Т-34: Т-34. Крепость на колесах. Время выбрало нас - Михаил Александрович Михеев
За время пребывания в плену немец малость сдулся и утратил часть апломба. Тем не менее смотрел он на русских гордо и даже с некоторым вызовом. Такого парой ударов в зубы к сотрудничеству не склонишь. Это полковник банально не привык, чтобы его били, начальник штаба же, судя по моторике (а уж в этом Хромов, благодаря тесному знакомству с контактными видами спорта, разбирался неплохо), занимался в жизни чем угодно, кроме просиживания штанов.
– Ну что, майор, может, представитесь для начала?
Немец покосился на стоящего рядом Селиверстова, оценил пудовые кулаки красноармейца и безразлично пожал плечами:
– Фридрих Манштейн.
– Случайно не родственник…
– Очень дальний, – скривился немец. – Как у вас говорят, седьмая вода на киселе, – фраза, прозвучавшая на одном дыхании, была явно выученной. – И прошу не задавать мне подобных вопросов – мне это на службе успело надоесть. Имя я вам сообщил, звание вы и так знаете, больше ничего говорить я не имею права.
Хромов пожал плечами. Не хочешь – твое право. По-настоящему серьезных побоев все равно никто не выдержит. Мартынов же едва заметно усмехнулся и спросил:
– А родом вы, случайно, не из Прибалтики?
– Да, я родился в Ревеле, – похоже, фриц не имел особых табу поболтать на отвлеченные темы.
– Ревель? – недоуменно приподнял брови Хромов.
– Таллин, – пояснил Мартынов. – Он был частью империи.
– Понятно, – кивнул Сергей. – Родились в России, судя по тому, как владеете языком, прожили в ней немалую часть жизни. Что же вас в Германию-то занесло?
Немец пожал плечами:
– В моем роду было принято так: старший служит Германии, младший – России. Мой отец был офицером хохзеефлотте[93]. Дядя же был офицером русской армии.
Сказать, что Хромов удивился, значило ничего не сказать. Но Мартынов, сделав ему знак рукой, негромко пояснил, что офицеров с фамилией Манштейн, да и вообще с немецкими фамилиями, в Красной армии хватает. Даже Гитлеры встречаются[94].
– В таком разе, что ж вы пришли к нам с войной?
– Мы несем свет цивилизации. Без нас русские скатываются в варварство, и…
– Ну и дурак. Сам-то в это веришь? Нашлись учителя. Не тем, кого наши предки учили строить туалеты, нести нам цивилизацию. Па-адумаешь, истинные арийцы. Аристократия помойки, блин. Наши люди, в отличие от всяких королевских мушкетеров, не гадили в кустиках под окнами дворца. Это у вас до сих пор привычка бздеть по поводу и без.
Немец малость оторопел от такого напора, да и Мартынов тоже явно не ожидал столь радикального наезда. Но мешать не стал, лишь придержал Хромова за локоть, чтобы тот, раздухарившись не начал бить пленному морду раньше времени. Но Сергей успокоился почти мгновенно – с его нынешней работой уметь справляться с эмоциями было жизненно необходимо. Поморщившись, он махнул рукой:
– В общем, чудик, слушай меня внимательно. Куда ты отправил наш госпиталь, я знаю. И механиков, кстати, тоже. Они, конечно, немцы, но ведь, как ни крути, наши люди. Сейчас ты скажешь мне, сколько у нас есть времени, чтобы их вытащить. Или не скажешь, и тебя просто расстреляю.
Немец вновь меланхолично пожал плечами и сказал, что он солдат, а значит, всегда был готов умереть. Конечно, жаль, что придется погибнуть, да еще от рук недочеловека, но он готов к этому. И, насколько могли судить и Хромов, и полковник, фриц не рисовался – он действительно был готов к тому, что считал неизбежным.
В этот момент вмешался Селиверстов. Он давно уже что-то хотел сказать, но лезть в разговоры старших по званию не стал. Теперь же, воспользовавшись паузой, он выдал:
– Товарищ полковник, взгляните. Я это у него отобрал, еще когда брали мы эту банду.
На стол лег ремень с кобурой несколько, скажем так, нестандартных размеров. Мартынов открыл ее, достал пистолет, покрутил в руках и передал Хромову:
– Интересная модель. Я с такими еще не сталкивался. Даже не знаю, что это за зверь такой.
Сергей принял у него пистолет, На первый взгляд, вроде бы парабеллум. Но если внимательнее присмотреться…
Оригинальное оружие, Хромов такого раньше не видел. За последние месяцы он наловчился видеть мельчайшие нюансы во всем, хоть краешком относящемся к оружию. Специфический опыт, иначе и не скажешь. Вот и сейчас небольшие вроде бы несоответствия царапали глаз. Очень похож на обычный парабеллум, но ствол заметно длиннее. И в то же время не «Люгер Артиллерис». С тем раритетом Хромову уже приходилось как-то сталкиваться, но тот – классический пистолет-карабин, серьезный конкурент маузеру. И, как и маузер, при всех достоинствах оружие далеко не самое удобное. У этого размеры все же поскромней, да и прицел сделан иначе. Ого! На двести метров рассчитан. И рукоять чем-то неуловимо отличается. А еще клейма, клейма, клейма… Будто какой-то умник решил выбить номер на каждой детали, включая магазин.
– Что это за модель?
– Морская. «Люгер» образца четырнадцатого года. Осталась от отца.
Хе-хе, а ведь для него этот пистолет значит многое. Хоть и старается этого не показать, но выражение лица чуть изменилось, да и тон голоса тоже. Хромов бросил короткий, быстрый взгляд на полковника – заметил ли? И одобрит ли его идею? А, черт с ним! В конце концов, Сергей присягу никому пока не приносил, да и Мартынов у них командир лишь благодаря своему авторитету. Сейчас же, когда невооруженным глазом видно, что он после контузии с трудом на ногах держится, некоторыми элементами субординации можно и пренебречь. Тем более он ничем не рискует.
– Вот что, герр Манштейн. А давайте я предложу вам сделку. Хотите обратно свой раритет? – Хромов неспешно, привычными движениями выщелкнул патроны, удивившись попутно тому, что номера пистолета и магазина совпадают[95]. Толкнул оружие в сторону собеседника. – Забирайте.
– В чем подвох? – немец остался недвижим, но в глубине глаз его однозначно что-то дрогнуло.
– В том, что я предлагаю вам жизнь в обмен на сотрудничество. Вы сообщите мне то, что поможет освободить наших людей. Ни в коем случае не разнести ваш паршивый гарнизон вместе с городишком по бревнышку – у меня просто нет желания рисковать. В этом случае мы тихо войдем, тихо заберем их, тихо отступим. Не будем воевать – и это сохранит жизни многих людей. И ваших, и моих. Если нет… Тогда, как говорят американцы, ничего личного, просто бизнес. Все же у нас немного людей, зато в достатке
