Я – Распутин - Алексей Викторович Вязовский
В компании лакеев мы прошли в столовую, где уже сидела Александра Федоровна с царевнами. Я поклонился, поставил посох в угол.
Царевны разглядывали меня с жадным любопытством, Аликс даже встала из-за стола, подошла ближе. Как и Николай, обошла по кругу.
– Не узнаю, Григорий. Друг мой, где так шьют?
Царская чета переглянулась.
– На Мойке есть мастер один… – уклончиво ответил я, поправляя крест.
Собственно, дальше можно было ничего не делать. Царил за столом я. На все вопросы отвечал уклончиво, туманно, нагонял жути. Николая с женой очень интересовали мои видения, как и почему случаются приступы. Похоже, кто-то из тех, кто видел меня у Лохтиных, успел натрепать среди питерской публики. То-то мешок писем пришел…
– У тебя, Григорий, явно есть некий целительский дар, – заключил Николай во время десерта. – Его надо как следует изучить.
Разговор повернул в нужную сторону. Махнул я Прохору, ждавшему у дверей со свертком, и на стол лег воротник-бандаж для Аликс. Он тут же пошел по рукам, царь чуть ли не на зуб его попробовал.
– Точно поможет?
– На сей счет было мне откровение. Поможет… – я пристально посмотрел на царицу, «подержал» ее взглядом. Внушение – великая сила. Даже если лучше не станет, Александра Федоровна может убедить себя сама.
Осторожно закрепил воротник на мраморной шейке царицы. Та подвигала головой, пожаловалась:
– Ничего не чувствую!
– А пока и не надо. Позжее польза пойдет.
После обеда мы посетили спящего Алексея. Выглядел он неплохо, по крайней мере, уже не был таким бледным.
– Твоя теория относительно аспирина подтвердилась… – Николай положил мне руку на плечо, благодарно сжал ладонь. – Будь любезен, зайди в левый флигель. В Парадном кабинете тебя ждет мой министр двора, барон Фредерикс. Он озвучит награду. Поверь, она велика.
* * *Ну что сказать? Награда нашла героя. В торжественной обстановке целый министр, барон с огромными, размашистыми усами а-ля Буденный гулким голосом поздравил меня с потомственным дворянством. «Пожалованием по особому усмотрению самодержавной власти». И тут Николай сэкономил. Зачем мне дворянство в бессословном обществе, которым совсем скоро станет Россия? Повесить грамоту на стену туалета?
И вопрос стоит только один. Это бессословное общество появится кровавым образом, когда пролетарии выпилят все дворянство явочным порядком, или все-таки удастся сгладить противоречия и провести «Титаник» под названием «Царская Россия» мимо айсберга революции и гражданской войны.
На словах же я поблагодарил барона, поинтересовался, почему все-таки дворянство?
– Его величество недавно перечитывал жизнеописание деда – Александра Освободителя. Его очень впечатлила история с картузником Осипом Комиссаровым, который спас царя, оттолкнув руку с пистолетом террориста Каракозова. Сей спаситель впоследствии был возведён в дворянское достоинство с фамилией Комиссарова-Костромского.
Я взглянул в жалованную грамоту. Ага, мне тоже фамилию добавили. Распутин-Тобольский.
– Сведения о сем будут внесены в восемнадцатую часть Общего гербовника в ближайшее время. Еще раз поздравляю.
Я поклонился, пошел на выход. Но не дошел, попал в полицию.
Перехватил меня на полпути высокий человек, плавно принял под локоток и пригласил пройти. Мундир на нем странный был, вроде как военный, но погоны полицейские. Думал, жандарм какой, так нет, лазоревого цвета не видно.
Пока голову ломал, он сам представился – подполковник Герарди, Борис Андреевич, начальник дворцовой полиции. Пригласил «на беседу». Так это спокон веку называется.
Беседовали мы у него в кабинете, под сенью парадного портрета Николая в гусарском мундире. Доломан, ментик, кисточки на сапогах, все дела.
Начал он с обращения на «ты», пришлось ответить тем же, дрогнул у него глаз, но лицо подполковник сдержал, руками не размахивал и ногами топать не стал.
Так и пошло – на «ты», но по имени-отчеству.
Слов наплел много, начал с поведения во дворце, типа инструктажа, что можно, что нельзя. Прямо как правила проживания в общаге
СПбГУ – ночью не шуметь, электроприборы не включать, баб не водить, по всем вопросам к старшему лакею, а коли беда какая – прямиком к нему, к Борису Андреевичу.
Оттуда сделал пару аккуратных заходцев, мол, его дело особу государя и семейство августейшее охранять, так если я где чего услышу или увижу, или унюхаю, то чтобы прямиком к нему, а лучше к его заместителю, поскольку сам не всегда на месте. Вербовал, в общем, куда ж без этого. Но без огонька.
Я такой вариант предполагал и включил «старца», уповая на божий промысел и силу животворящего креста. Он и отступился, но, надо думать, еще попытку сделает, а пока галочку поставил.
Поправив зачес на залысины, принялся убалтывать на охрану. Ты же, говорит, Григорий Ефимович, теперь особа, приближенная к императору, в семейные покои вхож, тебе без охраны никак нельзя. Ходишь по городу, а вдруг на тебя злоумыслят или в карманы чего тикающего подбросят, большая беда выйти может.
А я опять все на Бога валю, не допустит, спасет и сохранит. Охрана-то она охрана, но шпики будут постоянно со мной шататься и обо всем наверх докладывать – где был, что делал, с кем говорил… А у меня планов много, и такие есть, о которых никому знать не надо. Отбоярился кое-как, пришлось даже комедию ломать – поклоны бить перед иконкой, что на комоде у него стояла.
Вогнал он меня в пот, и чувствую, в моей воображаемой анкете много виртуальных плюсиков и минусиков наставил. Непременно будет проверять и подходы искать тоже будет. Дело он, похоже, знает, на дурака, по протекции на место севшего, не похож, хоть и увешан аксельбантами.
Закончил я разговор в раздрае, взбудораженный весь. И времени еще сколько ушло, а в городе люди и дела ждут! Подполковник вежливо так проводил меня до двери, я уж думал, тут и раскланяемся, но нет, повел дальше.
И в очередном зале навстречу как раз дурак по протекции, прямой как палка великий князь Николай Николаевич Младший, первый жених на Царском Селе, будущий муж Станы. Со свитой. Вот уж точно: «у него наград не счесть: весь обвешанный, как елка, на спине – и то их шесть!» Мазнул по мне взглядом и на Герарди перевел, а тот, краем глаза вижу, головой отрицательно крутит, почти незаметно. Ага, Борис Андреевич, ясно, чья вы креатура, буду иметь в виду.
Ник Ник же после жеста подполковника на меня рыкнул, типа прочь с дороги, клоун. Я тут самый главный иду, расступись, или по стенкам размажу.
И уперся в меня взглядом уже серьезно, задавить желает, сломать, показать, кто тут альфа. И вариантов никаких не предусматривается, тут целый командующий гвардией, генерал и великий князь. Да еще и роста у него под два метра, смотрит сверху вниз, по определению все людишки черви перед ним.
Ну что же, Григорий Ефимович, твой выход! Отведешь глаза сейчас – считай,
