Волк: лихие 90-е - Никита Киров
— Пока хватит заряда ненадолго, — протянул ей плеер. — А догадаться несложно, такая серьёзная девушка может слушать только Кая Метова. Хотя иногда наверняка слушаете что-нибудь вроде Руки Вверх или Иванушек.
Конечно же, я жульничал, прекрасно я знал, что ей нравилось в то время. Той осенью она слушала много музыки, но я запомнил, что в её плеере и магнитофоне звучало чаще всего.
— Ого, да ты прям экстрасенс, — Тамара уже перешла на «ты».
— Только на подработке, а сейчас в отпуске, — пошутил я и представился: — Максим Волков. А ты Тамара. Тома.
— А я тебя знаю, вспомнила, — она скрестила руки на груди. — Ты учишься в железнодорожном, ага? Мне соседка в общаге про тебя рассказывала и даже показывала как-то раз. Ты с ней встречался на первом курсе.
— С тех пор я изменился, так что ты меня почти не знаешь. Давай помогу, едва тащишь.
— Да мне недалеко.
— Ничего, пошли.
Взял у неё пакет, внутри которого лежало две бутылки молока, две булки хлеба, белого и чёрного, окорочка, пачка крабовых палочек и чай. Большая ноша для такого пакета, ручки немного вытягивались.
— Не хотела знакомиться на улице, — сказала Тамара с улыбкой. — Ну да ладно, лучше уж так. А то тут порой пройти невозможно, чтобы никто не докопался и не пристал. Такую ерунду порой говорят.
— А кто именно лезет? Если что, говори.
— Ну, не знаю я их, непонятные какие-то, чудные. А тут на днях слышала, что на девушку одну маньяк напал! — её голос стал встревоженным. — Но его отпустили, и он снова вышел на охоту. Так что вечером даже никуда идти не хочется.
— Главное, будь в людных местах. И старайся идти подальше от дороги, могут и в машину затолкать.
— А то я не знаю!
Обошли высыхающую у дороги ложу и бетонную плиту, на которой дети играли в круглые цветные фишки, кто какие выбьет. Звук щелчков плотного картона слышался издалека. Тогда в них играли наверное все, чьё детство выпало на девяностые. Бросил туда взгляд, на фишках среди персонажей мультиков и мортал комбата ещё были полуодетые женщины с солидной грудью.
— Мне недалеко, — сказала Тамара. — Ещё немного и…
— Десятка? — я сделал вид, что догадался. — Улица Лазо, дом десять!
— Да ты ещё и мой дом знаешь! Ага, и правда, экстрасенс.
Немного поговорили про учёбу и столицу области, где учились. Вспоминал, что в прошлый вёл себя более робко при первом разговоре с ней, сейчас же чувствовал себя намного увереннее. Ну а что, опять что ли стесняться? Все же свои, пусть она этого ещё пока не знает.
Подходили к дому, который стоял напротив железнодорожного дома культуры. Не знаю, то ли кто-то так мрачно пошутил, то ли это случайность, но рядом с клубом стоял старый паровоз как памятник. Просто улица называлась в честь известного в наших краях революционера Лазо, которого как раз сожгли в паровозной топке. Конечно, это было не в девяностые, а в гражданскую, ещё более сложное время.
Поговорили и об этом, мы же оба в своё время были пионерами и имена всех революционеров знали. Поговорили и о цирке, который должен был приехать в ближайшие дни, и афиши которого висели везде.
— Вот вроде говорим совсем немного, — сказала Тамара, когда мы прошли чуть дальше. — А будто знаем друг друга много лет. Ты веришь в прошлые жизни?
— Скажем так, я думаю…
— Ой, это они, — Тома остановилась.
— Да не бойся, — я показал вперёд. — Ничего они нам не сделают.
— Мне-то ничего не сделают. А вот тебе…
Три парня возрастом чуть старше Кирилла шли в мою сторону. Все трое в спортивных штанах, шанхайках и сандалях. Один был одет в джинсовую куртку, двое в футболках. У каждого вид напускной крутости.
— А ты чё это здесь ходишь с нашей Тамаркой? — возмутился самый большой, с торчащими ушами и цепью, покрашенной в золото. В паре мест на ней слезла краска.
Вид сытый и здоровый, значит, не обдолбанные наркоманы, которые могут зарезать человека за пачку сигарет. Но и особо наглыми и опасными они не выглядели, так что это точно не кто-то из крупных группировок.
Просто типа местные и крутые, которые следят за двором и цепляются к прохожим из других районов. Легко отвалят, получив ответку. Правда, вечерами такие могут быть опаснее, особенно если выпьют.
