Возрождение Феникса. Том 10 - Григорий Володин
— Арсений Всеволодович, — вздыхает Свиридов. — Я сам накажу сына. Отправлю его в Омский кадетский корпус, там парня перевоспитают. Больше вы его не увидите.
— Вдобавок выплатите контрибуцию в размере миллиона рублей, — продолжаю давить.-Тогда я попробую забыть свой долг крови перед вашим сыном.
— Он же нанимал «кабанов» не убивать тебя, только запугать.
— И потому всего лишь миллион.
— Хорошо, — сдается Анатолий. — Миллион, ссылка Вити в Корпус и забудем нашу вражду?
— Что вы хотите?
— Я предлагаю бизнес-партнерство. Во многих сферах, не только в строительстве гипермаркета, — заверяет Свиридов. — Вдвоем мы завладеем большим куском промышленности в Твери.
Мне даже думать нечего. Если пристально следить за Анатолием, он проявляет себя как дельный человек.
— Согласен, но участие в каждом проекте будет рассматриваться моим гендиректором отдельно. Я его недавно сменил, вы должны быть в курсе, — усмехаюсь.
— В курсе, — морщится Свиридов. — Ты его убил и был в своем праве.
— Тогда мы договорились, — я собрался уже пойти к парковке.
— Арсений, — услышал вдруг за спиной. — А как тебе наша Маша?
Ох, вашу за ногу. Обстановка другая, а вопросы всё те же самые.
— Порядочная барышня, — оборачиваюсь. — Вежливая, опрятная, симпатичная. Близко не знаком, к сожалению.
— Раз мы теперь партнеры, то нам не помешает закрепить отношения, — намекающе улыбнулся Свиридов. — А Маше ты тоже нравишься.
Прямо дежавю стучит по голове отбойным молотком.
— Обсудим это после моего совершеннолетия, — отказываюсь. — Долгоиграющие проекты сейчас ни к чему рассматривать.
— После так после, — легко соглашается Анатолий. Как он считает, удочку закинул, а выудить можно и потом. Ну успехов.
Через пять минут мы едем с мамой вдвоем в салоне, за нами следует кортеж Сераны.
Кратко рассказываю Елизавете итоги переговоров со Свиридовым. Она слушает, не перебивая, а затем резко спрашивает:
— Сын, я наконец услышу, кем тебе приходится эта женщина?
Ох, да что ей ответить? Я не подготовился.
— Мама, да мы просто в соцсети познакомились.
Она смотрит, вытаращив глаза:
— В соцсети?! С принцессой?! Ты что, меня за дурочку держишь, сынок?!
— Зря ты так, — пускаю ноты обиды в голос. — Правда, в «Болталке» списались, а потом и в Москве виделись, когда там она по обмену училась. Ей же всего девятнадцать, а мне почти семнадцать. Почему нет?
— Но она же принцесса… — неуверенно произносит мать.
— Мам, ну какая Мария теперь принцесса? Во-первых, Егенцитус карликовое королевство не больше нашего княжества. Во-вторых, Марию родня не любит, гнобит всю жизнь, а несколько дней назад она вообще отреклась от родственных связей с королем и, считай, в изгнании. Ни кола ни двора.
Мама ахнула.
— Да ты что? — подняла она руки к лицу. — Вот бедняжка! Как же так можно с родной дочерью?! Изверги какие-то!
— Можно, она у нас поживет? — спрашиваю осторожно. — Я просто ее единственный друг в России.
— Просто друг? — не поверила Елизавета.
— Ну, не просто, — притворно замялся. — У нас еще с Москвы романтические чувства друг к другу.
— Так, пожить она может, — строго произносит мать. — Но только пожить. Никаких гуляний друг к другу по ночам. Вы оба благородные и должны блюсти честь. Ты же Беркутов!
— Ма-ам, обижаешь! — возмущаюсь. — Конечно, ничего такого. Даже не думал. Мария только погостит, пока не придумает, куда дальше ей деваться.
Но, как говорится, мы предполагаем, а Отец-император располагает. Хотя тут я преувеличиваю. Ведь всё произошедшее в дальнейшем было очевидно с самого начала.
Уже этой ночью, едва грянула полночь, ко мне в комнату заявляется Серана. В неглиже. Луна играет бликами на обнаженной бронзовой коже, мелькающей в полураспахнутом халате. Полупрозрачный розовый шелк волшебно мерцает, поясок расслаблен, плечи и часть груди оголены.
— Серана, что-то случилось? — спрашиваю, садясь на постели. — Почему ты не в своей комнате?
— Милорд, — она садится мне в ноги, на темном лице сверкает белозубая улыбка. — Наконец я могу вас так называть. Мой милорд, милорд, милорд… — шепчет она томно, избавляясь от пояса.
— И сколько тебе нужно времени, чтобы утолить грусть по разделявшей нас разлуке?
— Всей ночи будет мало… Но хотя бы ее вы подарите мне? Прошу вас.
— Кхм, — я подумал о маме и ее наказе…Стоп! Да какого болотопса! Неужели из-за такой глупости я обижу своего адъютанта? Однозначно нет. — Эта ночь полностью твоя, Серана. До самой-самой зари. Наслаждайся, — произношу, скидывая пижаму.
— О, ми-илорд! — хриплый возбужденный шепот наполняет спальню.
Неудивительно, что утром встаю не выспавшимся. Мама за завтраком посматривает на нас Сераной осуждающе, но ничего не говорит. Только когда мы остаемся с Елизаветой наедине, она тяжко вздыхает:
— Я поняла уже, что вас не остановить. Но, надеюсь, будет без последствий?
— Конечно, ма, — беззаботно закидываю в рот кусок яичницы. — Я же говорил, отец Марии отрекся от нее.
— Я не об этом, а о беременности, — слегка краснеет мать. — Вы же предохраняетесь?
— И с этим тоже всё в порядке, — заверяю и даже добавляю магнетизма в голос, чтобы, наконец, успокоить мать.
Она опускает плечи, мысли принимают спокойное течение.
— Мама, завтра я еду с тобой в Москву, — объявляю очередную новость.
— Уже завтра? — опешила она.
— Да, дела со Свиридовым улажены. Можно переводиться в Москву. Там же твой ресторан без присмотра, Лена, да и много что еще, — заканчиваю, думая о своем.
— Хоррошо, Сеня, — произносит мать. — Раз ты так говоришь.
Затем бегом на завод — проверить как справляется мой техножрец. Оказывается, напрасно волновался. Рауль уже изобрел опытные образцы разных улучшающих жизнь решений. Помимо безмонтажной системы безопасности и моделей аркадных автоматов, руки у него также дошли и до одноразовых батарей для телефона с USB-входом, улучшенных телескопов и усилителей радиосигналов. Весь этот набор отправлен в производственные цехи и скоро должен принести уйму денег.
— Завтра я отправляюсь в Москву, — огорошиваю Катю, когда прихожу в ее кабинет.
— Что? — теряется брюнетка. — Господин, но как же…
—
