, так что особо не посмотришь столицу, но разница между двадцать первым веком и началом двадцатого огромная. Сейчас ты ощущаешь, что находишься в Империи. Плоха или хороша данная форма правления, мне без разницы. Главное снова есть за что воевать.
Здание Главного штаба с величественной аркой тоже ощущалось по-другому. Более величественно. Вот только зря я жаловался на Варшаву. Здесь козырять приходилось еще чаще, причем звание у любого офицера выше моего. Поднимаясь по лестнице наверх, одна из дверей заставила хмыкнуть. Особая канцелярия при Главном штабе. Спецслужба Российской империи, у которой пока еще было мало побед из-за проблем с подбором личного состава. Жандармы плохо уживаются с армейскими офицерами.
Генералы Лукомский и Поливанов ничего не сказали и с заметным интересом приняли письма, а вот Шуваев посмотрел неодобрительно, как будто ему змею дали в руки. Неужели кому-то не по нутру интриги.
— Что-то не так, Дмитрий Савельевич?
— Задумался, ваше высочество. Вы только с фронта явились, как там обстоят дела? — проявил интерес генерал.
Передо мной будущий военный министр и один из тех, кто в спешном порядке пытался наладить снабжение в пятнадцатом и шестнадцатом году. И к семнадцатому году производство и поставки били все рекорды. Только вот использовано все это было в братоубийственной войне.
— В целом пока мы сражаемся на равных и где-то даже одерживаем верх, но при затягивании мирового конфликта… справится ли тыл?
— Мобилизация прошла успешно. Войска решительно наступают, поэтому мы рассчитываем закончить войну в следующем году полной капитуляцией противника.
— А если нет. В Генштабе прорабатывается какой-нибудь план на такой случай?
— У нас на все случаи жизни есть план, ваше императорское высочество, — показал свое недовольство генерал Шуваев моим недоверием.
— Рад был с вами познакомиться, Дмитрий Савельевич. Надеюсь, у вас и правда есть план. Потому что если его нет, то первым я приду к вам. Честь имею!
Часть чиновников верят в то, что скоро все вернется в прежнее русло. Некому взять их за шкирку и встряхнуть как следует. В это время в Петрограде кутили в ресторанах и тратили огромные состояния на платья и бриллианты. За потраченные на предметы роскоши средства лишь в одной только столице можно было оснастить несколько армейских корпусов, если не целую армию.
Многие представители знатных фамилий жили не на территории Российской империи, другие тратили деньги на помощь армии. Для кого-то, проживая за границей, ненавидеть свою страну привычное состояние. Никакие доводы тут не помогут. Здесь все плохо, а там золотые реки…. Вот только, если человек сталкивается с жестокой реальностью, то от этого он начинает ненавидеть свою страну еще сильнее. Радуясь любой неудачи и людскому горю. Ничего не меняется, но пока общество более и менее едино. Война еще только начала свой неумолимый ход, и царил подъем патриотичного настроения. До первых серьезных поражений на фронте.
По возвращению во дворец, кроме плотников и Ухова меня ждал темноволосый парень с надменным взглядом и улыбкой уставшего аристократа.
— Дорогой Дмитрий, как же я рад тебя видеть. Вернулся и сразу затеял перепланировку! Вот это я понимаю, энергия бьет ключом, — похлопал меня по плечу молодой аристократ. — Представляешь, а мы с Ириной застряли в Германии, когда началась война, и только вмешательство вдовствующей императрицы помогло нам избежать заточения.
Феликс Юсупов считался самым ярким представителем золотой молодежи и единственным наследником огромного богатства Юсуповых. Не зря говорили, что выше Юсуповых только Романовы. По воспоминаниям Дмитрия, с Феликсом связано много разных слухов. Но, остепенившись и женившись на представительнице дома Романовых, он стал более спокойным.
— Война. Она всегда ломает человеческие судьбы, не разбирая, кто прав, а кто виноват.
— Ты знаешь, а ты изменился. Стал грубее и смотришь на всех, как мой отец.
— На войне все меняются. Кто знает, может и тебе придется на себе ощутить ее дыхание.
— Не скажи. Немка нисколько не изменилась! Что обо мне только не говорят… и право, есть за что. Но распутный монах, что вхож в царскую семью, шепчет на ухо императрице, кого возвеличить, а кого принизить. По мимо этого напрямую влияет на цесаревича. Просто уму непостижимо, — возмущенно высказался Юсупов и посмотрел на мою реакцию.
Сказать, что императрицу не любили, значит сильно смягчить правду. Усиливающаяся ненависть от крестьян до аристократии и великих князей. Она не смогла стать своей, в отличие от многих других иностранок, ставших российскими императрицами. Надменность и гордость были ее защитой и отталкивали окружающих, а безумная вера в Распутина окончательно оттолкнула даже самых преданных.
Доказательств влияния Распутина на царскую семью более чем хватает. В Великобритании одно время даже не скрывали, что именно Ми-6 совершила акцию, боясь, что Российская империя заключит сепаратный мир. Отсюда выводы, что Распутин вполне мог быть германским шпионом или, как мне кажется, просто мошенник, что вовремя смог подобрать ключик к подавленной горем женщине… как будто все карты были против Российской империи. Так не бывает.
— Тем не менее, она императрица! Можно ее не любить, но унижать домыслами нельзя. Феликс, я этого не потерплю.
— Все такой же рыцарь… Разве ты не понимаешь, что император не правит империей⁈ Им управляют немка и темный крестьянин! Да хотя бы вспомни, что из-за Распутина тебе отказали в помолвке с великой княжной Ольгой!
Снова воспоминания детства Дмитрия. Жизнь во дворце рядом с семьей императора и робкие ухаживания за старшей дочерью. Ничего себе, а разве так можно было? Вроде бы церковь смотрела за близкородственными браками или мы слишком дальняя родня?
— Хватит!
В известной мне истории Дмитрий участвовал в убийстве Распутина, но сейчас мне надо иметь кристально чистую репутацию, чтобы не обрушить все планы.
— Как скажешь. Великий князь Николай Николаевич разговаривал с тобой о наших планах? — вкрадчиво спросил Феликс.
Вот такой вот «друг Юсупов», которого не обошли великокняжеские интриги. Как и многие аристократы состоял в различных кружках, а может даже член французской масонской ложи. Сейчас это популярно. Хотя Дима тоже был увлекающимся парнем, но его понятие о чести было довольно строгим. Такой современный безбашенный рыцарь.
— Уклончиво.
— До сих пор мечется из стороны в сторону. Ну ничего… Кстати, скоро будет банкет в английском посольстве, ты придешь?
Так и сунулся в пасть льву, не зная всех раскладов.
— Я подумаю, но ничего не могу обещать. Служба. И, Феликс, я могу увидеться с твоей мамой?
— Зачем? Ты деньги хочешь вложить? Я и сам могу подсказать, куда выгодно вкладывать. Или ты мне не доверяешь? — встал с кресла Феликс.
«Мой друг»,
