Татьяна Сорокина - Мыколка
— Ох, уж эти девочки, самый плохой возраст, — подумала она, — еще год, другой и эта дурь вылетит из ее головы сама собой, нашла в кого влюбиться, пусть мальчишка умен, и красив, как бог, но в тоже время нищий и безродный, и совсем не факт, что князь, сможет сделать его своим наследником.
Мадам Боже была очень образованной женщиной для своего времени и перед тем, как отправиться в далекую северную страну, в какой-то мере пыталась изучить ее законы, и зала, что к незаконнорожденным детям, в России относятся, скажем, не очень хорошо, и у князя не очень много шансов узаконить все, как положено.
Катенька, так и не спустилась вниз, а просидела еще час у окошка, наблюдая в разрисованное морозом стекло, как уезжает, и возможно навсегда, ее первая любовь. Николка ж такого чувства не испытывал. Он уже забыл обо всем, и сейчас все его мысли были там, впереди, как его встретит его истинный отец, что эта встреча ему принесет.
Санный поезд медленно двигался по занесенной снегом дороге и Вершинин сразу понял, что они приедут в город только во второй половине дня. Поэтому он, принял на грудь порцию вишневой наливки, спрятался в медвежью полость и задремал. Николке никто наливки не наливал, зимний кафтан у него был не особо теплый, поэтому, чтобы согреться ему периодически приходилось спрыгивать с саней и идти рядом, через какое-то время ему становилось даже жарко, и он вновь плюхался на охапку сена в старых розвальнях, которые шли последними. Возница, был неразговорчив, и вообще старался не разговаривать с Николкой, у которого был очень неопределенный социальный статус, кое-кто его величал барчуком, а кто-то вообще никак, так, что и возница старался лишнего не говорить. Поездка была неинтересной, вплоть до города тянулись поля, перемежаемые иногда лесом, и кустарником. Ближе к Энску они проехали мимо постоялого двора. Но зря верховая охрана глядела на роскошные парные сани Вершинина, он так и не показал носа из-под медвежьей шкуры, и не приказал остановиться для отдыха.
Уже высыпали звезды на темно-фиолетовом небе, когда они въехали в Энск.
На въезде у заставы их проверил караул, и, отодвинув рогатки, пропустил в город. Когда обоз из шести саней и десятка охраны, подъехал к тесовым воротам усадьбы князя Шеховского, уже совсем стемнело.
При первом же стуке в ворота, из-за них старческий голос посоветовал стучащим идти своей дорогой, а не то он спустит собак.
В ответ на это Вершинин рявкнул.
— Мишка, мать твою, быстро открывай, не видишь что ли, кто приехал!
За воротами заскрипел засов, и они открылись. За ними стоял семидесятилетний привратник, которому было суждено оставаться Мишкой до самой смерти. Да он и сам, пожалуй, забыл свое отчество, которое никто, никогда не произносил.
— Ваше Благородие, Илья Игнатьевич, приехали! — заголосил он, — вот радость-то, какая, уж его светлость обрадуется до невозможности.
Обоз медленно въехал в обширный двор. Все принялись за привычное дело, а Вершинин, подозвав Николку, пошел вместе с ним к хозяйскому особняку
Когда они пошли к парадному входу, его двери уже гостеприимно распахнулись, у дверей стоял камердинер князи с горящей свечой в подсвечнике.
Он степенно поклонился зашедшим гостям и сказал,
— Простите ваши Благородия, мы уже никого не ждали, и поэтому такой конфуз вышел.
Вершинин нетерпеливо махнул рукой.
— Хорошо, хорошо, пустое все, скажи лучше, как его светлость Андрей Григорьевич поживает.
— Так неплохо поживает, — последовал ответ, — вашими молитвами Илья Игнатьевич, проходите, он вас в гостиной собирался ожидать.
— Так, Степан, вот этот молодой человек пусть пока поскучает, хоть в библиотеку его отведи, он книги любит читать, хе-хе. А я пока пойду с Андреем Григорьевичем посудачу, — распорядился Вершинин и пошел знакомой дорогой в гостиную, а Степан повел, тенью следующего за ним Николку, в библиотеку.
Они зашли в небольшую залу, и Николка увидел книги. От удивления и восторга он даже остановился и, открыв рот, оглядывал все это великолепие. Когда он впервые попал в библиотеку Вершинина, то ему показалось, что книг там бесконечное множество. Но сейчас, смотря на сотни книг, стоявших на полках, он понял, библиотека его хозяина крайне мала.
— Вот, извольте сударь присесть, — раздался голос камердинера, который вывел его из транса, — Пожалте, ежели хотите, роман, какой почитайте, Здесь у печки тепло, вам в самый раз будет. Может, чего изволите перекусить, так я мигом.
