Авиатор 15. Балканы - Михаил Дорин
В разговоре с Рустамом было ещё больше непонимания. Токаев даже планировал пройти отбор в отряд космонавтов. Он получил личную рекомендацию от моего коллеги Сагита Байрамова.
— Это правда, что вы знаете его лично? — спросил меня Рустам о моих отношениях с Сагитом.
— Мы с ним долго вместе работали. Даже могу в какой-то степени назвать его другом, — ответил я.
Рустам что-то сказал на казахском. Будто прочитал какую-то молитву.
— Почему решил контрабандой заняться? — спросил Вася. — Там выхлоп маленький. Лучше фарцовщиком. Там и…
— Вася! — перебил я Долгова, который немного заговорился.
Рустам подумал, пожал плечами и с трудом назвал причину проступка.
— Все хотят жить хорошо. Иметь всё и сразу. Я выбрал путь контрабанды, используя любимое дело — полёты, — покачал головой Токаев.
Если верить записям Виталика, то Рустам — способнейший человек в лётном деле. Просто так никому не дают два ордена «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР» II и III степеней. Ещё реже лишают, как в случае с Токаевым.
На поверхности громыхнуло весьма сильно. Да так, что с потолка посыпалась пыль. Вася зашёлся кашлем, а Пётр Вдовин даже глазом не повёл.
Бывший командир полка сидел перед керосиновой лампой и не сводил с неё глаз. Он будто был погружен в свои размышления.
— Я так понимаю, что вы теперь мою историю хотите послушать? — спросил Вдовин.
— Аркадич, ну все высказались. Всё как и в Союзе. Теперь каждый, что хочет, то и говорит. Даже если это полная чушь. Гласность!
Вдовин недовольно посмотрел на Долгова.
— Много текста, Васятка, — поправил Вдовин и вновь повернулся к лампе.
Полковник Вдовин был уже почти назначен командиром дивизии. Красавица жена, умница дочка — студентка 2 курса университета. В послужном списке Египет, Ангола, Афганистан. А ещё ордена Ленина, «Красной Звезды» и «Красного Знаменем».
— А почему сняли? — спросил Рустам, но Вдовин отвечать не стал.
— Аркадич, по такой статье, как у тебя просто так не судят, — заметил Вася.
Прозвучал ещё один взрыв. Пыли было очень много. Настолько, что Вдовин решил себя оттряхнуть.
— Домой вернулся раньше, а там эта… мразь. Дочке руки связал и… того… сложно говорить, — с трудом проговорил Вдовин.
— И ты его избил, — тихо сказал я.
— Нет. Я его чуть не убил. От ударов по голове он лишился глаза. Переломы нескольких костей не в счёт, — махнул рукой Пётр Аркадьевич.
Да, это статья. Вдовину дали максимальный срок. Парень оказался чьим-то сыном, а его родители с большими возможностями.
— Честно, я бы убил, Аркадич. Разорвал был, — сказал Василий, услышав историю Вдовина.
— Вот и я хотел убить. Эта тварь смотрела на меня и ржала, когда я скинул его с дочери. Бил я его, пока улыбка не сошла с его лица. Только когда заплыл его глаз, он перестал улыбаться. В итоге он на свободе. Ещё и на лечение уехал заграницу. А я оказался в тюрьме. Ни звания, ни наград, ни пенсии. Будто и не было меня, — проговорил Вдовин и отсел к стенке.
Пётр Аркадьевич подполз ближе ко мне и опёрся спиной о стенку.
— Про себя можешь не рассказывать, Сергей. Мы всё знаем. А вот чего мы не знаем, так это нашей цели в Сербии. Ты можешь кого угодно обманывать и обещать, что всё будет хорошо. Но не лги самому себе. Эту страну не спасти от ударов американцев, — произнёс Вдовин.
— Нам просто нужно держаться. Бить врага умело. Если в этой стране хоть кого-то спасём, значит, мы здесь не зря.
Все со мной согласились. Но наш разговор пришлось закончить. Дверь в подвал скрипнула. Нас вызывали на вылет. Ночь ещё не закончилась.
Таким же был наступивший день. И ещё два дня и две ночи. Удары по Белграду и городам Сербии были очень жёсткие. По заверениям наших сербских коллег, каждую ночь по три массированных удара крылатыми ракетами. Подключались к бомбардировкам и истребители. Несколько раз вступали с ними в бой. Каждому удалось записать на свой счёт по одной победе.
Но и сербы теряли самолёты, а вместе с ними и лётчиков. Люди погибали ежедневно. Вновь для техников стала характерной фраза: «самое трудное в нашем деле — ждать». Кому-то выпало и не дождаться.
Очередной вылет был завершён. Сегодня нашей группе дали разрешение на посадку в Батайнице. Пока рулил по магистральной рулёжке, приходилось объезжать воронки от взрывов. Пока никто не восстанавливал аэродром, который каждый день принимает на себя удары.
Когда закатили самолёты в подземное хранилище, я уже готовился идти поспать. Но тут появился наш главный. Виталий Казанов, в слегка потёртом обмундировании. Под глазами тёмные круги и выглядит уставшим.
— Бессонные ночи, Сергей? — спросил Виталик, пожимая мне руку.
— Сейчас у всех много работы. Вот и у нас перерыв, а потом опять на задание. Что-то случилось?
Виталик достал сигарету и закурил.
— Случилось. С рассветом поедем в одно место. Нужна твоя консультация, — сказал Казанов.
Глава 10
Усталость окончательно сморила меня. Через полчаса люди подполковника Тадича отвезли меня в деревню Нова Нада. В дороге я смог немного поспать на заднем сиденье старого японского внедорожника. Но ощущение такое, что закрыв глаза, телепортировался к калитке дома Драгомира и Анны.
— Командир Радонич, мы приехали, — тихо сказал водитель, коснувшись моего колена.
— Да. Спасибо, мужики. До завтра, — пожал я ребятам руки и вышел из машины.
— Господин Сергий, постой, — окликнул меня сидевший на пассажирском сиденье серб, выйдя из машины.
— Что случилось?
— Я… спасибо хотел сказать. Вы рискуете жизнью ради нас, хотя не обязаны.
— Любой бы поступил так же, — пожал я протянутую мне руку.
Он ещё раз меня поблагодарил и ушёл к машине.
— А можешь мне ответить на вопрос? — спросил я.
— Конечно.
— Почему распалась страна? Что послужило причиной?
Боец задумался и слегка напрягся. Видно, что для него это больной вопрос. Ему даже стало слегка жарко, и он расстегнул куртку. Но от ответа уходить не стал.
— Мы не дорожили тем, что жили в лучшей стране. Каждый из народов считал, что они правы. Я не питаю ненависти ни к мусульманам, ни к католикам.
