Военный инженер Ермака. Книга 5 - Михаил Воронцов
— Он жив! — крикнул Ишим. — И ты уже рвёшься к престолу, будто Аллах успел благословить твою руку!
Это было последней каплей. Маметкул выхватил саблю. Ишим сделал то же самое. Их телохранители мгновенно обнажили оружие. И в следующее мгновение шатёр превратился в кровавую бойню.
Первый удар Маметкула разрубил воздух там, где секунду назад была голова Ишима. Младший брат увернулся и нанёс ответный выпад. Их клинки скрестились с оглушительным лязгом. Телохранители бросились друг на друга, и началась дикая, беспорядочная сеча.
В тесноте шатра невозможно было как следует размахнуться саблей. Люди рубили, кололи, душили друг друга. Кто-то опрокинул светильник, и он погас, погрузив шатер в полумрак. В этом хаосе уже невозможно было разобрать, кто свой, а кто чужой.
Один из мулл попытался остановить бойню, но получил удар саблей по плечу и рухнул, обливаясь кровью. Табибы прижались к стенке шатра. Многие мурзы пытались выбраться наружу, но выход был блокирован дерущимися.
Крики, стоны, лязг металла, хрип умирающих — всё смешалось в чудовищную какофонию. Драгоценные ковры пропитались кровью, превратившись в скользкое месиво. Тела падали одно за другим.
Маметкул и Ишим сошлись в центре шатра, у самого ложа отца. Старший брат был сильнее, но младший — проворнее. Они обменивались ударами, каждый из которых мог стать последним. Искры летели от скрещённых клинков.
Внезапно Ишим споткнулся. Этого мгновения хватило Маметкулу — его сабля вонзилась младшему брату прямо в грудь. Ишим выронил оружие, схватился за рану. Кровь хлынула между пальцев.
Но в тот же момент один из телохранителей Ишима, увидев гибель господина, с яростным криком бросился на Маметкула. Тот едва успел отклониться — клинок полоснул его по плечу, разрезая кольчугу и мышцы. Маметкул взревел от боли.
— Хватит! — вдруг раздался властный голос. В шатер вернулся мурза Кутугай, а с ним полтора десятка его воинов. — Хватит крови! Хан ещё жив, а вы губите род Шейбани!
Его слова (и присутствие его воинов) подействовали отрезвляюще. Оставшиеся в живых телохранители братьев замерли, тяжело дыша. Маметкул прижимал руку к раненому плечу, из которого струилась кровь. Он стоял, покачиваясь, но взгляд его оставался яростным и непреклонным.
— Убрать тела, — приказал Кутугай. — Все — вон из шатра, кроме лекарей и мулл.
— Я… я наследник… — прохрипел Маметкул.
— Хан жив, — отрезал Кутугай. — И даже если он умрёт, курултай решит, кому быть ханом.
Несколько уцелевших телохранителей подхватили Маметкула под руки и вывели из шатра. По дороге он оглядывался, тяжело дыша, с глазами, полными бессильной ярости. Он понимал, что старый мурза получил преимущество, а ему не надо было действовать так поспешно.
В шатер вернулись все выбежавшие во время схватки мурзы. Внутри вновь собралась вся татарская знать Сибирского ханства.
— Нужно решать, что делать дальше, — продолжил Кутугай, обращаясь к собравшимся мурзам. — Кучум при смерти, Карачи убит, теперь ещё и Ишим мёртв.
— Надо отводить войско, — сказал мурза Ураз. — Наши воины растеряны. Казаки уничтожили тараны, которыми мы пробили стены, и начали спешно восстанавливать их. Атаковать сейчас заново — будет так же, что и при первом штурме в прошлом году, а то и хуже.
— А кто поведёт войско? — спросил кто-то.
Кутугай поднял подбородок:
— Сын хана Канай. Ему тринадцать лет. А чтобы он действовал мудро, мы станем подсказывать ему. А когда доберемся до степи, может, великий хан выздоровеет и вновь поведет нас к победам.
Мурзы, сделав непроницаемые лица, согласно закивали. Да, лучше так, мысленно согласились они. Там у нас будет время решить, на чьей стороне выступить. В драке за ханскую печать под стенами Кашлыка могут пострадать все. А пока будем делать вид, что верим в выздоровление Кучума.
В шатре стонали раненые. Копоть от погасших ламп смешивалась с запахом крови, создавая тошнотворную смесь. Слуги начали выносить тела — Ишима, убитых телохранителей, раненого муллу. Кровь на коврах уже начинала запекаться, становясь бурой.
— Как везуч Ермак, — пробормотал Кутугай. — Удивительно.
Глава 9
Я стоял на побитой стене Кашлыка, чувствуя, как мелкая морось просачивается сквозь казачий кафтан. Хмурое утро словно отражало мое настроение — тяжелое, серое, безрадостное. Внизу, где еще вчера кипела яростная битва, теперь царила мертвая тишина. Только ветер гонял клочья дыма от догоравших осадных башен.
…Когда я понял, что пуля настигла Кучума, а следом и мурзу Карачи, сердце екнуло. Не от жалости — от понимания того, что случилось. Смятение в татарском стане началось мгновенно. Татары ушли в степь, оставив после себя хаос разрушения.
Живы ли Кучум с Карачи? Вряд ли. Я видел, как Кучум схватился за грудь, как осел Карачи. При местной медицине, где лечат заговорами да травами, от таких огнестрельных ранений не выживают. Знахари их не знают, что делать с раздробленными костями и разорванными внутренностями. Да и кровопотеря… Я покачал головой. Даже если кто-то из них еще дышит, долго не протянет.
Взгляд скользнул по изуродованным стенам. В многих местах зияли бреши от таранов — еще чуть-чуть, и татары ворвались бы внутрь. Обгоревшие бревна частокола торчали как черные зубы. На восстановление уйдут недели, а то и месяцы. А ведь надо еще и усилить укрепления — следующая осада не заставит себя ждать.
Господи, какая же это была мясорубка. Три сгоревших тарана у самых стен все еще дымились — мы их подожгли, когда татары в панике отступили. Массивные бревна с железными наконечниками почернели, металл покрылся копотью. Вокруг них валялись брошенные щиты, потерянные сабли.
Виднелись остовы десятка осадных башен. Некоторые еще стояли, покосившись, другие рухнули. Запах гари до сих пор висел в воздухе, смешиваясь с запахом дождя и чего-то еще — того самого запаха, который преследует после любой битвы.
Чуть дальше татары сделали земляные валы. Теперь эти насыпи стояли брошенные, утыканные нашими стрелами. Ров вокруг городка они почти засыпали — землей и камнями. Местами в нем лежали и тела погибших. Не знаю, упали туда от выстрелов или их побросали в ров специально. Торчали руки и ноги, и дождь медленно смывал с них засохшую кровь.
Вдали, за земляными насыпями торчали сожженные обломки требушетов. Татары изрядно попортили ими нам жизнь, пока мы не сделали почти такие же и не победили в контрбатарейной войне. Теперь эти махины лежали поверженные, как скелеты допотопных чудовищ.
Обгоревшие скелеты. Пещерные люди, заколов динозавров копьями, пожарили их на костре.
Но хуже всего были человеческие тела. Десятки тел. Татары не забрали своих мертвых, когда в панике отступали. Они лежали повсюду — у стен, среди земляных насыпей,