— Хочу и хожу, — сказал я и пожал плечами. Угрозу от них я чувствовал, но она слабенькая. — Тамару провожаю. А тебе что надо?
— А нечего тут ходить, — с угрозой сказал самый большой, с крашеной цепочкой.
— А ты кто по жизни? — тут же добавил второй.
— Кого из пацанов знаешь? — спросил третий.
Ну это он зря влез так сразу. Зато мне будет проще, даже не придётся драться. Хватит и пары слов, чтобы их угомонить.
— Да много кого знаю, — я усмехнулся. — На днях тут с Ваней Студентом из пивзаводских разговаривал.
Все трое переглянулись, а я продолжил:
— Видел вчера Черепа у Багиры, он мне номерок свой оставил, говорит, что так звонить. А ещё, в воскресенье, поговорил с Игорем Иванычем, возле Байкала его видел, он с сестрой был.
— Крюковым? — парень с крашеной цепочкой уже явно пожалел, что подошёл ко мне.
— Да, говорю же. Так что много кого знаю из серьёзных, — продолжал я напирать, чтобы у них даже времени не было сомневаться.
— Ну ты это, оно и видно, правильный пацан, — робко сказал здоровый.
— Они тебя не достают? — спросил я у Томы.
— Не-а! Обычно мирные ребята, просто иногда вот такие.
— Ну раз мирные, то и идём, кто куда шёл, — закончил я.
Троица пропустила нас, переглядываясь друг с другом. Отошли даже слишком быстро. Ну что поделать, знания известных в криминале людей часто могло спасти от случайных разборок.
Но это не было щитом от всех проблем, и надо было следить, кого упоминаешь. Иначе можно было схлопотать перо от другой банды, которая враждовала с той, о которой говорил. А если нагло врать, то за это враньё жёстко предъявляли те же самые люди, о которых шла речь.
Ну а мне-то что, я знал всех, про кого сказал, про остальных умолчал. Я не сказал им про Фрола, бригадира крюковской банды, он-то лично меня вряд ли знал. И тем более, я не упомянул Душмана, одного из самых опасных людей на пивзаводе, если ещё не самого опасного в городе.
В самом дворе Десятки было чуть повеселее, чем на подходах к нему. Много людей. Дети играли в «Выше ноги от земли», забираясь на скамейки, столы или забор. Молодая женщина в белом развешивала бельё на верёвки, а мужик в майке-алкоголичке выбивал ковёр палкой на другом краю двора.
Я довёл Тому до подъезда.
— Да ты, оказывается, всех в городе знаешь, — сказала она, смотря на меня.
— Ну, вышло так, с людьми разными вижусь. Но сам я такими делами не занимаюсь. Надо бы как-нибудь куда-нибудь сходить.
— Только не говори, что знаешь мой номер телефона, — Тамара засмеялась.
— Скажи сама, — я сделал вид, что записываю цифры, хотя сразу их вспомнил, но решил это не показывать. — Потом позвоню. Раз в городе, увидимся. Пока.
Тома жила здесь с дедушкой и бабушкой. Бабушка как раз сидела на скамейке и очень внимательно рассматривала меня, а дед находился во дворе с другими стариками и играл в домино. Живые ещё старики тогда были, часто так играли. Потом, когда поумирали, в этих дворах сразу стало мрачнее. Уже никто не выбирался вечером поговорить с соседями и обсудить новости.
* * *
— Что ты там опять делаешь? — спросил я, останавливаясь у края подполья и смотря вниз. — Пошли уже, там пельмени стынут.
— Да я картошки купил, — послышался снизу голос Жени. — Мешок взял, убрал, чтобы не сгнила. Не садил же в этом году. Да и вам ведро нагребу, а то как нахлебник прихожу, на всё готовое.
— Не выдумывай, пошли. И когда уберёшься уже дома?
— Так я убрался.
— Да что-то не видно, — я нарисовал звёздочку на пыльном экране телевизора. — Жениться тебе надо.
— А! — судя по интонации, он будто махнул рукой. — Бабы от меня бегут, как от огня. Так себе я разговорчики поддерживаю. Брякну вечно что-нибудь, что дамочкам рассказывать нельзя, пугаются.
Он поднял снизу ведро мелкой картошки и полез следом сам.
— Мне вот только такие подходят, — Женя на руках подтянулся и сел на краю подполья. — Которые «двести за раз, триста за час».
— Да найдёшь себе нормальную. Пошли уже. Как
