Андрей Мартьянов - Творцы апокрифов

– Просто знаю, – Франческо растерянно развел руками. – У меня иногда бывают такие… как по вашему? Предчувствия.

– Гм, – громко сказал Гай. Мальчишка сразу притих, сжался и сделал попытку потихоньку отползти за край отбрасываемого костром круга света. – Кто ты вообще такой, человече?

– Ой! – парень торопливо вскочил, одновременно сделав безнадежную попытку отряхнуть свою некогда красивую куртку от налипшей грязи. – Простите… Честное слово, обычно я веду себя гораздо лучше и не забываю об этикете, – он наклонил голову и представился: – Джованни-Франческо Бернардоне, к вашим услугам – с этого мгновения и до конца моего бренного существования. Рожден в Ассизи, Умбрийская провинция, от главы цеха суконщиков Пьетро и его весьма добродетельной супруги Лючии. В мире ничем особым себя не прославил, разве что невольно довел почтеннейшего родителя до белого каления и был при первом подходящем случае изгнан из дому с наказом не возвращаться, пока не поумнею.

– В таком случае, боюсь, твоим родителям не придется узреть любимого сыночка еще лет так с десяток, – фыркнул Мак-Лауд. – Что ж ты натворил?

Франческо заложил руки за спину и нарочито гнусавым голосом, явно передразнивая кого-то, с готовностью перечислил:

– Недостойное поведение в общественном месте, оказание сопротивления служителям закона, попытка бегства, а также проявленное неуважение к представителям городского суда и представителям церковного inquisitio[5]… И что-то там еще. В общем, за пустяковое выяснение отношений и драку со стражниками – месяц тюрьмы и справедливое родительское негодование.

Мак-Лауд хмыкнул и, перешагнув через сложенные горкой седла, плюхнулся на уложенное возле костра бревно, вытянув к огню ноги в промокших сапогах.

– Я же говорил – в Италии они все такие, – сообщил он через плечо Гаю, недоумевающему, как стоит оценивать подобное представление. У вертлявого юнца, конечно, неплохо подвешен язык, но манеры и поведение – весьма предосудительные… – Что ж, знакомиться так знакомиться. Тот белобрысый, что стоит столбом и явно решает, не устроить ли тебе хорошую взбучку за чрезмерную болтливость – мессир Гай Гисборн, будущий крестоносец и освободитель Палестины от неверных. Меня люди всегда называют Дугалом Мак-Лаудом. Мы из Британии, только он – паршивый сейт-англичанин, а я – чистокровный шотландец. Когда-нибудь я его обязательно зарублю, так что не удивляйся.

– Дугал, прекрати, – не выдержал Гай. – Неужели не надоело корчить из себя человека худшего, чем ты есть?

– Вы едете в Палестину? – в широко расставленных глазах Франческо вспыхнуло такое неподдельное восхищение, что Гаю на миг стало совестно. – Правда? Ой, мессиры, если бы вы знали, как я вам завидую!

– И зря, кстати, – без малейшего уважения заметил Мак-Лауд. – Я вот тоже по собственной глупости потащился, теперь думаю – ради чего? Из-за сокровищ, которые мне наверняка не достанутся, славы, которая целиком и полностью выпадет королям или пары строчек в какой-нибудь задрипанной летописи, где все будет перепутано?

– Разве в таком деле, как спасение Иерусалима, имеет какое-нибудь значение земная слава? – сдержанно и очень серьезно осведомился Франческо. Дугал от неожиданности кашлянул и промычал нечто маловразумительное, не найдя, что ответить. Гай мысленно удивился: купеческий сынок, похоже, бредил теми же мечтами, что и добрая половина молодого дворянства Европы – заморские земли, Священный Град, сражения с неверными и подвиги во имя Господа…

Вода в котелках выбрала самый подходящий миг, чтобы закипеть и с шипением выплеснуться через край, заливая костер. Франческо заполошно взмахнул руками и бросился подкладывать сухие дрова, вполголоса честя себя за невнимательность.

Когда общими усилиями на стоянке навели порядок, а к запаху горящего дерева примешался аромат готовящейся нехитрой снеди, Мак-Лауд как бы невзначай осведомился:

– Говоришь, меня поджидают неприятности? И какие же?

Франческо растерянно покосился на шотландца. Он изрядно побаивался обоих своих спасителей, но еще не решил, кого больше. Дугал со встрепанной шевелюрой, необычной одеждой и огромным мечом, сейчас прислоненным к поваленному бревну, похоже, внушал больше страха, нежели его молчаливый и более сдержанный попутчик.

– Io non… Я не могу сказать, не знаю. Эта вещь… она забирает удачу.

