Владимир Белобородов - Хромой. Империя рабства

— Тогда уж пять, — поддержал Клоп.

— Пять не сможем. Пять, значит и людей там будет куча. Могут и нашими жизнями за такое расчёт взять. А вот одну надо, если удастся какого мелкого купца встретить, а то Хромой уж больно медленно ходит.

— Всё-таки думаешь уходить? — спокойно спросил я.

— Да пока ничего не думаю. Но вот вдруг нас искать кто начнёт? Мы убежим, а они потом снова на меня рычать будут, мол, тебя оставили. Хотя спины первыми покажут.

Рыбу поджарили быстро. Разделили на всех поровну.

— Сейчас бы хлеба…, — мечтательно произнёс Клоп, — да из печи… М-м-м.

— А мне больше каша нравилась, — ответил ему Ларк.

— Ты просто хлеба нормального не пробовал.

Я тоже самое подумал о Клопе. Местный хлеб мне не очень нравился. Нет, он вкусный и наверно более полезный, так как и мука грубого помола, и экология опять же…, но… он другой. Хотя сейчас я был согласен с Клопом — краюшку бы, пусть и местного. Кроме этого подумалось о Ларке. Всю жизнь, всю… рабом. Ведь он вообще ничего кроме каши да хрумзов не видел. Вина не пил, мёда не ел, за девками не бегал…. Прям, хотелось взять его в охапку и в кабак, во все тяжкие. Жизнь, так сказать, показать с самой «худшей» стороны. Последняя мысль пришла, похоже, не только ко мне, так как после минутного общего молчания, корм спросил:

— Ты ведь Ларк, даже в городе ни разу не был?

Тот помотал головой, после чего задал вопрос:

— А, правда, там дома друг на друге стоят? Жирный как-то рассказывал. Только я не понял, шутит он или нет.

— Правда, — грустно ответил Чустам.

— И что прямо по три дома?!

— Бывает и больше.

— А как тогда на верхние залазят? Лестницу наверно длинную надо?

— Нет, там внутри лестницы построены.

Через некоторое время, видимо нарисовав картинку в голове, Ларк уточнил:

— Так ведь в дыру, куда лестницу ставят упасть можно, да и каждый раз лезть неудобно.

— Там Ларк, как ступени в яму, только из дерева и огорожены.

Тепло костра разморило на сон, да и в глазах уже, словно песка насыпано:

— Я вздремну у вас в шалаше?

— Конечно, — кивнул Клоп, — можешь не спрашивать.

Засыпал я с меркантильной и не очень красивой мыслью: «Вот проснусь, а они уйдут, и все вещи мои утащат». Отогнав глупости, я провалился в царство морфея.

Утром меня разбудила какая-то пичуга. Я потихоньку стал выбираться из стиснувших меня с боков тел Клопа и Ларка. На полянке, оказавшейся при солнечном свете довольно живописной, сидел Чустам:

— Тебе чего не спится? — шёпотом спросил он.

— Не знаю. Выспался.

— Тогда вот хворост, увидишь, что огонь совсем затухать будет — кинешь одну, маленькую. Только вон веник из зелени сразу начинай махать сверху — дым разгоняй. Днём ветерок поднимется, не заметно будет, а сейчас нас издалека видно. Если палка вся не загорится, а угли продолжат затухать, снова ветками маши.

— Хорошо, — я заглянул в колодец костровища, там плясали мелкие огоньки на головёшках. — Только схожу, умоюсь.

— Пить захочешь, сходишь. Попусту на берегу не показывайся. Пойдём, место покажу.

— А чего шёпотом?

— Остальные спят. Да и утром в тишине голос далеко слышно.

Река оказалась буквально в минуте ходьбы, только в другую сторону. Вышли мы на излучину, по которой видно было, что мы действительно на острове. Но на сам берег показываться не стали.

— Вот тут, по следам спустишься и в камыши попадёшь. Только перед тем как идти, внимательно берега напротив осмотри — вдруг, кто есть.

Я кивнул. Оказывается не у одного меня паранойя. Когда вернулись назад, Чустам продемонстрировал процесс подкладки дров. Сразу действительно появлялся маленький дымок, но через две — три минуты огонь начинал медленно поглощать хворост и дыма, почти не было видно.

— Кто проснётся — усадишь вместо себя. Сам выспись. Вечером сходим — покажешь, где дорога.

Я снова кивнул. Вот что за странные мы создания. В рабстве, только скажи, что можно спать, тут же глаза закрыл и сон видишь. Сейчас, казалось бы, спи…, ан, нет — как будто кто спички в глаза вставил.

Через час проснулся Толикам.

— Доброе утро, — поприветствовал я его.

Он махнул мне рукой в знак того, что слышал и исчез в кустах. Минуты через две вернулся, завязывая пояс.

— О-о-о, — он передёрнулся, и подошёл к «печке».

Нагнулся над ней, улавливая телом тепло. Я тоже, когда проснулся, замёрз. Но после ночей под открытым небом, особо не рассматривал это как неудобство.

— Давно не спишь?

— Не очень.

— Чустам опять до утра сидел?

Я кивнул.

