Левицкий Михайлович - МАРК КРАСС
Впервые о Марке Крассе заговорили после битвы у Коллинских ворот. То была добрая слава – молодого Красса называли не иначе как спасителем Рима. Но, увы, в природе нет, наверное, человека, который совершал бы лишь благородные поступки. Не был исключением и Красс.
Как правило, чем известнее человек, тем более заметны окружающим его недостатки, тем более непростительны его ошибки, раздуваемые недоброжелателями и просто любителями сплетен.
Заявив о себе в кровавой битве с самнитами, Красс продолжал пользоваться популярностью у сограждан, но уже благодаря не самым лучшим своим поступкам. Рим был немало изумлен тем, как в считанные недели Марк Красс превратился в самого богатого человека благодаря спекуляции и покупке имущества казненных сенаторов и всадников. Не успели обсудить этот не слишком достойный способ увеличения состояния, как новая выходка Красса заставила говорить о нем весь город.
Поводом стала женщина. Все было в ней совершенно: густые черные волосы, длинные ресницы, большие живые глаза, чуть бархатистая смугловатая кожа лица, кокетливая родинка над верхней губой. Но главное, что привлекало в ней – едва заметные ямочки на щеках. За один лишь благосклонный взгляд красавицы любой мужчина отдал бы все и покорно пошел следом за ней на край земли. Но вот незадача: никто не смел даже мечтать об этой женщине по той простой причине, что она была жрицей богини Весты.
И все же один смельчак решился посягнуть на римскую святыню (по крайней мере, так показалось римлянам). Их видели вместе в самых разных местах: на форуме, в цирке на гладиаторских боях, у храма Весты и в доме самого Красса. Видели вместе, но не более того. Увы, человеческое воображение дорисовывало недостающие детали и самые пикантные подробности. Лишь два человека в Риме не подозревали о городской молве и нависшей над ними серьезной опасности – то были сами герои свежих римских сплетен. Они продолжали встречаться, как ни в чем не бывало…
– Привет тебе, Марк Красс! – воскликнула прекрасная весталка, и атрий[15] римлянина будто осветился от ее сияющей улыбки.
На щеках гостьи проступили прелестные ямочки, чувственные губы приоткрылись, обнажив ровный ряд белых зубов. Стройная фигура, хотя и была окутана просторной туникой, не вызывала сомнений в своем совершенстве.
Красс тут же оторвался от бумаг и шагнул навстречу вошедшей.
– Ты как всегда великолепна, Лициния! – воскликнул он вместо приветствия.
– Признайся, Марк, ты льстишь мне потому, что надеешься склонить к продаже виллы? – надула пухлые губки весталка.
– Что ты, Лициния, я говорю это как мужчина, очарованный самой красивой женщиной Рима.
– Даже так? А я думала, что ты похоронил свое мужское начало на торгах или в этих бумагах.
– Обижаешь, Лициния, – нахмурился Красс.
– Скажи, Марк, почему ты женился на вдове старшего брата? Ты молод, знаменит, богат, знатен и мог бы найти невесту получше, по крайней мере, помоложе.
– Ты не знакома со старинным римским обычаем, когда брат берет в жены вдову погибшего брата?
– Марк, кто в наши времена следует правилам, установленным сотни лет назад? – улыбнулась Лициния.
– И напрасно. Поэтому римляне и убивали друг друга в недавней войне, – ответил Красс. – А вообще Тертулла – великолепная жена. Она прекрасно управляется по дому, умеет создать уют, купить нужных рабов… В общем, я не знаю, как бы без нее обходился.
– Просто ты перестал интересоваться женщинами.
– Честно признаться, я так занят в последнее время, что не замечаю их. Ты единственная, глядя на которую, я забываю о делах. Но, увы, жрица богини Весты недоступна для меня, как солнце и луна.
Лициния посмотрела на собеседника глубоким проникновенным взглядом. Глаза Красса наполнились нежностью и желанием. Он взял руку Лицинии в ладони и нежно ее погладил. Весталка не пыталась противодействовать этому и лишь спросила:
– Твои рабы не могут подсмотреть или подслушать?
– Лициния, я же сказал: моя жена умеет выбирать слуг.
В следующее мгновение их губы слились в долгом трепетном поцелуе.
– Скажи, Лициния, что ты будешь делать, когда окончится положенный тридцатилетний срок службы богине Весте? Вернешься к частной жизни или останешься при храме?
– Скорее всего, продолжу служить своей богине. Кому я буду нужна в таком возрасте?
– Тогда зачем тебе вилла?
– Ты неисправим, Красс. – Весталка резко оттолкнула римлянина и направилась к двери.
