С.М.У.Т.А. - Алексей Птица
Вадим умылся у бочки, смыв с себя грязь и пот и, добравшись до палатей, без задних ног задрых в общей келье. На этот раз он проснулся, как только заслышал голоса людей вставших раньше его. Встав, оделся и отправился завтракать, а потом - к кузнецу, проигнорировав Серафима.
- Пришёл, ну, давай, покажу тебе, как в пластинах дырки делать. – Сказал кузнец вместо приветствия.
Они быстро с этим управились, а потом Елизар взял кусок железа, разогрел его и, вынув из домны, стал охаживать сначала большим молотом, а потом и маленьким.
- Вот, держи! Это наконечник для копья. Короткого, как ты и хотел, для сулицы. Завтра с Митричем пойдёшь, тебе всё равно в лес надо, или с Анисимом, они тебе помогут древко под него выбрать. То долгая песня. Сначала срубить, потом высушить надобно.
- А можно у вас нож потом будет купить? – решился спросить Вадим.
- Можно, отчего же нельзя. Тебе боевой?
- Нет, перочинный.
- Перочинный? Это штоб перья очинять? Маленький штоль? Так будешь приходить ко мне, сделаем, и денег не возьму. Небольшая в нём нужда, и железа хватит. Надо на болото сходить, руды набрать, а то у меня совсем уже заканчивается. Так у тебя деньги есть?
- Есть, но не знакомые они вам.
Вадим вынул монетку рублёвого достоинства и показал её кузнецу.
- Эка невидаль! Я такое никогда и не видел, да и невозможно такое сделать. Ни англицкие, ни немецкие купцы того не привозили. Мала, а всё чётко пропечатано, и по-русски написано. Надо же! Да буквы какие-то и русские, и одновременно иноземные. А металл незнакомый. Откуда они у тебя, паря? – кузнец удивлённо поднял глаза на Вадима.
- Не знаю, туманом занесло. Был туман, мы шли, мертвяки напали, я побежал, споткнулся, упал, провалился в болото. Выбрался. А потом нашёл у себя в карманах вот это! – и Вадим показал на мелкую монетку в руке Елизара.
- Не иначе из Ада выбрались мертвецы, а проваливался ты в преисподнюю, адовы эти деньги! – и кузнец дернулся, чтобы выбросить рубль в огонь.
- Чертям деньги не нужны, - парировал Вадим. – Отдай обратно, Елизар. Чертям души нужны, а не золото да серебро. Видно, там кто-то до нас неизвестный погиб. Мастер был редкостный, да кошель прорвал и рассыпал деньгу, вот и попала она ко мне вместе с болотной жижей.
- Лады, бери обратно, но интересная монетка. Не стоит её показывать каждому встречному. Здесь она тебе не пригодится, вот в Москве али в Новгороде можешь, как диковинку, и продать заморскому купцу. То может быть. А тут одна морока с ней будет. Лучше спрячь, целее будет, и она, и твоя голова, послушай меня…
- Спасибо, я так и сделаю.
- Добро. Иди к Серафиму, отдай ему железные пластины, а наконечник пусть здесь пока полежит. Тебе всё равно надо с копьём тренироваться, так лучше это делать без наконечника. А то, неча всё ломать.
Вадим кивнул и, взяв злополучные пластины, отправился к Серафиму. Тот корпел, сидя за столом и аккуратно выводя буквы на листе пергамента.
- Пришёл?! Что принёс? – запищал он своим странным фальцетом.
- Пластины принёс.
- Угу. Ложь вон на полку. Нет тебе пока работы, тренируйся по буквицам на песке и добывай остальное. Вон возьми кувшин под мёд, - и Серафим снова склонился над пергаментом, выписывая пером буквицы.
Вадим хмыкнул, но про себя, молча забрал небольшой кувшин и тут же вышел. Остаток дня он тренировался чертить на песке буквы, и в принципе быстро набил себе руку, а к вечеру подошёл к Митричу.
Митрич, благообразный старичок с длиннющей бородой и крепкими хваткими руками, прищурил глаза и хитро взглянул на кувшинчик.
- Это тебя Серафимушка послал? Вот конь подколодный, от всего найдёт уход. Работает с книгами, помогает только по церкви, на поле не ходок, а гонору-то, гонору… Нет у меня мёду, пчёлы ещё борти не наполнили. Весна поздняя была, холодно, пчёлы поздно проснулись, надо идти диких искать.
- Так они злые, дикие-то! Закусают!
Вадим знал, о чём говорил, вернее, боялся.
- А то ж! У тебя бы мёд отнимали, и ты бы грызанул за милую душу. Пойдёшь завтра со мной?
- Пойду. Мне ещё чернильных орешков набрать надобно, да древко для сулицы выломать.
- Ха, я так и понял, тогда завтра на весь день пойдём. Одному щас опасно ходить. А вдвоём мы и спрячемся, и в четыре глаза, и в четыре уха слышать и видеть будем. У тебя молодые глаза, а у меня старые. Возьмёшь дубинку, на всякий ужас, а я топорик, да пчелиные вещи. Справимся, чай. Сегодня с вечора заступишь до полуночи. Как луна взойдёт, пойдёшь, Акима разбудишь, а сам ляжешь почивать. А с утра я за тобой зайду, пойдём по утренней зорьке искать. Пока пчёлы спят… Знаю я, где они жили, но может, перелетели или погибли, а то и хозяин леса разорил. Всякое бывает. Иди, вечеряй, и на колокольню, караулить.
Вадим кивнул и ушёл. На колокольне было свежо. Ветер быстро нагнал тучи и они полностью закрыли небо. Быстро сгустилась тьма, заморосил мелкий дождь, завыл ветер. Постепенно внутри периметра монастыря жизнь замирала. Немногочисленные его обитатели спешили завершить все дела и укрыться в своих кельях.
Первым скрылись женщины, потом ушёл кузнец и трудники, последними скрылись в домах монахи. Наступила тишина.
- Оуу, оуууу! – раздался откуда-то с востока волчий вой. Вадим вздрогнул. – Оууу, - послышалось гораздо ближе. И вскоре Вадим различил еле видимую тень, что неслась сквозь лес, а за ней бежали пара волков, преследуя свою добычу. Они быстро пронеслись мимо и догнали жертву. Послышалось жалобное блеянье, шум борьбы, переходящий в предсмертное хрипение, и тут же все смолкло.
Звуки в ночной тиши, несмотря на дождь, разносились далеко. Вадим поморщился. Стало противно, накатила тоска, пополам с печалью. А где-то кто-то жрёт тушёнку и лапает Снежану. А мама уже, наверное, с отцом сидят на кухне и пьют чай, просматривая телевизор. Отец, как обычно, материт всех чиновников, мать только хмыкает. А он тут… Они даже не знают, что он исчез из их мира.
Да, его будут искать, приедут волонтёры, подключат милицию и МЧС, но ничего не найдут. Ведь он бесследно исчез в болоте. Шёл, шёл и внезапно утоп. Только следы найдут, да и
