Король Руси (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

Ту-ту-ту-y-y. Ту-ту-ту-y-y. Ту-ту-ту-ту-ту-ту-ту-у-у.

Гудел рожок надрываясь. А его звук перекрывая остальной шум летел над полем боя, привлекая внимая окружающих.

Ту-ту-ту-y-y. Ту-ту-ту-y-y. Ту-ту-ту-ту-ту-ту-ту-у-у.

И многие даже прекратили рубку, отвлекаясь на эти звуки.

Атакуемое крыло Ибак-хана довольно легко развернулось, встречая опасность лицом. И даже пришпорило коней, направляя свою достаточно разреженную лаву всадников навстречу неприятеля, который уступал им по численности более чем вдвое.

Сотня метров.

Первая линия Даниила опустила пики, зажав их подмышками и натянув кожаные ремни упоров. Чтобы передать на острие всю массу лошади при ударе.

Полсотни метров.

Холмский вел уже свою линию галопом, стараясь, впрочем, придерживать равнение. Насколько это вообще было возможно.

Он, как и прочие всадники, подтянул щит повыше, прикрывая его кромкой лицо и шею — самые уязвимые части тела при их нынешнем защитном снаряжении.

Ту-ту-ту-y-y. Ту-ту-ту-y-y. Ту-ту-ту-ту-ту-ту-ту-у-у.

Прозвучал последний раз рожок. И противники сошлись в ударе.

Встречная скорость превысила семьдесят километров в час. И вот на этой скорости наконечники длинных пик ударили в свои цели, передавая на них всю массу лошади.

Раздался жутковатый треск.

И Ибак-хан, как и многие иные, разразились удивленными возгласами. Ведь пика просто вышвыривала из седла татарских всадников. Высокая посадка не оставляли им никаких шансов. И большинство из них были при этом пробиты пиками насквозь, что торчали своими наконечниками у них из спины, выступая на добрый метр или даже больше. Причем хватало и таких, что пытался прикрываться легким щитом, совершенно не державшим такой удар.

Рассеянная конная лава позволила всадникам Холмского легко избежать столкновения коней с последующей давкой. И, выхватить, кончары продолжить бой. Длинный граненый штык, каковым, по сути и был кончар, не встречал заметного сопротивления ни у легких щитов, ни у кольчуг, ни у стеганных халатов. Так что можно было просто колоть по силуэту не сильно целясь или примеряясь.

А сзади, чуть погодя, с не меньшим эффектом в лаву татар врубилась вторая линия конницы. И вновь полетели красиво выбитые из седла противники.

Десяти секунд не прошло, как от крыла татар, еще совсем недавно превосходящего более чем вдвое отряд Холмского, осталось едва половина. И эта половина стремительно уменьшалась.

Ламеллярная чешуя, в которой были все всадники Даниила, надежно держала саблю и не акцентированные удары легким копьем. Да и собачьей свалки не получилось. Конница Холмского продолжала ломиться вперед сквозь разреженную лаву татар и колоть их на проходе кончарами. Куда более прочными, чем пики. И, учитывая не столь мощные удары, легко извлекаемые. Тела противников сами разворачивались вслед за двигающимся ратником и соскальзывали с клинков. Высокая посадка делала татар очень неустойчивыми в седле.

Сорок секунд. И Холмский провел обе свои линии конницы сквозь татарскую лаву, остатки которой в ужасе разбегались кто куда. Просто прыснули в разные стороны и, пришпорив коней, уходили. Потому что от семи с гаком сотен их осталось едва за две. Потеря более чем половины личного состава выглядело кошмарно и чудовищно давила на мораль. Причем не только этого фланга, но и остальных наблюдателей.

Ахмад тем временем обозначая атаку на другой фланг противника, отвернул. Увлекая за собой неприятеля. А Холмский, не останавливаясь, провел своих всадников на ставку Ибак-хана.

Ту-ту-ту-y-y. Ту-ту-ту-y-y. Ту-ту-ту-ту-ту-ту-ту-у-у.

Вновь затрубил рожок, обозначая новую атаку.

Только в этот раз всадники Даниила держали в руках не длинные пики, а кончары, которые вполне можно было применить и во время сшибки.

