Александр Маркьянов - Сожженные мосты

Документов, естественно на трупе не было - их никогда не бывало в таких случаях.

Вот таки и разменяли - троих за одного. И говорить об этом - совсем не хотелось.

В модуле открылась дверь, на разгоряченных спором казаков пахнуло ночной прохладой

- Кто там? - есаул поднял голову всмотрелся - а-а-а-а... Заходи, друже, выпей с нами горилки. Дайте человеку стул.

Казаки подвинули стул к столу, оставили стакан, набулькали мутной, пробирающей до костей, горилки. Вошедший - высокий, худой, темный лицом остался стоять у двери.

- Мне бы с вами поедине... пан коммандер... - сказал он, путая русские и польские слова, как это делали здесь многие.

Есаул потемнел лицом - он и так был на взводе из-за того, что фугас со Шмелем нашли, а пришелец стал кем-то, на ком можно сорвать гложущее душу раздражение.

- Послушай, Радован... - сдерживаясь, заговорил есаул - я тебе скажу то же, что и прошлый раз, и хочу, чтобы все казаки это послухали. Взрывчатку я тебе не дам и выстрелы к гранатомету тоже не дам, как не проси. У тебя и у четников твоих - у каждого по стволу и так.

- Та у кого же их здесь нет... - сказал тот, кого назвали Радован

- У кого - не об этом говорим, друже. Говорим - о тебе. И о конаках[51] твоих. Ты - доброго отношения не понимаешь, друже. Ты чету собрал - человек сто, и каждый - ствол незаконный под подушкой держит. Мы на это глаза закрываем. И заметь, ни один казак, ни один полициянт в дома сербские не заходит - живите, как хотите, храните свои стволы. И когда мы тебя с твоими людьми в пограничной зоне видим, в том числе и по ночам - тоже внимания не обращаем. Тебя к столу пригласили - пригласили. Тебе горилки налили - налили. Вот и выпей с нами - у нас вон сотник Велехов теперь служит, он сегодня результат хороший, в первый же день дал. А за взрывчатку не заикайся даже, не буди во мне дурное.

- Та не. Я за другое, пан коммандер.

- За другое... - протянул есаул - сам сказал. Пошли...

Когда есаул вышел с гостем в ночь, сотник наклонился к уху сидящего рядом хорунжего Королева.

- А это кто был то...

- Кто был... - Королев смачно отхватил от бутерброда с соленым сальцом - это ... Радован Митрич зовут его. Местный сербский поглавник, тут сербская община большая. Он у них вроде за атамана. Это чета называется...

- А они что... за нас?

- Да вроде за нас. Кое-кто тоже со спиртом хулиганит - но не все. В них другая беда...

Хорунжий наклонился к уху сотника

- Беспокойный народ... Что ни месяц - на ту сторону идут. Иногда каких то беженцев своих приводят. В Сербии то беда... В Пожареваце[52] концлагерь, самый большой в Европе. Там, в Сербию переселяют венгров, чехов, албанцев - только чтобы сербы опять не взбунтовались. Да и мало кто там остался - в России сербов больше чем в самой Сербии.

- А что есаул на него собак спустил?

- Есаул то... Да Радован обнаглел в самом деле. Несколько дней назад пришел и говорит: дай тонну взрывчатки, друже рус. И выстрелов к гранатомету, впридачу. Его есаул чуть пинками не прогнал.

- А зачем ему?

- Зачем... Знаешь что через месяц будет?

- Не

- Видовдан[53]. День святого Витта. В этот день в Австро-Венгрии много чего интересного происходит. Много лет назад - я не видел, но отец с казаками за это гутарили, как раз двадцать восьмого июня у австро-венгров какой-то склад военный взорвался, да так что и тут было слышно. Вот, наверное, Радовану и нужна для этого тонна взрывчатки.

- Понятно...

В модуль вернулся есаул, глаза у него были мутными, но на ногах он стоял твердо

- Сотник Велехов. Выдь на-час[54].

Сотник нетвердо поднялся, встряхнул головой, прогоняя хмель. Горилка и впрямь хороша была - но чтобы гутарить, тут голова свежая нужна. Краем глаза заметил, что без команды поднялся подъесаул Чернов. Оно правильно - замбой должен обо всем знать, что в секторе ответственности своего войска происходит.

Вышли. Есаул с сербом стояли под фонарем, в желтом конусе бесновалась мошкара. Свежий воздух подействовал на сотника чуть освежающе, хотя в голове гудело неслабо. Наверное, после контузии все-таки пить не следовало.

- Расскажи-ка друже Радован казакам, что ты мне рассказал - потребовал есаул - да, кстати. Подъесаула Чернова ты знаешь, а это сотник Велехов.

