Василий Панфилов - Улан. Экстремал из будущего
Увлечение музыкой и знание основных композиторов, их произведений и в какое время, в каких государствах и при каких правителях они работали. Аналогично и с художниками… Более поздняя, современная история и вовсе – обрывки «срачей» на соответствующих форумах.
Наконец, когда ему надоели многозначительные взгляды и недомолвки, парень сделал решительный жест рукой от себя:
– Хватит играть словами. Хотите что-то сказать, говорите прямо, и не сегодня, сегодня мы пришли пить, петь и плясать.
Старшина, не сговариваясь, склонил голову, и уланский сержант из двадцать первого века потихонечку запел:
Выйду ночью в поле с конем,Ночкой темной тихо пойдем,Мы пойдем с конем по полю вдвоем,Мы пойдем с конем по полю вдвоем,Мы пойдем с конем по полю вдвоем,Мы пойдем с конем по полю вдвоем…Ночью в поле звезд благодать,В поле никого не видать,Только мы с конем по полю идем,Только мы с конем по полю идем,Только мы с конем по полю идем,Только мы с конем по полю идем…Сяду я верхом на коня,Ты неси по полю меня,По бескрайнему полю моему,По бескрайнему полю моему…
Дай-ка я пойду посмотрю,Где рождает поле зарю,Ай брусничный цвет, алый да рассвет,Али есть то место, али его нет.Ай брусничный цвет, алый да рассвет,Али есть то место, али его нет.Полюшко мое – родники,Дальних деревень огоньки,Золотая рожь да кудрявый лен…Я влюблен в тебя, Россия, влюблен…Золотая рожь да кудрявый лен…Я влюблен в тебя, Россия, влюблен…
Пели долго, и нельзя сказать, чтобы многие песни понравились Игорю. Пусть он и пробыл здесь достаточно долго, но некоторые вещи отказывался воспринимать в принципе.
Затем, когда обстановка стала слишком уж «минорной», Андрей вышел в круг и начал танцевать. Поскольку за его движениями была школа, то казаки оживились.
– Давай-давай, – орали они, хлопая в ладоши. Вскоре загудел барабан, послышались нежные звуки свирели, и между хозяевами и гостями развернулось соревнование – кто спляшет лучше.
– Емелька, давай-ка в круг, Пугачев! – заорал немолодой есаул.
Выскочил молоденький, отчаянного вида казак и показал класс – уровень был бы хорош даже для двадцать первого века.
– Боярин, покажи им! – раздались крики улан, и Игорь не выдержал. Скинув мундир и перевязь с саблей, он вышел в круг и начал плясать русскую.
Глава 4
– Простите, сержант, это вы написали песню «Выйду в поле с конем»? – обратился к Игорю подошедший молоденький круглолицый семеновец с юношеским пушком на щеках, недавно прибывший в лагерь с компанией таких же молоденьких новичков.
– Я, – невозмутимо ответил попаданец (он уже давно решил для себя проблему с авторскими правами – в свою пользу, разумеется). – С кем имею честь?
– Ох, простите, – засмущался парень, – Волков Александр Иванович, капрал Семеновского полка.
– Тимохин Семен, сын Иванов, рядовой Семеновского полка, – представился второй.
– Алексеев Михаил, сын Трофимов, рядовой Семеновского полка.
Парни были как на подбор – рослые, белобрысые, румяные – типичнейшие русаки.
– Русин Игорь Владимирович, – представился сержант.
– Мы знаем, – ляпнул Михаил и смутился: – Извините.
– Бывает, – пожал плечами Игорь.
– Может, без чинов? – предложил капрал-семеновец. Попаданец согласился, и потекла неторопливая беседа «ни о чем». Нет, это не было тратой времени или чем-то подобным – этикет…
Положено вот проговорить определенный минимум «о погоде» – так говори. Обсудили новости военные и новости Петербурга, затем перешли на тему военных подвигов, пытаясь выпытать у улана какие-то подробности.
– Извините, господа, о себе говорю, только когда начальству докладываю, по-другому не приучен, – чуточку резковато отозвался парень. Взгляды гвардейцев стали еще более уважительными – такое здесь встречалось нечасто.
– Извините, сударь, – начал было капрал.
– Игорь. И не извиняйтесь, я прекрасно понимаю, что мы пока не знакомы толком и какие-то шероховатости – это норма.
– Хорошо. Понимаете, информация о войне очень уж противоречивая, вот и хочется выяснить что-то поподробней. А то сослуживцы нам столько баек понарассказывали… Поняли только, что главный местный герой – Григорий Орлов из Измайловского.
Добродушно хмыкнув, улан весело произнес:
– Ну, для измайловцев, возможно.