У Ибак-хана тоже, как и у Ахмада, имелась своя гвардия. И она стояла при нем, выступая телохранителями. И она была такой же немногочисленной — бойцов сто, не больше. Поэтому она охотно последовала за своим правителем, что предался безудержному бегству. Не вообще с поля боя, а в сторону от надвигающихся красных всадников. Очень уж они его испугали.

И так уж получилось, что маршрут его пролегал вдоль тылов центра собственного войска, которое, увидев разгром фланга, припустилось в бегство. Отчего он сходу влетел в эту мешанину из отступающих всадников и резко замедлился. А потом уже было поздно. Сзади налетели ратники Холмского со своими кончарами. Да и татары хана Ахмада активно подключились к избиванию бегущего противника…

В тоже самое время в Трире происходил довольно интересный эпизод…

Великий князь Запада, как его называли сторонники, сидел за столом и второй раз перечитывал письмо Понтифика. Оно было странным. И Карл Смелый, герцог Бургундии и прочее, прочее, прочее недоумевал от написанных там вещей.

— И зачем все это? — Наконец, не выдержав, спросил у целого кардинала, что привез послание. И явно был облечен властью для компетентных комментариев.

— В Риме обеспокоены успехами Луи, — уклончиво ответил кардинал.

— Не понимаю вас.

— Вы заключили мир с Луи, но он лишь на бумаге.

— Полагаю, вы думаете, будто я этого не понимаю?

— Что вы слышали о Персидской компании?

— Меня она мало интересует.

— Ваша светлость, не делайте таких опрометчивых выводов.

— Вы хотите, чтобы я дал денег на эту … хм… задумку Святого Престола? Как по мне, так она не лучше Крестового похода, который захлебнулся так и не начавшись. Вы не хуже меня понимаете, что в наши дни добрым воинам и в Европе есть чем заняться.

— Все так, — кивнул кардинал. — Им есть чем заняться. Но это никак не отрицает усиление осман, которые ныне думают о захвате королевств Неаполь и Венгрия. От ваших владений это безмерно далеко, но… речь не о том.

— А о чем?

— Графство Артуа и Фландрияя. Это ведь ваши земли, приносящие вас львиную долю доходов. Не так ли?

— К чему вы клоните?

— К тому, что эти земли могут приносить вам еще больше денег. Ведь от восточных берегов Балтийского моря кто-то должен персидские товары доставлять в Европу. Почему не ваши корабли? Или вы хотите, чтобы на столь богоугодном деле наживались эти торгаши из Ганзы?

— Вот вы, о чем… — покачал головой Карл. — Об этом стоит поговорить только тогда, когда этот ваш юный король сумеет удержать натиск Польши и Литвы. В чем я сомневаюсь. Мне рассказывали о тех землях…

— В возрасте тринадцати лет Иоанн встал со своими пикинерами в строй, чтобы поддержать их боевой дух при отражении натиска конницы. И победил. Он выиграл блистательно кампании прошлого и позапрошлого годов.

— Похвально, — произнес Карл уже с меньшей язвительностью и раздражением. Герцог ценил личное мужество и вообще всячески поддерживал проявления рыцарской доблести. Понятно, что пикинер был очень далек от рыцаря, но этот поступок монарха вызвал у него чрезвычайное одобрение. Особенно учитывая возраст парня.

— За кампании минувших двух лет Иоанн сумел разгромить и подчинить своей власти ключевой торговый город Руси — Новгород. Причем Новгород поддерживал Казимир, выслав ему союзный контингент. Именно через этот город он планирует вывозить персидские товары. Потом он последовательно разбил большое степное войско и войско Казимира, которое тот послал к Москве. Чуть ранее его отец сумел разгромить степное княжество и занять среднее течение Волги. Таким образом Иоанн ныне удерживает в своих руках практически весь маршрут от устья Волги до устья Невы, необходимый для начала Персидской торговли.

— И что вы от меня хотите?

— Чтобы ваши подданные установили торговые отношения с Новгородом.

— Это ведь война с Ганзой!

— Король Неаполя уже отправил к нему шесть каррак с товарами, наняв их в Генуе. А его дочь, Элеанора, вышла за Иоанна замуж.

— Я не могу неволить своих купцов.

— Вы же не хотите, чтобы Луи, что без всякого сомнения узнает о сложившейся диспозиции, опередил вас?