Андрей Горюнов - Варяжский десант

– Ошибаетесь, молодой человек! – возразил поросенок. – Простейший пример тому – молния и гром. Молния сильно подогревает воздух, воздух от нагрева и ужаса расширяется, и результат этого происшествия – гром – бьет по ушам, слышен на всю округу. Точно так же устроен и мой речевой аппарат. Видишь вон, внутри меня пульсирует звездочка? Это пересекаются в точке сто двадцать восемь лучей. Каждый луч в отдельности невидим, так как слаб, а вместе, концентрируясь, в фокусе, в пределах так называемого эллипсоида Эйри, они разогревают воздух – то сильнее, то слабее. Возникает звуковой сигнал. Если угодно получить поэтическое сравнение, то моя речь – это слабый, но зато управляемый гром!

– Вижу! – Алексей потянулся к поросенку, внутри которого пульсировал небольшой, размером с наперсток, огонек.

– Руку! – взвизгнул испуганно поросенок, отлетая.

Сердце его, одновременно с визгом, сверкнуло невыносимым для глаза голубым огнем электросварки, раздувшись до размера куриного яйца.

– Там же даже в красной части спектра около тысячи градусов. А на визге я сердцем жгу насквозь легированную сталь, броню лобовую танкам режу!

– Ага! – отдернул руку Алексей.

– Ха-ха! – саркастически хохотнул поросенок. – Руку тянуть мне в душу, к моему поросячьему сердцу? С ума сошел.

Аверьянов-старший, молча наблюдавший за развитием событий, не торопясь встал на ноги и потянулся. Он ожидал чего-то подобного. Было ясно с самого начала, что штрих-кодер снабжен какой-то инструкцией довольно продвинутого образца, так как никаких обычных томов с техническим описанием и инструкциями по эксплуатации к прибору не прилагалось.

– Мои основные функции, – продолжал поросенок, – хронавигация, просмотр вариантов исхода запутанных ситуаций, проверка статистически сложных гипотез, принятие решения в кратчайшее время в критической ситуации, а также перевод на любой язык и с любого языка, умение вживаться в чужой образ, матерщина на всех языках народов мира, включая мертвые, и это далеко не полный перечень моих возможностей! Искусственный интеллект.

– А что здесь с нами только что произошло?

– А ничего особенного. Вы нахлебались первобытного супчика, слишком древнего, а это вам не суточные щи! Два миллиарда шестьсот миллионов триста тридцать одна тысяча пятьсот семьдесят два года! Бульон тот еще! Первобытный бульон! Вот что вы съели! Понятно, зарождение жизни! У юных существ, при попадании в пищеварительный тракт, бульон вызывает необычайный взлет мышления, напрягая при этом все функции мозга, все знания, включая генетические… Рождает буйную фантазию. Так он действует на мальчишек и на угасших стариков.

– Исключительно на лиц мужского пола? – удивился Николай.

– Конечно, нет. На мальчиков, на стариков, а также на незрелых девушек и старух. А зрелого муда… мужика, сожравшего хотя бы полмиски, бульон делает сексуальным маньяком, смещая все силы, фокусируя их на одном – на бурном, буйном размножении!

– Ага! – хором сказали Аверьяновы.

– А переместись вы еще поглубже, на пару сотен миллионов лет… – Поросенок замолчал, то закрывая, то вновь открывая свои голубые голографические глаза…

– И чего? – с интересом спросил Алексей. – На пару сотен миллионов лет… А там что?

– А то, мальчик мой! Бывает, птица, ну, чаечка, допустим, летит высоко над водой, так мальчики-тунцы, такие рыбки метра по полтора, выпрыгивают, взмывают в воздух, метров на восемь, на десять – р-р-раз!!! На почве сексуальных мотивов, заметь, – извратуха какая: птицеложество у рыб! Гребаный фобос! Форменный деймос! Хвать ее, чаечку белую, и с нею вниз – назад, в воду! Ну, тут такое, на волнах, с ней делают – куда пух, куда перья!.. Один раз, помню, над болотцем, недалеко отсюда кстати, сто двадцать юных карасей поймали старую ворону… О-о-о… – Поросенок закатил глаза, предавшись воспоминанию.

– Еще пару сотен миллионов лет назад, – заинтересовавшись, уточнил Николай. – И там вообще, говоришь?

– Ага, – подтвердил поросенок. – Да и сейчас, впрочем, тоже…

– Что «тоже»?

– Редкая птица долетит до середины Днепра… – уверенно кивнул поросенок.

Все замолчали на секунду, задумавшись каждый о своем…

– Да что ж ты врешь-то! – вдруг встрепенулся Алексей. – Какие рыбы?! Какие птицы?! Вон, глянь, – один планктон – хвостатые ошметки, инфузории!

– Ага! – обрадовался поросенок и подмигнул Николаю. – Сынок-то твой соображает, а? Не то что некоторые… Которые остальные…

– Ну ты, интерфейс анимированный! – покачал головой Аверьянов-старший. – Мало того что врешь, как нанятый, так и хамишь еще вдобавок.

