Михаил Ланцов - Эрик
Глава 4
Венеция
Небольшой караван шел по дороге на юго-запад от Вены. Всего три всадника и четыре заводных коня с поклажей. Первым ехал Эрик в черном готическом доспехе, поверх которого была надета кота василькового цвета с серебряным крестом на груди, следом за ним двигалась Морриган в аккуратном, неброском бархатисто-зеленом шерстяном платье с небольшими аксессуарами из алого шелка, такими как пояс и окантовка краев. Замыкал всю процессию Остронег в полном кольчужном доспехе – хаубек, поверх которого была надета кота такого же цвета, что и платье дамы. У женщины и замыкающего воина к седлу были привязаны по две заводные лошади. Помимо доспехов было и оружие. Лидер колонны был при изящном клинке и арбалете, а воин в кольчуге нес копье, круглый щит, надетый на спину, и топор на поясе. Даже у женщины к седлу был прикреплен небольшой нож таким образом, чтобы его можно было легко выхватить. Из имущества они везли шесть добротных хаубеков и столько же шлемов типа "пилотка", пару сотен болтов для арбалета, десятилитровую бочку вина "Командария", несколько отрезов качественной шерстяной ткани, запас провизии на неделю, кузнечные инструменты, часть которых была из нефрита, и еще много всякой мелочи. В наличных средствах у них было 18 марок венского стандарта, шесть из которых были в денариях и оболах. Но эта богатая добыча совершенно не прельщала разбойников. Пару раз они даже открыто встречались на дороге, но не нападали, а вежливо здоровались, желали доброго пути и ехали дальше. Лесных братьев совершенно смущал и пугал доспех, что был надет на Эрике, а сам барон казался им ожившей статуей, вызывая страх вперемешку с уважением. Путешествие проходило тихо, спокойно, я бы даже сказал – умиротворенно. Но такая идиллия не может быть вечной, а потому, на третий день пути, они доехали до странной деревни, где наших героев ждали новые приключения.
Их заметили еще издали, а потому у ворот их уже ждали староста, священник местной церквушки и десяток мужиков. Пообщались. Оказалось, что деревня находится вот уже неделю как в положении открытого противостояния между кузнецом и всеми остальными. Все началось с того, что Валентино подковал коня старосты, а тот, спустя несколько дней сломал ногу из-за того, что отскочила часть гвоздей в подкове. Само собой на коваля стали наезжать, требуя возместить ущерб. А тот в отказ идет. Собрали мировой сход, решили усовестить наглеца. Так он на собрании открыто заявил, что староста, дескать, сам виноват, так как торопил его и стоял над душой, вот оно ему и аукнулось. Начались, как и полагается, прения. Но, увы, Валентино народ не любил и боялся, так как он пришлый человек, жил на отшибе, с людьми особо не общался. Даже жену себе и то, брать не хотел. Так что мало-помалу чаша весов склонялась в пользу старосты. Лишь брат его, Винценто выступил за него. Поняв, что справедливости они не дождутся – послали они весь мир в непечатные дали и ушли в кузницу, где уже неделю оборону держат. Поначалу решили мужики взять их приступом, да избить, для вразумления. Но брат кузнеца охотником был, и неплохим, а потому, увидев, что мужики толпой идут к кузне, не дожидаясь беседы, пострелял из лука многих. Кого ранил, а кого и убил. Озлобились на них. Жену Винценто с детишками вытащили, да на пригорке, перед кузницей, головы им порубили. За семью его никто вступаться не стал, так как жена пришла в деревню вместе с ним. Так что, не боясь мести, тела их бросили там же, на пригорке. Решили подождать, выманить их хоронить родичей, но ничего не вышло. Уже и смердеть стало по округе, а эти двое сидят – держатся. Тогда решили ночью подойти и спалить кузню с братьями. Но и тут их ждала неудача, двадцать мужиком погибли, кто от стрел младшего брата, кто от копья старшего. Вот теперь и не суются деревенские, лишь обложили со всех сторон, ждут, когда те умрут с голода.
Посмотрел Эрик на бегающие глазки старосты, подумал с минуту и, ни слова не говоря, поехал дальше, не заезжая в деревню. Но отъехав на пару миль, дабы скрыться с глаз деревенских жителей, он остановился и, обернувшись к спутникам, посмотрел на их лица. Остронег и Морриган были разозлены до крайней степени. Их лица были совершенно серы, а зрачки были столь малы, что казалось, будто отсутствовали вовсе! Но перечить ему не смели – оба молчали.