Серб кивнул

- Значит, так дело было, други. Мы с четниками заховались на границе в районе Буковице. Дело к ночи было, видно было плохо. И видим - идут. Первыми трое шли, у одного - очки ночные еще у одного - какой-то прибор большой, вроде как бинокль, но больше. И у всех оружие, а форма черная. Мы заховались, не вздохнуть не охнуть хорошо еще у нас там землянка откопана. А следом еще пошли, такие же - и оружие у каждого. С границы шли, и так тихо - как тени, право. Словно есть - и в то же время нет.

- Ты не сказал, сколько их было то...

- Трое, пан коммандер.

- Та не... Дальше которые шли.

- Сорок насчитали.

Есаул вдруг оглушительно захохотал, хлопнул серба по плечу, затрясся всем телом.

- Ну ты дал, друже... Сорок. И как тени. Ну, ты дал... Пойдем лучше горилки выпьем, в самом деле. Сорок, ну ты дал...

Пошатываясь, есаул побрел к модулю. Сотник, несмотря на то что в голове был хмель, понял что серб сильно обиделся. И сам бы он так не реагировал, даже на откровенную глупость - сейчас ты так человека обидел, пусть он и глупость сказал - а завтра он тебе ценную развединформацию не понесет.

Подъесаул Чернов пожевал губами

- Где говоришь, было... - спросил он

- У Буковице, там лесной массив начинается - в голосе четника и в самом деле была слышна обида

- Сорок?

- Сорок, Божьей Матерью клянусь!

- Пойдем-ка...

Обнявшись - непонятно, то ли серб вел их, то ли они серба, они побрели к большой штабной палатке. Стоящий на часах казак увидел их - и пропустил.

- Подожди...

Подъесаул снял с нашейной цепочки ключи, со второго раза открыл сейф, зашуршал бумагами...

- Помоги-ка.

Вместе с сотником они выложили на стол карту, включили освещение над столом. Наверху, на карте сотник прочитал "Рабочая карта коменданта сектора Ченстохов" - и печать.

- Ну-ка, покажи, друже, где это было. Только не рисуй тут ничего.

Серб склонился над картой.

Внезапно сотнику - пусть он был пьяный, но соображать не разучился - пришло в голову, что карта совершенно секретная и подъесаул Чернов, показывая ее командиру сербских ополченцев, совершает должностное преступление. И делает он это нарочно - чтобы серб, который не выпил ни капли, запомнил обстановку. Но говорить насчет этого сотник Велехов ничего не стал - мало ли как надо, может так и должно быть. Тем более что Чернов - старше по званию.

- Вот здесь.

- Точно?

- Точно здесь.

Чернов потер небритый подбородок - в армии можно было носить усы, но не бороду и это было сущим наказанием для казаков.

- А скажи-ка друже... Ты оружие хорошо рассмотрел?

- Темно было...

- А все-таки. Что у них было?

- Ну, много чего. Автоматы были, снайперские винтовки. Пулеметы тоже были.

- А гранатометы?

- И они были.

- А странных гранатометов не заметил?

Серб задумался

- А знаешь, друже... заметил.

- Какие?

- Ну... обычно автомат несут и сзади на рюкзаке гранатомет одноразовый. Или два, если нести сможешь. А тут... пара человек было только гранатометы и все. Большие такие... По два они были... да, по два.

Чернов и Велехов мрачно переглянулись, хмель выветрился совсем.

Потом, отправив серба и заперев обратно в сейф рабочую карту, Чернов и Велехов вышли из палатки, и Велехов не преминул спросить.

- А то, что мы ему карту показали... нормально?

Чернов долго думал, прежде чем ответить...

- Конечно, ненормально. Но тут нас все ненавидят. А этот хоть какой-то - но союзник. Да и он подбрасывает информацию, по лесам ведь четники много шарахаются. Не всю, конечно - ему тоже здесь жить. Ты не говори никому...

- Могила - заверил Велехов

02 июня 2002 года

На удивление быстро Его Светлость Шахиншах Персии соизволили меня видеть - меня и мою верительную грамоту[55]. Моих слабых познаний в искусстве дипломатии, тем не менее, хватало, чтобы понять - это не входит в обычные рамки. Иногда послы работают без вручения грамот по несколько месяцев и больше - чтобы потом вручить грамоты на общей церемонии. А тут...

Нет, сначала - обо всем по порядку. Начнем с того как я устроился.

Как послу мне полагались две машины. Это официально. На первой я уже покатался - Руссо-Балт, здоровенная и крайне неудобная, особенно в тесноте улиц старого города машина - но шикарно. Представительская машина. Второй - более скромный бронированный Хорьх-седан, девятьсот тридцатой серии, выпуска девяносто восьмого года, в топовой версии с двенадцатицилиндровым мотором. На ней по идее меня должны были возить на работу и по делам, потому что разъезжая на Руссо-Балте разоришься на одних только заправках.