Хранить вечно. Дело № 1 - Борис Борисович Батыршин
Услыхав этот пассаж, Марк усмехнулся. Ах да, он же упоминал, что жил в Одессе…
- Понимаешь, когда в декабре семнадцатого власть в Одессе перешла к Центральной Раде, мы с родителями перебрались в Москву. Отец был в составе Румчерода[3] и, сам понимаешь…
Я кивнул. События первого года революции на юге России не слишком хорошо отложились в моей памяти, но я догадывался, что в городе, захваченном гайдамаками, еврея, уши погрязшего в политической борьбе, не ожидало ничего хорошего.
- Ну вот. В Москве папа поступил в ВЧК – у него там нашлись товарищи по партии левых эсеров - и летом восемнадцатого оказался замешан в тогдашних событиях. Это когда взорвали бомбой германского посла, может, слышал?
- Мирбаха-то? – я ухмыльнулся. – Слышал, как же…
Марк посмотрел на меня с уважением.
- А ты здорово разбираешься в политике. Спорим, из наших, в пятом отряде, никто про это понятия не имеет?
- Спорить не буду. – отвечаю. - Но и проверять не советую, не так поймут.
Дальнейший рассказ Марка подтвердил то, о чём я примерно догадывался. Участие в левоэсеровском мятеже, бегство из Москвы - прочь из «Совдепии», в родную Одессу, где на тот момент правили бал ставленники гетмана Скоропадского. Смерть матери от сыпного тифа, жизнь по чужим документам - в ежеминутном ожидании встречи с прежними знакомыми, ареста, расправы – и, наконец, французский пароход, Стамбул. Потом, двумя годами позже – Триполи, Сирия и, наконец, Палестина, где отец и сын Гринберги осели на долгих семь лет, пока не ворвались однажды ночью в их дом убийцы в арабских накидках и с кривыми ножами в руках.
- А обратно в Союз ты как попал? – спрашиваю.
- У отца были знакомые, связанные с советскими дипломатами в Турции. К ним я и пошёл, после того, как отсиделся у ребе Бен-Циона. Один из них, дядя Яша, меня принял и переправил назад, в СССР. Здесь меня поместили в детский дом, но там я прожил всего полтора месяца – однажды за мной приехали люди в форме, забрали и увезли в Москву. Остальное… ну, ты знаешь. Примерно то же самое, что и у тебя.
…Знаю, а как же! Правда, куда меньше, чем хотелось бы…
- Да мы с тобой два сапога пара, Марк! – понимающе ухмыльнулся я, - Правда, тебя жизнь забросила на Ближний Восток, а меня – на Дальний. Но всё равно, похоже…
- Да ну? – он восхитился. – И где ты был, в Китае, в Монголии? Расскажешь?
- Обязательно. - Я наклонился и подхватил носилки. - Только не сейчас, лады? А то заболтались мы, уже вон, Олейник косится. А оно нам надо – попасть в вечерний рапорт, как злостные тунеядцы?
- Эй, новенький! Давыдов, да? Как работается?
Девушки - это оказались Таня и Маруся - были, как и в тот, первый, раз в мешковатых шароварах, белых теннисках и парусиновых тапочках-спортивках. Колени Марусиных шаровар и Татьянина майка все были в мокром песке.
…На стадионе, играли в волейбол? Наверное…
- Да вот, совсем немного осталось. - я кивнул на дорожку, над которой мы трудились последние полчаса. – Ещё шагов десять – и всё.
- Скоро горн к обеду. – сказала Маруся. – А потом свободное время, каждый занимается своими делами. Не забыл, что обещал нам вчера?
- Что вы, как можно? – я поднял перед собой ладони. – если желание не пропало – давайте встретимся у озера? После ливня вода холодная, никто нам не помешает. Годится?
- Годится. – кивнула Татьяна. – Мы только после обеда заглянем в спальню, и Олю найдём.
- Да, Олька на нипочём не простит, если мы её не позовём! - сообщила Маруся. - Она вчера весь вечер об этой твоей китайской гимнастике говорила, всё жалела, что из-за дождя пришлось сидеть под крышей.
- Так вы будете заниматься китайской гимнастикой? – заговорил молчавший до сих пор Марк. – Дядя Яша – помнишь, Лёша, я тебе про него говорил? – рассказывал что-то такое. Он несколько лет назад побывал на Тибете и много чего там насмотрелся. Он и мне кое-что показывал, учил…
- Гляди, Марусь, ещё один знаток! – Таня засмеялась. – Везёт нам с тобой!
- Да какой я знаток? - смутился Марк. – Так, выучил пару движений, и всё. Если позволите – я бы тоже с вами позанимался. Можно?
Смотрел он при этом исключительно на Марусю. Не смотрел даже – косился исподлобья, отводя взгляд, всякий раз, когда встречался с ней глазами.
- Иди, куда от тебя денешься! – милостиво разрешила Таня. – ты ведь тоже из пятого отряда, верно? Только как зовут – не помню, извини…
- Да, я из пятого. – засуетился напарник. – Зовут Марк, фамилия Гринберг, и я…
- Потом расскажешь, ладно? - перебила его Таня. - Я сегодня дэчеэска, ещё на входе в столовую дежурить на обеде.
Она продемонстрировала извлечённую из кармана красную повязку.
- Ну, до встречи… знатоки! И смотрите, руки не забудьте помыть. А то заверну, стыда не оберётесь!
Засмеялась – и вместе с подругой упорхнула по дорожке к корпусу. Марк стоял и смотрел им вслед – выражение его физиономии сделалось вдруг глупо-мечтательным.
- Знаешь… - голос его звучал смущённо. – А я давно хотел познакомиться с этой беленькой, которая Маруся, но всё никак не решался. А ты всего третий день в коммуне, и уже… Как это у тебя так ловко вышло?
- Достигается упражнениями. – я припомнил бессмертную реплику поручика Мышлаевского. – Держитесь меня, студент, ещё и не такому научитесь!
А сам подумал – что-то мне напомнил этот дядя Яша, про которого Марк проговаривается уже во второй раз. Что-то очень важное…
…Нет, никак. Ладно, потом вспомнится, а пока есть темы поактуальнее…
- Слушай, Марк, тут такой вопрос… что ты знаешь об «особом лабораторном корпусе»?
Марк испытующе на меня посмотрел.
- Вообще-то ничего, как и все. Просто был один случай – почти сразу, как меня привезли в коммуну. Странно, что ты спросил…
- Мне из тебя клещами каждое слово вытягивать? – осведомился я. – Рассказывай уже!
Он пожал плечами.
- Рассказывать-то особо