Так с Николкой еще никто не разговаривал, он понимал, что Степан принял его за приехавшего с Вершининым дворянина, но в грязь лицом он не упал и ответил соответственно.
— Благодарю, чаю если можно, и пока все, я займу время чтением. Вот только роман выберу.
Он подошел к полкам и выбрал первую попавшуюся книгу на французском языке уселся в кресло и начал читать, сначала нехотя, но потом чтение его увлекло, и он даже не заметил, как неслышно вошел камердинер и поставил на стол поднос с горячим чаем, сливки и пирожки.
Он прочел уже почти треть книги, когда раздались громкие голоса и в библиотеку зашли князь Шеховской и Вершинин.
— Ну, а вот и он, смотри, и думай, — громко воскликнул Илья Игнатьевич.
Князь прошел к, вскочившему с кресла, Николке, который низко поклонился и теперь стоял и смотрел на двух людей, от которых сейчас зависело его будущее.
Андрей Григорьевич взял в руки книгу, которую читал его предполагаемый сын и его брови поднялись вверх.
— Ты посмотри, что юноша читал, — воскликнул он, — Пелэм или приключения джентльмена!
Илья Игнатьевич ничего не знал ни о Пелэме ни о его авторе Бульвер-Литтоне, но сделал вид, что это для него не новость.
— Пст, — произнес он, — парень почти все мою библиотеку прочитал, у него на чтение одной книги час уходил.
— Скажи Коля, — неожиданно мягко обратился старик к Николке, — можешь, мне пересказать, что ты прочитал?
— Да конечно, ваша светлость, — торопливо заговорил тот, — даже могу вам начать с любого места до сто десятой страницы, я до этого места дочитал, только там есть слова, которых я еще не учил, конечно, по смыслу некоторые перевел, но иногда буду запинаться.
Князь с помещиком обменялись взглядами, и князь сказал.
— Ну, давай, начинай с пятой страницы.
Николка закрыл глаза и начал по-французски пересказывать содержание.
— Погоди-погоди, — сказал князь, — ты по-русски говори, а то может, память у тебя феноменальная а, как перевести не знаешь.
Парень вздохнул и начал пересказывать содержание романа уже по-русски.
Князь долго не слушал, захлопнул книгу и положил ее на стол.
— Достаточно, — сказал он.
После этого начал внимательно рассматривать юношу. Он подошел почти вплотную, и ему пришлось поднять вверх голову, чтобы посмотреть в глаза своего сына. Он стоял, смотрел на него и по морщинистому покрытому шрамами лицу текли слезы.
После непродолжительного молчания он повернулся к Вершинину и сказал.
— Илья, я всегда знал, что ты настоящий друг, еще тогда на редуте на Бородино, когда ты меня вытащил из-под огня. Но сегодня, ты не просто сделал это, ты вернул мне цель в жизни. Бог мой! Не знаю, как выразить тебе мою благодарность.
От прочувствованной речи сам Вершинин зашмыгал носом.
— Да что ты Андрей, ну, чего я такого сделал, ну, подумаешь, обнаружил парня и все.
— Нет, Илья, ты знаешь я ведь старше тебя, и стою уже на пороге вечности, и у меня отношения к высшим силам совсем другое. Я вижу здесь перст провидения, знак судьбы, не знаю, правда к плохому, или хорошему она нас отметила.
Илья Игнатьевич слушал внимательно речи друга, но, по правде говоря, его мистические настроения он не принимал. И сейчас бы предпочел усесться за стол и хорошо выпить, а потом перекинуться в картишки, или сыграть партейку в биллиард.
Князь, как будто угадал его мысли, позвонил в колокольчик и приказал, появившемуся камердинеру,
— Степан, распорядись, пусть люди стол накроют на двоих.
Потом он обратился к Николке, было видно, что он еще не знает, как с ним говорить.
— Эээ, Николай, тут значит, мы так решили, Илья Игнатьевич завтра вольную тебе подпишет. И ты у меня остаешься жить, то, что ты мой сын, через два дня уже весь город будет говорить, так, что скрывать тут нечего. А вот официально вписать тебя в метрические книги пока не получается. Я тут предпринял некие шаги, так, что будем ждать известий.
***Шли дни, Андрей Григорьевич ждал известий из Петербурга, а Николка или уже теперь Николенька для князя и ваше благородие Николай Андреевич для прислуги был занят целый день.
Уже на следующий день, после того, как Илья Игнатьевич оформил вольную грамоту и, похлопав Николку по плечу, отъехал к себе, князь взялся за его воспитание.
И теперь с утра для него наступило трудное время, учителя сменяли друг друга, оставляя только немного времени для еды и отдыха.