– А так? – жадно спросил Семен.
– А так… Понимаете, есть разные формы героизма. Есть – полезные для дела. Вот казачки недавно подорвали у пруссаков пороховой склад. Имущество повредили да народу побили… Страсть! И что? Ну, отметили приказом – и все. Дескать, неблагородно воевали, как тати в ночи… А Григорий? Героически отличился при Цорндорфе – воевал лихо да с ранами потом в строю стоял. Герой?
– Конечно! – вырвалось у капрала.
– Согласен, – кивнул Игорь. – Вот только какой прок от его героизма? Пролом в стене захватывал или шеренги пехотные у врага прорывал? Нет, просто сабелькой помахать захотелось[42]. Да и с ранениями… Ну много ли навоюет человек, которого саблей резанули или штыком? Его ж если не перевязать побыстрее, то он кровью за несколько минут истечет… Так что сильно подозреваю – его товарищам от такого геройства было одно расстройство, не самим воевать, а за Орловым присматривать. А так да, герой!
Разговаривали достаточно долго и откровенно, свою точку зрения он не скрывал и скрывать не собирался. Отношения между армией и гвардией всегда были натянутыми, вот и… Ну в самом деле – через кампанию прошла уже большая часть армии, кроме вовсе уж далеких гарнизонов где-нибудь в Сибири да престарелых ветеранов.
А гвардия? Выборочно, мать их, рота от каждого полка. Да и рота только по названию… Зато обоз![43] И нужно еще учесть, что большая часть гвардейцев не собиралась нести повседневные тяготы войны, то есть мелкие стычки, караулы, работы по благоустройству лагеря и прочее. Они готовы были воевать, но только во время больших битв, где можно отличиться под взглядами начальства.
Исключения? А как же, были. Некоторые гвардейцы были в своеобразных «командировках» в каких-то армейских полках, и нужно сказать, что воевали они вполне грамотно – в большинстве. Но откровенно говоря, были их немного… А зачем? В Петербурге как-то уютней, да и возможностей сделать карьеру при дворе как-то больше.
– В общем, господа, решать вам, и только вам, – подытожил Игорь. – Просто… Если вы пройдете даже не всю, а только часть кампании «от и до», как и вся армия, то поверьте, уважения вы добьетесь. Да и в дальнейшем… Не скажу, что это скажется на карьере, тут уж вилами на воде писано. Но вот если вы будете понимать возможности солдат, то и задачи будете ставить намного более грамотные. Да и сами солдаты будут знать, что вы приказываете выполнять только то, что некогда выполняли сами.
Пришел приказ перебазироваться в Силезию, и, как шепнули знакомцы из ставки, ожидаются не очередные маневры с «покусыванием» друг друга, а «нормальная» битва. Звучит дико, но Игорь обрадовался такому известию. Не из-за кровожадности, просто русская армия имела больше мирных потерь, чем военных.
Снабжением частично занимались союзники, и нужно сказать, занимались отвратительно. Ну как обычно, австрийцы в своем репертуаре…
* * *– Простите, господа, – расшаркивается перед русскими союзниками австрийский представитель, ответственный за поставку продовольствия, – наша вина, в ближайшее время мука будет доставлена.
– А сейчас моим солдатам что есть? – спрашивает один из пехотных полковников, покрываясь красными пятнами.
– О, скоро привезут! Скоро!
Австриец еще раз раскланивается и как-то очень ловко исчезает, не давая вставить слово.
– Вот же заразы немецкие! «Скоро!» Из-за них солдаты то и дело гнилье жрать вынуждены и животами маяться. Сколько из-за них полегло в землю – едва не больше, чем от прусских пуль и штыков!
– Сергей, успокойся, – сжимает плечо полковника один из товарищей, – делу этим не поможешь.
* * *Так что крупная схватка, после которой в любом случае будет длительный отдых (пусть даже не сразу) и относительно нормальное снабжение, гораздо лучше, чем постоянные маневры и рейды.
Проблема была еще и в том, что уланы оказались слишком хорошим и универсальным видом кавалерии, и потому полк был востребован, даже чрезмерно. Как-то так вышло, что он выполнял как драгунские, так и казачьи виды «работы», плюс свои собственные – и уланы работали буквально на износ. Пока потери были приемлемыми, да и пополнение неплохим, но было ясно, что долго так продолжаться не сможет.
Остановились около Кунерсдорфа, и снова уланам нашлась работа. Пока пехота возводила укрепления, тяжелая кавалерия и большая часть драгун отдыхала. Легкая же кавалерия, уланы и несколько драгунских полков конной службы[44] начали заниматься разведкой и тревожить тылы пруссаков.
