Возрождение Феникса. Том 10 - Григорий Володин
— Мама, мы должны показать Свиридовым нашу силу и уверенность, — беру блондинку за руку и стараюсь говорить как можно более убедительно. — Иначе они не отстанут. Вчера я убил напавших бандитов, ночью нам кто-то добрый случайно помог и уничтожил гнездо мерзавцев. Мы, конечно, не будем забирать чужие лавры, но и отказываться не станем, если спросим. Пускай Анатолий поостережется в следующий раз.
Мы как раз едем к Свиридовым в поместье на пресловутую дуэль. Солнце светит высоко, деревья шелестят листьями под сильными порывами ветра.
— А ты, сынок, хочешь, чтобы мы, в свою очередь, их простили? — вдруг глаза матери загорают яростным огнем. — Свиридов посмел поднять руку на моего ребенка! Да я его сама вызову на дуэль!
Ох, этого еще не хватало. Мама, конечно, Кмет стиля Ярилы-Царя и может задать жару любому, но растягивать вражду со Свиридовыми мне не шибко хочется, да и некогда. Пора в Москву, пора к Бесоновым в гости. Так что весь этот конфликт закончится сегодня.
— У тебя нет повода, мам, — говорю с искренним сожалением. — Нет доказательств, что «кабаны» действовали по поручению Свиридова. Но не волнуйся, после победы в дуэли я вытребую с него отступные.
Мать обескураженно смотрит мне в глаза, потом на трость, прислоненную к сидению.
— Теперь я верю, что ты победишь, — кивает Елизавета. — Раз смог от бандитов с автоматами отбиться. До сих пор я поражена, что ты, сынок, один сразил пятерых.
— Кхммм, — пожевал губами воспитатель, не отрывая взгляда от дороги.
Подробности доклада маму обошли стороной. Нет, ей, конечно, сказали полицейские, что «кабанов» убили с особой жестокостью, но протокольный язык скрыл всю экспрессию произошедшего побоища. Ну и Тимофей не стал при матери описывать в красках.
Мама же ,конечно, решила, что «кабаны» очень даже заслужили «особую жестокость». Она бы их сама порвала на клочья, без всяких ящиков с Монстрами.
Подъезжаем к усадьбе, автоматические кованые ворота распахиваются, и Тимофей, повернув по дорожке, останавливается почти у самого крыльца. Выходим. На крыльце уже ждут все Свиридовы: Анатолий с сыновьями, а также гостящая у них Мария, девушка с веселыми глазами и русой вечно непослушной челкой, которая падала ей на эти самые глаза. Мать же больше удивилась присутствию князя Волконского.
— Ваше Сиятельство, — кланяется Елизавета Аркадию, ну и я следом.
— Здравствуйте, Елизавета Юрьевна и Арсений Всеволодович, — кивает Волконский и бросает на меня быстрый взгляд. — А я тут к Анатолию Игоревичу в гости заглянул и, как оказывается, удачно! Вы тоже погостить пришли или по делу?
Свиридов тоже поглядывает на князя растерянно. Неожиданно к нему в гости заглянули, это да.
Для меня же не было удивительным его присутствие. Ресторанчик, где мы огрызались со Свиридовыми, полностью прослушивался княжескими безопасниками. Это я знал еще до рестарта. Конечно, уверенности в приходе князя у меня не было, но такую возможность вполне допускал.
— По делу, Аркадий Валерьевич, — торопливо говорит Свиридов. — Но оно подождет, там ничего спешного.
— Мы приехали на дуэль Арсения с сыном Анатолия Игоревича, — разоблачает этого жука Елизавета. — И мне бы не хотелось оставаться здесь дольше необходимого.
— Вот оно как, — без удивления произносит Волконский. — Но я тогда поприсутствую, если никто не против.
— Не против, — Свиридов отнюдь не радостен. Неважно какой будет исход, но репутацию он себе подпортил. — Прошу в сад, поединок можно провести там.
Все вместе отходим за дом на полянку между цветущими фруктовыми деревьями.
— Где ваш секундант, Арсений? — Свиридов меряет мою фигуру хмурым взглядом.
Тростью я всё еще пользуюсь, но уже больше для импозантности. Почти не опираюсь на нее, а сейчас вообще перехватил ниже набалдашника и держу как декоративный элемент.
— Я без него, — улыбаюсь. — Простите, никого не нашел.
Князь не проявляет эмоций, лишь спокойно наблюдает за происходящим.
— Простите, но мне бы хотелось проводить на своей земле дуэль как положено, — возмущается Свиридов. — Без секунданта это невозможно.
Тут у цветочной арки возникает слуга.
— Простите, барин. Но к воротам прибыла с кортежем знатная дама, говорит, что явилась к Арсению Всеволодовичу Беркутову и намеряна увидеть его немедленно. Она очень категорична, — вздыхает слуга.
Все удивляются, особенно мама.
— Что еще за дама пришла к моему сыну? — она глянула на меня. — Кто-то из тверских?
— Отнюдь, — возражает слуга. — Даже не из российских. Она назвалась…, — он смотрит на ладонь, на которой ручкой написано заковыристое имя. — Принцессой Марией Нуньес по прозвищу Пантера из Егенцитуса.
— Из Бразильского королевства? — опешил даже сам Волконский. — Принцесса? К Беркутову?
— Могли бы вы ее впустить? — обращаюсь к Свиридову. — Вы хотели секунданта? Вот она и прибыла.
Серана успела вовремя, как по расписанию. «Псы войны» должны были привезти ее в это время. Я ведь знал, что Свиридов упрется и попытается избежать дуэли под предлогом отсутствия секунданта. Вот я и решил так эпатажно воссоединится со своим адъютантом.
— Да, впустите, эту знатную даму, — поджимает губы Свиридов.
Когда в сад чуть ли не вбегает горячая знойная бразильянка, Свиридовы с Волконским чуть не выпадают в осадок. Серана потрясает. Шикарные формы и горячие изгибы тела прикрыты легким бежевым платьем, сливающимся с темной кожей.
Еще больше офигевают дворяне, когда Серана, пробежав по плиточной дорожке, бросается ко мне. Резко опомнившись, она застывает, но не может отвести от моего лица горящих карих глаз. Своего возлюбленного лорда она не могла не узнать. Я ведь даже чуточку повысил градус магнетизма в окружении.
— Мария Нуньес, — хриплым возбужденным голосом представляется бразильянка. А глаза горят лучистым светом, будто два южноамериканских солнца. — К вашим услугам, Арсений Беркутов.
Все мужчины разом ахают. Стройная Мария Свиридова осматривает завистливым взглядом пышные формы латинки.
— Сын! — строго спрашивает мать. — Я чего-то не знаю? Кем приходится тебе эта женщина?
— Сейчас моим секундантом, — я строго смотрю Елизавете в глаза. — А остальные моменты мы обсудим с вами, мама, позже.
Требуется ровно секунда, чтобы мать засмущалась и отвела вспыхнувшее лицо, осознав, что мы находимся не в детском саду, а
