Марик Лернер - Другая страна
Кто-то сказал, что революция должна уметь себя защищать...
— Ленин, — автоматически отреагировал я, на знакомую фразу.
— Тебе лучше знать, — согласился Ицхак. — Вот, после Испании, я уверен, что на одном сельском хозяйстве страна существовать не может. Если она получает оружие от других, то при малейшем непослушании поставки прекратятся и воевать станет нечем. А поставщики решают свои, совершенно отличные, от местных задачи. И не только оружие, хотя это и важно, невозможно нормально жить, если людей, даже в мирное время, не могут обеспечить простейшими вещами — одеждой, транспортом, связью... Бутылками, в конце концов... Если чего-то нельзя сделать из-за отсутствия сырья, значит надо больше выпускать того, что можно, вроде лекарств, и продавать за границу. А на эти деньги покупать отсутствующее.
Так, то, что в Испании было мало своих заводов — это еще ладно. Хуже, что перешедшие под управление рабочих коллективов промышленные предприятия работали на кого угодно, только не на нужды фронта. Они продолжали выпускать исключительно товары массового спроса — кровати, металлическую мебель, утюги и др., которые легче и прибыльнее было сбывать. В лучшем случае крупные современные заводы вместо тяжелого вооружения производили холодное оружие, револьверы и гранаты.
Рабочую неделю вообще урезали до 36 часов. Постоянно митинговали в рабочее время. А уйти с рабочего места или украсть что-нибудь с производства, стало уже не проступком, а нормальным явлением. Вот русские и диктовали свои требования. И, первым делом, занялись троцкистами. Ты понимаешь, война идет, а они ловят врагов в тылу. Не за развал производства, что понятно, а за сотрудничество с фашистами.
Сначала потребовали сдать оружие. Все знали, что нового не привезут, и естественно отказались. Коммунисты попытались взять силой. Несколько дней в Барселоне шла перестрелка. Потом вроде бы все стихло и успокоилось, но центральное правительство подтянуло войска. 15 июня полиция внезапно арестовала Нина, руководителя P.O.U.M, в его кабинете и в тот же вечер совершила налет на гостиницу «Фалкон», арестовав всех, кто там был, главным образом приехавших в отпуск ополченцев. Гостиница была немедленно превращена в тюрьму. Очень скоро она оказалась до предела набитой заключенными. На следующий день P.O.U.M. объявили нелегальной организацией и закрыли все бюро, книжные лавки, санатории, центры Красной помощи. Одновременно полиция начала без разбора арестовывать всех людей, имевших хоть какое-нибудь отношение к P.O.U.M.
Никто на передовой не знал о запрещении P.O.U.M. Все штабы ополчения P.O.U.M., центры Красной помощи и другие органы работали, как ни в чем не бывало. Барселонские газеты ничего не писали о происходящем, а другие до нас не доходили. Вот, как раз в эти дни, я получил отпуск и поехал погулять. Первый же патруль, увидев в документах, «29 дивизия», вежливо проводил меня тюрьму. Я не сопротивлялся, с чего бы? В комендатуре разберутся, что я только что с фронта. Вот только власти очень не хотели, чтобы отпускники вернулись назад и рассказали, что происходит. Могла, ведь вся дивизия сняться с позиций и двинуться наводить порядок. Так что я приземлился до особого распоряжения. Ни в чем, собственно, меня не обвиняли. Достаточно было факта службы в поумовском ополчении. Полгода просидел. Одних приводили, других уводили, а я все сидел. Говорили, что расстреливают. Не знаю, может быть. Нина так больше никто и не видел. Сначала, советские товарищи заинтересовались мной, на допросы водили. Только я им, как тебе, про Махно не рассказывал. Сообщил им, что уехал в 1920г, после революции. Ничего интересного. Так что, похоже, про меня забыли, были и более интересные люди, и когда израильское консульство дозналось, где я нахожусь, отпустили меня без больших проблем. Сразу во Францию, возвращаться на фронт воевать за коммунистов, как-то желания уже не было.
Когда мы приехали, каждого, кто записывался в ополчение, уверяли, что он находится здесь только по своей доброй воле и может, если пожелает, демобилизоваться, когда настанет время его отпуска. Теперь оказалось, что правительство передумало, считает ополченцев солдатами регулярной армии и рассматривает желание вернуться домой, как дезертирство. Так что на границе увольнительные документы иногда признавали, а иногда — нет. Но я проехал по израильскому паспорту, и вопросов не было.
— Слушай, — говорю, — а вот тебя не раздражает что я русский? Ты ж нас, должен сильно не любить.
— Я не люблю большевиков, даже если они переименовались в коммунистов, а русские очень разные, как и евреи.
