Александр Маркьянов - Адепты стужи. Часть 3
Керим как раз и был на правительственной службе — начальником смены таможенного поста на русской границе. В неофициальной табели о рангах эта служба была не почетной и не престижной, в реальности же он отдал сто тысяч афгани, чтобы получить сюда назначение и обещал всегда честно делиться с начальством добытым здесь. Начальник смены дежурил со своей сменой один раз в три дня, и не было такого случая, чтобы доход за смену у него не исчислялся пятизначной суммой — это в русских рублях, обеспеченных золотом. То есть это цена четырех-пяти новых машин за одну единственную смену — если конечно покупать на русской территории. Караванные машины шли сплошным потоком, все двадцать четыре часа в сутки, кто-то платил при проезде, кто-то платил «за хорошее отношение» раз в месяц — но платили все, не было ни одного караванщика, который бы не платил. Он просто стоял на своем посту и взимал дань, даже проверять ничего не проверяли. Да еще платили наркомафиози раз в месяц, просто за то что держал глаза закрытыми — не так уж много и платили, но деньги есть деньги. Три четверти от собранного приходилось отдавать наверх — начальник таможенного поста часть забирал себе, а часть отдавал начальнику таможенной службы, генералу Изамутдину, который тоже делился наверху. А ведь таких постов было много — не один, не два и с каждого тек золотой поток. Оставшаяся четверть оставалась смене и лично Кериму, который и делил ее между своими. Получалось не так уж и много, если сравнить с теми суммами, которые приходилось отдавать — но Керим успел купить трех жен, дом в Туркестане и огромную отару овец, которая паслась тоже на русских землях. И это за пять лет таможенного труда. Сколько еще стоять на этом посту — знает только Аллах, претендентов достаточно, но сейчас это не имеет значения. Если что — он сразу перейдет мост и уйдет на русскую территорию, там порядок и спокойствие, там не грабят и не убивают. Выдачи с русской земли все равно нет, тем более не выдадут Афганистану. Если накажут — значит, претерпит наказание смиренно, отсидит и выйдет (хотя за что наказывать?). И будет доживать свои дни в довольстве в своем доме с женами, его люди будут пасти его овец. Может, он откроет трактир и будет кормить караванщиков, многих из которых знает лично — Аллах не любит праздных…
Немного поспав, Керим вышел проверить, как работают подчиненные. Хозяйским взглядом окинув пост, он конечно же нашел, к чему придраться.
— Назралла! — заорал он — это что такое?
— Эфенди… — недоуменно уставился на него небритый таможенник
— Да простит меня Аллах, с какими тупыми ишаками приходится работать… Иди, приведи себя в порядок! Ты представитель власти Исламского эмирата Афганистан! А выглядишь как… да простит меня Аллах…
Назралла метнулся в здание таможенного поста приводить себя в порядок, а Керим встал на его место. Одна за другой шли машины, из кабины свешивалась рука с зажатыми в ней купюрами, Керим ловко принимал деньги, не забывая говорить «Храни вас Аллах в пути». Один из водителей вместе с деньгами протянул завернутую в плотную упаковочную бумагу бутылку — видимо, день рождения у него, кяфиры так угощают все, это у них принято. Ну, вот и маленькая радость для бедных таможенников — когда ночь зажжет на небе звезды и у них закончится смена, они соберутся и выпьют этого хмельного, чистого как слеза ребенка, сбивающего с ног напитка кяфиров. Ночью Аллах не увидит…
Очередной тяжелый грузовик, четырехосный АМО с большим кунгом и уродливыми бронеплитами на кабине, оставляющими свободными от брони лишь узкие прямоугольники окон принял чуть вправо, в клубах пыли затормозил, едва не коснувшись массивным кенгурятником начальника таможенного поста…
— Шайтан… Что…
Открылись тяжелые двери с обеих сторон бронированной кабины, на афганскую землю один за другим соскочили несколько человек. С автоматами…
— Что происходит? — как и все афганцы, живущие в приграничье, Керим немного умел говорить по-русски, а понимал сказанное на этом языке почти все…
— Да так… ничего особенного… — к удивлению Керима подошедший к нему человек в русской военной форме без погон и знаков различия даже не ударил его, просто встал рядом — сколько человек на посту?
— Э… восемь.
— Связь? Тревожная кнопка?
— Только рация, эфенди. И все…
На левом плече у русского зашипела вызовом рация.
— Первый на приеме — спокойно сказал русский, склонившись к плечу
— Восьмой — в помещениях чисто, рация под контролем — донеслось приглушенно из динамика.
— Принял.
