Храмовый раб - Дмитрий Чайка
Макс бодро шагал от стоянки до стоянки, периодически приманивая какую-нибудь симпатичную бабенку из местных, выучив на аккадском «ты — красивая», и сперев лепешку для презента.
Его мастерство врача росло. Он как-то раз уже наложил жгут на ногу, уняв кровотечение из мелкой артерии, которую потом прижгли самым зверским образом и сам сделал трепанацию черепа бедолаге, который подошел сзади к лошади, не рассчитав расстояние. Он даже усовершенствовал этот довольно примитивный процесс, заказав кузнецу бронзовую трубку с зубчиками по краям и простейший лучковый механизм. Шимут, увидев, как примитивное сверло делает в черепе идеально круглую дыру, пришел в неописуемый восторг. В лечении гнойных ран Макс, по местным меркам, достиг уровня «бог». Одного того, что у него умирал один из десяти, а не три из пяти, делало его в глазах солдат просто непогрешимым. Они давали ему еду, поили мутным местным пивом и дарили подарки, понимая, что лечит их все-таки не доктор Шимут, а этот странный белобрысый и голубоглазый парень с выстриженными от лба до затылка волосами. Учитывая, что все идут на войну, солдаты понимали, что хорошие отношения с врачом не помешают. Особые отношения Макс установил с отрядом Ахемена, которые получали медицинскую помощь вне очереди. Он научил их кипятить воду, пугая волей богов, а Ахемен, видя, что его отряд украшает окрестные кусты на порядок реже, чем соседние отряды, сделал правильные выводы, и с помощью местного мата и зуботычин пресек на корню попытки воспротивиться профилактике кишечных болезней. Макс хотел было научить их мыть руки перед едой, но понимания не встретил, и свернул просветительскую деятельность, отложив до лучших времен.
Однажды, где-то в районе Ниппура, Ахемен пришел к эну Хутрану, и сказал:
— Продай мне своего раба.
— Раб не продается.
— А если бы продавался, то какую цену ты за него попросил бы?
Жрец задумался.
— Талант серебра.
Удивленный гул был ему ответом. Тридцать килограммов серебра- это цена табуна отборных коней, или крепкого доходного имения.
— Я услышал тебя жрец, а эти люди, — Ахемен показал вокруг, — были свидетелями. Ты назвал цену, и я согласен на нее. Жди сделку.
Эну Хутран стоял, хватая воздух, как вытащенная на берег рыба.
Он повернулся к Максу и в ярости зашипел:
— Что это сейчас было, сволочь?
Тот уткнул глаза в землю.
— Я не знаю, господин.
— Не ври мне. Я чувствую твою ложь. Что ты задумал, раб?
— Я и правда не знаю, гос… В его спину врезался посох. Потом еще и еще раз. Разъяренный жрец продолжал дубасить его, входя в раж. Макс стоял молча, сцепив зубы и не издав ни звука. Еще недавно в точно такой же ситуации он бы упал на землю, хватая мучителя за ноги и моля о пощаде. Но сейчас точно знал, что Ахемен будет в деталях знать об этой истории, и проявить трусость просто не мог. На этом его отношения на равных с наемниками-персами были бы закончены, не начавшись. Через пару минут жрец выдохся и прекратил избиение.
— Ты точно что-то задумал, иначе валялся бы сейчас в ногах и молил о прощении. Кто ты, раб? Откуда? Кто твои родители?
— Я из земель с севера. Мой отец-врач. Я не был раньше рабом. Я учился, и умел читать и писать на своем языке.
— Что ж, это многое объясняет. Но ты все равно раб и принадлежишь храму. В моей власти избить тебя, сделать евнухом, отрезать уши или вообще казнить. Помни об этом.
— Да, господин.
И разозленный жрец размашистым шагом пошел прочь, чтобы унять накопившееся бешенство. Он даже представить себе не мог, что скажет эну Нибиру, если он потеряет обученного раба, а вместо него привезет серебро, которого в храме было и так полно. В отличие от примитивных вояк, жрец знал цену знаниям, а этот странный раб каждый день открывался с новой стороны. Даже надменный Шимут заткнулся, и записывал втихомолку необычные мысли и действия Макса. Простейшее кипячение воды привело к тому, что в сотне Ахемена не было ни одного погибшего от кровавого поноса, верного спутника любой войны. А это значило очень и очень немало. Бывали войны, когда половина армии погибала от болезней, еще не увидев врага. Одно это знание стоило куда дороже, чем злосчастный талант серебра. Жрец, уняв ярость, превратившуюся просто в раздражение, начал думать о том, как можно использовать необычного раба, и уже вечером воплотил свои мысли в дело.
Устроив словесную баталию с доктором Шимутом по поводу военных перспектив этого похода, он неожиданно повернулся к Максу и спросил:
— А ты что думаешь?
Макс, который готовился отойти ко сну, чуть не подавился и в изумлении уставился на жреца.
— Что я думаю? — спросил он в изумлении. Если эну спросил бы о чем-то осла, жующего рядом траву, Макс удивился бы меньше.
— Ты-ты. Говори.
— Я думаю, что мы проиграем, господин.
Эну Хутран и доктор Шимут выпучили на него глаза.
— Почему ты так думаешь?
— Наша армия- разномастный сброд, говорящий на разных языках. Разное оружие, разные умения. Не было ни одной попытки провести учения, чтобы понять, как будут вести себя на поле боя незнакомые друг с другом командиры. Нет единой системы команд. Многие солдаты воевали десять лет назад и забыли, что это такое. Единственный шанс для нас- расстрелять пехоту из луков, а потом задавить их числом. Но я думаю, что ассирийцы прекрасно знают, сколько нас, и готовы к этому.
— Но нас же намного больше!
— Разве десять крестьян