А ты... У каждого нормального еврея есть бзик, на почве как на евреев смотрят и что про них говорят. Вечно ему что-то кажется. Это потому, что он живет в окружении других народов и как бы они, в целом, не были благожелательно настроены, каждый народ лепит обобщенный образ еврея по своему подобию, а потом с негодованием отвергает собственное изображение. И еврей постоянно ждет подвоха, даже, где его нет.
Я тебя поздравляю — улыбнулся он. — Ты, теперь, наш собственный русский, проживающий в окружении одних сплошных евреев. И, время от времени, ты будешь себя чувствовать точно так же, как еврей среди русских. Ты советских евреев видел? Естественно видел, в своем Легионе. Сильно они отличались от русских по культуре и языку?
— Совсем не отличались...
— А скажи при них что-нибудь про жидов и отсиживающихся в Ташкенте, как отреагируют?
— Плохо...
— Вот и тебе, когда-нибудь, обязательно, кто-нибудь что-то неприятное скажет. Не надо переносить на всех, лучше сразу ему в морду, без разговоров. А большинство, очень скоро, и не вспомнит, кто ты там есть. Ты, главное, не учи окружающих, как им правильно жить. Тут каждый себя считает самым умным без чужих советов. Занимайся своими военными делами, а в политику не лезь. Вот представь себе, что в совершенно русской компании еврей начнет рассказывать как правильно себя вести. Раздражает? Я невольно кивнул. — Вот именно. У каждого свои погремушки. У тебя стреляющие, а у этих как кого подсидеть. Вот и не лезь в это.
А хочешь по этому поводу анекдот?
Обычный киевский дворик, после революции, в нем стоит обычный киевский дом, в этом доме есть обычный киевский подъезд. И в этом подъезде, на третьем этаже в квартирах напротив жило две семьи. Первая обычная русская семья — папа рабочий, мама бухгалтер, и сын Мишка. Обычный киевский пацан, в меру хулиган, не отличник, но и не двоечник, гоняет собак, играет в футбол, бегает с другими мальчишками во дворе и т.д. А в квартире напротив жила хорошая еврейская семья. Папа — профессор, мама — доктор, и их дочка Сонечка. Умница, отличница, музыкальная школа, все что положено. И вот идет время, Мишка и Сонечка вместе ходят в школу, сидят за одной партой, растут и их детская дружба превращается во взрослую любовь. И, в конце концов, они женятся. Через некоторое время сонечкина семья собирается переезжать в Израиль. Миша подумал и согласился, что они с Соней тоже поедут. И вот Миша и Соня в Израиле. Миша быстро ассимилируется, меняет имя на Мойшу, проникается иудаизмом, начинает читать Тору и в конце концов становится раввином. И получается идеальная еврейская семья: муж Мойша читает Тору, к нему приходят за советом люди, он уважаемый человек. Соня ведет дом, убирает, готовит, рожает детей — они счастливы. В один прекрасный день Соня приготовила что-то вкусненькое и приносит Мойше подкрепиться. Мойша конечно читает Тору. Соня:
— Мойша, дорогой, вот покушай, я тебе здесь приготовила.
Мойша захлопывает книгу, поворачивается к Соне:
— Соня, вот ты моя жена, ты мать моих детей, мы живем с тобой счастливо уже много лет. И все эти годы я не мог понять одного: ну как ты могла выйти замуж за гоя?!
Секретарша, с погонами сержанта, повернулась ко мне:
— Здравствуйте. Вы по вызову?
— Здравствуйте. Лейтенант Томский.
— Он ждет, проходите.
— А, явился, сказал Дейч и махнул в сторону стула. — Садись. Знаешь, зачем я тебя вызвал?
— Наверное, наконец, прочитал мой доклад.
— Судя по нему, у тебя явная мания величия, выраженная в величине запросов. Два ручных пулемета, станковый, миномет, гранатометы, противопехотные мины, снайперские винтовки, пол вагона патронов, 3 рации, служебные собаки, два грузовика, бронетранспортер. И откуда я все это должен взять?
— Я прошу не то, что хочется, а что необходимо. Сейчас по всей Европе и на складах валяется масса трофейного оружия. Надо только собрать и эшелонами гнать к нам. А мы уж разберемся что пригодиться, а что нет.
— А цемент тебе на что? Линию Мажино строить?
— Всего парочку дотов. Эти башни, что в поселении, в случае обстрела никуда не годятся. Поставить миномет — и куча трупов. Укрытие надо.
Он заглянул в свои записи.
— Медик, снайпер, связист, подрывник, инструктор по рукопашному бою. Это понятно. Существуют курсы, можем на них отправить. А вот патрульный английский полицейский, это еще что такое?