– Подожди, Лициния, не обижайся.
– Прощай, Марк. Мне действительно пора идти. Наступает моя очередь поддерживать священный огонь.
Визит претора
Марк Красс проснулся от легких, но настойчивых толчков в плечо. Перед ним стоял перепуганный раб.
– Что тебе надо?
– Прости, господин, что потревожил твой бесценный сон, но прибыл претор и срочно требует тебя.
– Что сейчас: вечер, ночь, утро?
– Полночь, мой господин.
– Претор один?
– С ним пять легионеров.
Крассу ничего не оставалось, как накинуть тунику и спуститься вниз.
Одного взгляда на представителя высокой власти было достаточно, чтобы понять: его визит ничего хорошего не сулит. Приход неожиданных гостей втревожил Красса. В голове замелькали страшные мысли о недавних проскрипциях, вспомнились лица осужденных, их обезглавленные тела на Марсовом поле и головы, выставленные на форуме.
Претор, его давний знакомый, вместо приветствия холодно произнес:
– Марк Лициний Красс! Я прибыл по поручению сената и требую от тебя всемерного содействия расследованию.
От этих слов ноги у Красса ослабли, а голова, с которой он мысленно прощался, невольно вжалась в плечи.
– Всегда, в любое время готов служить Великому Риму… – промямлил он.
– Кто из рабов прислуживает тебе?
– Их у меня сотни…
– Я имею в виду тех, кто подает на стол обед, ухаживает за гостями, – прервал Красса претор.
– Чаще всего Сальвий и Авзоний.
– Где они?
– Спят, наверное.
– Я хочу немедленно их видеть.
Марк Красс опрометью бросился за своими рабами, хотя это дело можно было поручить кому-нибудь из прислуги. Претор презрительно усмехнулся и приказал одному из легионеров:
– Гней Леторий, проводи хозяина дома и проследи, чтобы рабы как можно скорее были здесь.
Преторианец догнал Красса уже в коридоре. Последний, услышав за собой приближающийся топот, окончательно потерял присутствие духа. Он остановился, побледнел так, что его белоснежная туника и лицо, казалось, составляли единое целое.
– Чего тебе? – хрипло прошептал Красс, не узнавая собственного голоса.
– Претор приказал сопровождать тебя.
На непослушных ногах Марк Лициний продолжил путь. Вскоре он открыл одну из дверей, и оба оказались в небольшой комнате.
– Где твои рабы? – грозно спросил преторианец.
– Их здесь нет, но имеется кое-что получше.
По всему было видно, что хозяин дома немного успокоился и начал соображать, что бы предпринять в этой ситуации. А по части "предприятий" Марку Крассу не было равных в Риме. Он открыл дверцу в стене, достал мешочек и вложил его в руку преторианца.
– Что это?
– Золото, – прошептал Красс, внимательно наблюдая за выражением лица стражника. Чувства последнего сменялись одно за другим: сначала лицо выражало недоумение, затем в глазах появился алчный блеск, смешанный с боязнью за еще не содеянное. "Готов!" – решил Красс и продолжил вслух: – Дорогой друг, скажи, в чем меня обвиняют?
Преторианец в раздумье хранил молчание.
– Спрячь золото и открой мне глаза. Я ведь не прошу у тебя помощи в бегстве. Нет преступления в том, чтобы сказать человеку: зачем в его дом пожаловал претор. Но если ты считаешь иначе, все слова, произнесенные тобой, я забуду через мгновение и не вспомню даже под пыткой.
Преторианец неуверенно спрятал мешочек в складках одежды и, наконец, решился:
– Ходят слухи о твоем сожительстве с весталкой; видимо, это и является причиной визита претора. Был бы рад сообщить больше за твою щедрость, но поверь, это все, что я знаю.
Вскоре Марк Красс, мужественный и суровый Гней Леторий, а также два сонных, ничего не понимающих раба стояли перед претором.
Представитель власти внимательно осмотрел прислугу Красса с ног до головы. Первый, Сальвий, был молодым красивым мальчиком с женственным лицом, которое обрамляли густые светло-русые кудри. Второй, Авзоний, оказался могучим тевтоном с лицом, изуродованным глубоким шрамом. "С такой рожей ему самое место в школе гладиаторов", – подумал претор и указал перстом на тщедушного Сальвия:
– От имени римского сената я желаю купить этого раба или взять на некоторое время, как ты пожелаешь, Марк Лициний Красс.
– Берите даром и используйте его сколько угодно и как угодно. Если римский сенат испытывает нужду в рабах, я готов дать еще десятка два.