— Что думаешь?

— Насчёт чего?

— Да насчёт всего. И насчёт уходить, и насчёт воровать?

— Эк у тебя мысли какие глобальные с утра. Не знаю. Место бы какое найти, где спокойно. Ну а воровать…. Так купить мы ничего не можем, а так нам никто ничего не даст. Тут ведь не ради наживы, а ради выживания.

— Знаешь, когда я молодой был, не далеко от нашей деревни вот такая же шайка беглых поселилась. Сначала тоже вещи исчезать по дворам стали. Потом обнаглели и на дороге наших останавливать стали. Ну, мужики собрались и выловили их. Так у них там в яме, столько всего было, что не в каждом хозяйстве наберётся.

— Предлагаешь, так как сейчас жить?

— Нет, конечно. И есть что-то надо — рыба сейчас уже поднадоела, а что будет через луну? Да и к зиме приодеться не мешало. Просто я тогда, помню, сам камни в них кидал….

— Вы их камнями забили?

— Зачем? Нет. Так, кости помяли, да в загон сдали.

— Ну, вот, а сейчас нас сдадут, — раздался из шалаша шёпот Клопа.

— Да чтоб у тебя маги язык на зелья забрали, — поддержал ворчание Чустам.

— А что из языка зелья делают? — заинтересовался я.

— Из обычного — нет, а из его — сделают. Яда больно много. Не спится же вам, — ответил корм.

День прошёл тускло. В том смысле, что все были вялыми и, не смотря на прекрасную погоду, настроение было так себе, но к вечеру….

— А если вдруг лошадь уведём, то, как мы её сюда переправим? — Ларк был несколько взбудоражен.

— Они в отличие от тебя плавать могут, — осведомил раба Клоп.

— Вы сначала уведите её, — осадил их Толикам.

— Или найдите, — поддержал Чустам. — Ларк, ты останешься здесь.

Криворукий кивнул.

— Может, пойдём? — спросил Клоп.

Я в принципе понимал его нетерпение. После целого дня ничего неделанья, появилась какая-то задача. Да, противозаконная, как и само наше существование, особенно моё — в этом мире. Да, опасная. Но, цель!

— Светло ещё.

— Я в прошлый раз в темноте приплутал, — я протирал травой кинжал.

— Потом сухой оботри, — кивнул на нож Чустам. — Раз так, то пойдёмте пока светло. Посидим, понаблюдаем.

В общем, ожидание настроило нас на боевой лад. Наверно каждый из нас, чувствовал себя этаким крутым разбойником, ну кроме меня, я — одноногим пиратом. Ну а чего? По кораблю бегать не надо. Наш сверхсуперсекретный отряд вышел на тропу войны. Водную преграду преодолели бодро, а вот через час после этого, пират, как-то засомневался. Не ну они то чуть чего убегут, как обычно. В душе появилась тревога. А зря. На дороге, сколько бы мы ни ходили, и не лазили, когда стемнело на деревья, было пусто. После полуночи было принято решение идти обратно. Переплыть через реку, было принято в целях конспирации в другом месте.

Когда судорожно одевались на берегу нашего «пиратского» острова, Клоп вдруг спросил:

— Чустам, а откуда у тебя печать?

— Орки поставили, — надев штаны, корм задал ответный вопрос. — А чего спрашиваешь?

Клоп глянул на меня, но не выдал:

— Да так. Я думал, что орки не ставят их.

Корм сел на берег. Мы уже накинули наши рубища, а он всё сидел и смотрел на рябь реки.

— Это уже было после заключения мира. Я, тогда ещё был новик в той тысяче — недавно перевели, но выделялся из общей толпы, поэтому вместе с ещё шестью такими же и попал в лучшую сотню. Хотя сотней она только называлась. В действительности всего пять десятков и те не полные. Воины все матёрые, прошли не одну битву. Я ни на мечах, ни на луке, ни одного не смог одолеть, хотя раньше десятником был.

— Лучники вроде отдельные отряды? — робко спросил Толикам.

— Это обычные. А в нашей сотне, и то и другое.

— Чёрная сотня?

Корм кивнул и продолжил:

— Обычно мы были на охране кого важного или штаба в случае боя, ну ещё когда безвыходная ситуация, то в самое пекло. Только я в боях не в этой сотне был. Ну вот, когда война кончилась, начали отдавать пленных друг другу. Понятно, что большинство, из тех, кто попадал к оркам или нам — были мертвы. Но особо важных держали живыми для показательной казни. Орки как-то узнали о том, что сын вождя одного из кланов был жив. Не знаю уж, чем там, в столице, думали, может, действительно, кто важный у зелёных был, но решили этого орка и ещё пяток, отдать в обмен на наших. А этот орк к тому времени уже не имел глаз, да и так понимаю ещё некоторых частей тела. В том состоянии, что он был, долго не живут. Парни говорили, что у зелёных в таком случае убивал сам отец, но в ритуальной битве. Они немощных не держат. Да и не о нём сейчас. В общем, чтобы не расстроить перемирие, отправили нас в засаду. Когда обмен бы прошёл, мы должны были всех их перебить.