Несмотря на то, что русский отвлекся — Керим даже не подумал воспользоваться висевшим на плече автоматом. Да и какой смысл…
— Автомат давай! — приказал русский — левой рукой только.
Керим послушно снял автомат с плеча, передал его русскому, едва не уронив. Тот отсоединил магазин, лязгнул затвором. Патрона в патроннике не оказалось…
— Держи! — русский протянул автомат без магазина обратно — скажи остальным, пусть работают! И не делают глупостей. А мы здесь постоим, посмотрим.
Сопровождаемый русским, Керим вышел из-за машины, замахал руками на оторопевших подчиненных
— Работайте! Работайте, проклятые ишаки!
Афганцы понуро разбрелись работать, потом машин снова тронулся, снова в руки одна за другой стали ложиться купюры. В цепочке грузовозов оказались два четырехколесных бронетранспортера, ревя дизелями, они вышли из транспортного потока и ушли левее, укрывшись под навесом досмотровой площадки, направив стволы своих пушек в сторону афганской земли.
Денег с них никто не попросил…
10 августа 1996 года. Северный Афганистан
— Вспышка!
Десантники спасательной службы все как один бросились на землю, граната прошелестела выше, лопнула черно-желтым кустом на склоне…
Один из вертолетов, гремя турбинами начал находить бортом на появившегося словно из-под земли гранатометчика, пилот умело вел вертолет, так чтобы оператор бортовой установки мог снести смельчака очередью из двадцатимиллиметровки — и не заметил вставшего с земли еще одного пуштуна, направившего на вертолет адское жерло длинной зеленой трубы. Четко стукнул одиночный, пуштун вздрогнул — но из последних сил, уже оседая, дождался звонка в наушниках, нажал на спуск. В облаке дыма и пламени стартовая зенитная ракета, чтобы всего метров через сто боднуть вертолет в бок, лопнуть искрами вспышки. Пуштуна отдачей зенитной установки отбросило назад, вертолет, получивший смертельный укол Иглой, редко провалился вниз, теряя тягу разрушенного двигателя. Серые камни ущелья ждали его. Второй вертолет застучал длинной очередью, поливая каменный склон…
— Огонь на подавление!
Со всем сторон застучали автоматы и пулеметы десантников — и тут ущелье будто взорвалось истерикой ответного огня. Сразу несколько комет взлетели и из-за гребня, и со склонов ущелья навстречу атакующим вертолетам…
— Перебежками — вперед!
Десантники Феттерляйна рванулись не вперед — они не раз бывали в этих горах. Вперед — это значит вверх, под прикрытием огня товарищей занять как можно более высокие позиции на горном склоне, пока повстанцы заняты с вертолетами. И попытаться спасти вертолеты — хотя их то спасти, скорее всего уже невозможно.
Развалился в воздухе второй вертолет, успел перемешать кого-то с землей — и вспыхнул, получив три, а то и четыре ракеты Игла в единственный двигатель. Один из Норманнов, припадая на исходящее дымом и пламенем крыло, резко снижался, было видно, что пилот пытается выровнять машину, но это бесполезно и жизнь его окончится в яркой вспышке минутой-другой позже. Еще один Норманн, резко нырнул за гребень — тем спасся. Но возвращаться в этот ад, судя по всему, уже не собирался…
— Огонь на поражение!
Выкрикнув приказ, Феттерляйн упал за большой валун, с другой кромки которого непрерывно тарахтел пулемет. С той стороны тоже отвечали — огонь был настолько плотным, какого он не припоминал все то время, пока был здесь, в этой проклятой стране. Бригадир на всякий случай выдернул из винтовки магазин, спрятал в пустой карман разгрузки, достал новый, хлопнул по каске, чтобы убедиться, что он полный, вставил в винтовку до щелчка…
Пулемет молчит…
Бригадир повернулся — чтобы увидеть, как один из его пулеметчиков недвижно лежит на земле, с хлюпающей красным дырой в горле…
Сволочи…
— Перегруппировка! Дым!
Бригадир достал один за другим два толстых серых цилиндра, выдернул чеки, бросил за валун. Как бы то ни было — у пуштунов огневое превосходство. Такого, чтобы их так прижали огнем, он не помнил за все время службы здесь…
— Уходи отсюда! — пуштуны успели перевязать своего командира, одно ухо у него было оторвано начисто осколками, кровь мерно сочилась сквозь наспех наложенную повязку. Снаряд тяжелого гранатомета разорвался совсем рядом, их всех контузило и поэтому сейчас Карим кричал, кричал во всю глотку — уходи в зеленку, жди группу эвакуации! Это приказ!
