Князь Федор. Русь и Орда - Даниил Сергеевич Калинин
Печуры венчает уже разросшийся казачий острог — а на Каменной горе, на месте древнего, изначального Ельца, повольники срубили собственный кром. Пока также однорядный частокол — все одно в случае серьезной опасности гарнизоны и жители обоих вспомогательных укреплений смогут откатиться в главную цитадель… Но это только пока. Планов много, планов грандиозных! Согласно которым удобные для обороны Печуры и Каменную гору будут венчать пусть небольшие, но сильные каменные детинцы, окруженные внешним рядом стен-городней. И будут они входить в единый комплекс укреплений Елецкой крепости, сильнейшей в южном порубежье — а то и по всей Руси!
Ладно, это все мечты. А пока… Пока мы уже извели все дубовые рощи в округе — сегодня очередная команда лесорубов отправилась валить дубы в балке, где ловчие напоролись на кабаний выводок; напоролись в буквальном смысле! А сама цитадель спешно перестраивается — и ненадежный частокол прясло за пряслом меняют мощные городни… Прясло — это участок стены между двумя башнями, обычно в длину он равен полету стрелы. И в настоящий момент крепостная стена практически полностью обновлена с наиболее уязвимых ее сторон — восточной и южной (где она еще и в длину вытянута). Здесь нет никаких рвов — только обрывистые кручи Кошкиной горы, омываемые с востока Ельчиком и Сосной с юга…
С севера же и запада к городу подобраться уже сложнее. Сразу за простреливаемым со стены пространством, расчищенным от всякой растительности, начинается густой, практически непроходимый лес, тянущийся на запад в сторону реки Воргол — и до самых Воргольских скал на севере… Там, как видно, до наступления холодов мы уже не успеем сменить частокол на городни — но поднять второй ряд тына, да засыпать утрамбованной землей пространство между ним и внешней стеной, положив поверху деревянные «полати» для стрельцов и прочих защитников града… Уж это мы вполне успеем!
Конечно, частокол на городни удалось бы сменить быстрее, если бы я не настаивал на перестройке башен, выдвигая каждую боевую вежу вперед. Вот, пожалуй, единственное мое ноу-хау, единственный след прогрессора — выдвинутые вперед башни позволяют вести фланкирующий огонь вдоль стен, накрывая стрелами всех, кто находится между вежами. И с учетом трофейных пушек — уже действительно «огонь», самый настоящий!
Вот только на практике выходит, что даже за небольшое, казалось бы, изменение, приходится платить временем…
А между тем, меня не оставляет беспокойство — легкий, повторюсь, ЛЕГКИЙ такой червячок сомнений: ну а вдруг я УЖЕ изменил историю? И разобиженный налетом на Азак Тохтамыш решится покарать Елецкого князя-наглеца — а уж только после станет разбираться с не желающим платить дань Донским⁈
На самом-то деле вполне реальный исход… А у меня, между прочим, не только бывшие невольницы непраздными ходят — у меня у собственной жены животик уж явственно округлился! Потому-то и возводим впопыхах сильную крепость, способную выдержать татарский штурм. Потому-то и казачьи дозоры уходят все дальше от Ельца в степь, ведя поиск аж на три дня пути…
Да периодически выныривает из устья Ельчика сторожевой ушкуй с повольниками, следуя к заставам на Талицком да Волчьем бродах.
К обороне, почитай, уже готовы — а с налета, изгоном, татары нас теперь точно не возьмут!
Глава 7
Вересень 1381 года от Рождества Христова. Елецкий кром.
Стоило мне и гридям миновать обмелевший за лето брод, как на северном берегу Сосны показались всадники… При приближении к ним я узнал Твердило Михайловича, следующего в сопровождении пары воев — последние ведут под уздцы Бурана и жеребцов моих старших дружинников. При этом верный сподвижник и сотник порубежников, в мое отсутствие бывший полновластным Елецким воеводой, хмур с лица, заметно напряжен… Внешний вид сотника так меня впечатлил, что я уже помыслил о приближении татар — но прочитав немой вопрос в моих глазах, Твердило тотчас воскликнул:
— Прибыла московская сторожа! Голова ее встречи с тобой ищет, княже — говорит, что должен передать послание от великого князя.
Фух… Аж от сердца отлегло! Нет, с посланником Дмитрия Иоанновича меня ждет явно не самый простой разговор — но все же разговор, а не сеча и не осада поганых!
Согласно кивнув, я подошел к весело и чуть укоризненно всхрапнувшему Бурану — мол, когда вместе выберемся в степь, да поскачем вперед вольными птицами⁈ — и, ласково погладив коня по шее, пружинисто запрыгнул в седло. Какая же красота! Гудящие ноги наконец-то получили покой…
— Догоняйте, братцы!
Радостно заржавший конь в считанные мгновения сорвался на галоп, словно спущенные с тетивы стрела! Я повел Бурана вдоль южной, а затем и восточной стены крепости к Московской воротной веже; гриди хоть и стараются не оторваться, да все ж таки кони их не столь резвы!
Несколько мгновений счастливой, какой-то даже безмятежной скачки — но вот и ворота боевой башни, и внутренний двор детинца, весь заставленный трофейными татарскими шатрами да кибитками. Внутри крепости пока еще нет ни одного целого здания, за исключением срубленной еще прошлым летом Владимирской церкви — то есть освященной в честь иконы Божьей Матери «Владимирская»… Даже мы с Дахэжан ютимся пусть в просторном и теплом, да все же шатре.
Впрочем, трофейного жилья с учетом большого числа «переселенцев» из Азака ельчанам все одно не хватает, так что часть бывших невольников обитают в полуземлянках, отапливаемых по-черному.
Ничего, застроимся, дай срок — и терема появятся, и просторные избы. Но сейчас надежные крепостные стены нам куда как важнее домашних удобств…
Москвичей я заметил практически сразу — точнее, сотенный табун лошадей, занимающий довольно значительное пространство внутри крома. Мне осталось только недовольно повести плечами — по хорошему сторожу стоило оставить вечерять за стенами крепости. Да не нашлось храбреца, кто не пустил бы воев самого великого князя в город! Ну что же… Попробую поиграть в радушного хозяина — хотя бы какое-то время.
— Как дорога, братцы, не заморились? Встретили вас по чести, не