– А что поделать-то? Искусственный интеллект наружу рвется. Конечно, вру. Любой интеллект врет. Это основное его свойство. И потом, вы забыли, видно, где я создан. Как может хроноразведчик не врать? Не подначивать? А что касается хамства относительно вашей некоторой недотепистости, капитан, так то не хамство, а чистая правда, сказанная для разнообразия на фоне сплошного интеллектуального вранья. Спросить что хотели, юноша? – Поросенок повернулся к Алешке со скоростью, внушившей уважение.

– Да. Меня интересует одно странное обстоятельство… Вот мы здесь с отцом уже, наверное, за последнюю неделю, в сумме, ведро похлебки съели, а в нашем времени это никак не сказалось. Почему?

– С чего ты взял, что не сказалось? – удивился поросенок. – Сказалось, обязательно сказалось! Просто океан уж очень большой, и два с половиной миллиарда лет – срок немалый. Ваше воздействие размазалось, так сказать, равномерно… Все растворилось в шумах. Иное дело, если бы воздействие было значительное. Вон деревце за тобой, видишь? Их сейчас на всей Земле не больше ста тысяч штук. Ноль, считай, – ну, если в масштабах всей земной цивилизации. Попробуй-ка сломать его, сжечь – сразу увидишь последствия в своем времени.

– Страшновато пробовать.

– Нет, – возразил поросенок. – На то и дан штрих-кодер параллельных миров. Нажми на нем «Проверка» и делай что хочешь. А потом, если что-то не то, отменить можно. А если понравится – утвердить, записать.

– Ага. Занятно! – кивнул Николай и, нажав на штрих-кодере «Проверка», подошел к деревцу и, вырвав его из песка с корнем, швырнул в прибой.

– Пап, ты с ума сошел! Песком мне – прямо в морду!

– Извини!

– Чего «извини»? Глаз засорил!

– Вот и последствия вам для современного мира! – съязвил поросенок.

– Слушай, ты не мелькай тут над головой, раздражаешь. Села бы ты лучше, говорящая инструкция, на песок, – предложил Коля.

– Штрих-кодер опусти, – ответил поросенок. – Лучи, создающие мой милый любому сердцу образ, идут от него. А ты штрих-кодер держишь вверх, как тебе удобно, а хочешь, чтоб я внизу был. Так не получится – лучи не изгибаются, рефракции здесь почти нет: воздух прогрет равномерно и чист.

– Понятно, – кивнул Николай, приземлив поросенка.

Совершив посадку, голограмма сразу стала разминать ноги, подпрыгивая и крутясь на месте.

– Здорово! – восхитился Николай.

– А то! – не скрывая гордости, согласился поросенок. – Уж делать так делать. В разведке главное – правдоподобие в мелочах.

– Согласен!

– И что, это все? – спросил Алешка, вынув наконец все песчинки из глаз. – Все последствия?

– Отнюдь! – покачал головой поросенок. – Выбери-ка там из меню «Предварительный просмотр», – обратился он к Николаю. – Тебе самые серьезные изменения штрих-кодер выдаст прямо в мозг, наводя соответственные биотоки. Будешь словно сон наяву видеть.

– Ага! – Николай выбрал строчку на дисплее и нажал «Ввод».

– И что? – поинтересовался поросенок. – Работает?

– Да. – Глаза у Николая стали ничего не выражающие, видение охватило его.

– Ты рассказывай, что там?

– Я вижу наш штаб, в полку. В нем незнакомые мне люди. Пять человек. Двое гражданских, а остальные – майор, капитан… и подполковник. Развернули какую-то аппаратуру на столе. Перед ними – небольшой толстостенный металлический контейнер… Он обгорел… Непонятно, что происходит… Сейчас, погоди-ка, они разговаривают… – Николай прислушался к чему-то, слышному лишь ему одному. – А-а-а, понял! На подлете к части разбился вертолет из округа… Эти мужики, пятеро, прибыли из Управления безопасности полетов… «Черный ящик» вскрыли, смотрят параметрику…

– Да у них просто горючее кончилось, и они упали.

– С какой скоростью они летели? По какому курсу?

– Никуда не летели! Просто висели на месте, пока всю горючку не сожгли… Сожгли и рухнули вертикально вниз. Видал? Дела-а-а…

– Запись разговоров в кабине пилотов сохранилась?

– Да. Поставить? Ставлю. Тишина!

Из воспроизводящего блока донеслась речь, постоянно забиваемая шипением и шорохами шумов…

– «От рогов, от козла отбивается…» «Висит, как пересохшие кальсоны… ширинка настежь, штрипки по ветру…» «Ты будешь брюхо щупать мне, а мы висеть?» «Уй, блин!..» «Чего?!» «Горючее!!! Абзац! Звездец, нам братцы!..»