– Правда, Дугал, вышвырнул бы свое сокровище куда подальше, – поддержал итальянца Гай, от тепла и наконец-то наступившего покоя впавший в благодушное настроение. – Зачем тебе эта штука?

– Чтоб была, – на физиономии Мак-Лауда появилось уже знакомое Гисборну выражение непоколебимого упрямства, из чего следовало – загадочной вещице суждено остаться на прежнем месте, в кошеле нынешнего владельца. – Одной неприятностью больше, одной меньше – какая разница? Слушай, Френсис, что с вами стряслось?

Бездумно крутивший в руках сухую ветку Франческо вздрогнул и с треском переломил ее пополам. Гай бросил на компаньона свирепый взгляд: неужели расспросы не могли потерпеть хотя бы до конца очень позднего ужина? Но Дугал принадлежал к людям, разумно считающим, что железо нужно ковать, пока оно не остыло.

– Расскажи, расскажи, полегчает, – продолжал настаивать Мак-Лауд. – Ваш хозяин что, с кем-то повздорил? Мы видели, как вы отправлялись из Тура, и у вас вроде все было в порядке. Перевозчик через Эндр тоже сказал, что вы спокойно проехали мимо него и покатили по дороге на полдень, к Тиссену.

– Они нас ждали, – еле слышно заговорил Франческо, не отрывая взгляда от багровых углей костра. – Рядом с спуском в низину. Около двух десятков человек, на хороших лошадях и с хорошим оружием. Похожи на чью-то дружину, только без гербов или иных знаков. Остановили фургоны и заговорили с мэтром Барди, сперва мирно. Я подобрался ближе, хотел узнать, о чем они толкуют. Они не собирались нас грабить, во всяком случае так заявил человек, который ими командовал.

– Тогда чего же они хотели? – перебил Мак-Лауд.

– Обыскать фургоны, – недоуменно ответил итальянец. – Главарь все время твердил, что Барди забрал нечто, ему не принадлежащее, и пытается увезти из страны. В какой-то миг разговор перешел в ссору, кто-то схватился за меч, а возницу первого фургона столкнули с козел. И тут появились они… Вернее, сначала стало очень холодно, а потом пришли они.

– Кто? – на редкость дружным хором спросили оба рыцаря. – Какие еще «они»?

– Тени, – невразумительно отозвался Франческо и съежился, точно оказался на морозе. Потом торопливо зачастил, не делая пауз между словами: – Живые тени. Я не видел, кто их отбрасывал. Они выползли из-под фургонов и стали гоняться за людьми. Все равно за кем – из нашего обоза или задержавшего нас отряда. Кого им удавалось окружить, тот падал и больше не поднимался. Perla Madonna, начался такой переполох, что Вавилону не снился! Все бросились врассыпную. Моя лошадь понесла и скинула меня в болото. Я хотел встать, но тут откуда-то возникло schifoso… чудовище с мечом, похожим на мертвый огонь. Оно летело над землей, а тени бежали впереди, как собачья свора. Они прошли совсем рядом со мной, и вслед за ними несся ледяной ветер… Больше ничего не помню, только туман повсюду и чьи-то крики, – он обхватил голову руками, точно боялся, что она расколется от кружившихся в ней страшных воспоминаний. – Потом я услышал ваши голоса, подумал, что хуже не будет, и пошел к дороге. Вот и все.

Франческо затих, ткнувшись головой в колени. Легче, похоже, ему не стало. Мак-Лауд, обернувшись назад, принялся копаться в своих вещах, пока не отыскал купленную в Туре флягу с вином. Зубами вытащив залитую черной смолой пробку, он пустил сосуд по кругу.

– По правде говоря, мне не совсем верится, – после неловкого молчания заговорил сэр Гисборн. – Я не сомневаюсь, что рассказ мессира Бернардоне соответствует истине, – быстро добавил он, заметив, как вскинулся итальянец, – только… Только мы не в каком-то забытом всеми захолустье, чтобы повсюду шастали призраки и разная нежить, а не далее, чем в полулиге от большого города почти в самой середине Франции.

– Полагаешь, для слуа это имеет какое-то значение? – презрительно хохотнул Дугал. – Кстати, что ты имел в виду под «захолустьем»? И вообще, ты можешь выражаться понятнее?

– Нет, – отрезал Гай и повернулся к Франческо: – Не хотелось бы лезть в чужие дела, но вы действительно не перевозили ничего такого… Даже не представляю, как сказать… того, чем эти, как вы выразились, «тени», пожелали бы завладеть?

– Если и везли, мне об этом ничего не известно, – в голосе Франческо прозвучала неподдельная растерянность. – Кроме того, мэтр Барди честный христианин и не взялся бы за доставку вещи, хоть малейшим образом связанной с нечистой силой или чем-то подобным!

– Даже за хорошее вознаграждение? – прищурился Дугал.