– Что притихли? Или сказать нечего?
– Господин, наша судьба в твоих руках, решай сам, – сказал Остронег.
– Да не хмурьтесь вы. Вытащим мы ребят. Сам хочу им помочь, да в команду взять, ибо не жить им тут. А мне такие крепкие волей люди нужны. И что уехали – не переживайте. Ночью вернемся и тихо обговорим все с братьями.
– Мстить этой собаке надо, а не разговоры вести.
– Верно, мстить нужно. Но надо решить как. Или ты весь люд в деревне под нож пускать собрался?
– Я бы всех порубил, но решать тебе.
– Давайте спросим тех, кому это охлажденное блюдо кушать.
– …?
– Да не делай ты такое умное лицо. Все просто. Спросим Валентино с Винценто. Нам с тобой порубить этих гадов – лишь размяться. Но уж слишком много там крови проливать придется. Тем более крестьян. Это же бойня будет. Как курей ножом резать.
– Пусть бойня! Пусть! А детишек с женой рубить не бойня?
– Морриган, а ты что думаешь?
– Я не думаю, а жажду их крови. Всей своей душой желаю. Чтобы никого в живых не осталось.
– Хорошо. Я понял вас. Значит так, ночью мы с Остронегом идем к братьям, и, если они не против бойни, то вчетвером идем мстить. А ты, моя прелесть, останешься в лагере при конях и обозе. Так что спешиваемся, ребята, разбиваем лагерь и ждем вечера. Всем все ясно?
Всем все было ясно, так что, как только стало смеркаться, наша бронированная парочка вышла в сторону кузницы. Иди было около двух миль, так что особенно не спешили и шли скрытно, укрываясь в лесных зарослях. Совсем в темноте вышли на небольшую полянку, с которой виднелись огоньки кузницы. В округе они обнаружили десяток костерков, у которых и ночевало оцепление. Аккуратно обойдя спящую стражу, они тихонько прошли к кузнице. Там их уже ждали, каким-то чудом заметив издали.
– Не подходи ближе! Стреляю! – раздался раскатистый бас.
– Тише ты! Ты еще громче начни орать, чтобы всех разбудить.
– Кто ты? Почему ты тайно пришел?
– Я барон Эрик фон Ленцбург, а тайно я пришел потому, что хотел поговорить с вами.
– Зачем тебе, благородный человек, вообще во все это ввязываться?
– Мне нужны вы и ваша служба. Взамен я помогу вам с местью.
– Неужто, господин, два полуживых крестьянина стоят ваших усилий? – тот же самый бас горько усмехнулся.
– Вы крепки духом, пошли против всех и смогли выстоять, выдержать. Мне нужна ваша клятва верности, хоть в жизни, хоть в смерти, а взамен я за нее плачу тем, что помогаю вам в вашей праведной мести. Даже если вы возжелаете всех тут под нож пустить.
– А что, Винценто, дельное предложение. Все равно, ничего иного, кроме смерти, нас не ждет. – сказал другой бас из-за стены.
– Хорошо, господин, входи.
Дверь в кузницу аккуратно открылась, и ребята прошмыгнули туда. Там братья по очереди, клянясь своими бессмертными душами, присягнули на верность Эрику. После коротко обговорили, что именно они хотят от мести, и план действий. У Валентино, в кузнице, не было никаких доспехов кроме двух стеганных акетонов, так пришлось надевать их. Какая – никакая, а защита.
Наступило утро. В ворота деревни въезжали Морриган с Остронегом, ведя обоз. Эрик сидел на лавочке у колодца, а братья хоронили погибшую семью Винценто. Ни одного жителя этого населенного пункта не увидело рассвета, все они были мертвы. Братья так разошлись, что вмешиваться практически не было нужды. Наступившее утро принесло тяжелые мысли. Наш герой думал о том, сколько еще жизней ему придется отнять на своем нелегком жизненном пути. Ночью он наблюдал за впавшими в боевую ярость братьями. Они бегали от хаты к хате и несли смерть тем, с кем раньше жили рука об руку долгие годы. Вместе с ними этим делом увлеченно занимался Остронег. Бедняга, вспомнив судьбу своей жены, жутко разошелся. Эрику оставалось лишь страховать их, сидя на коне с арбалетом. Пару раз пришлось стрельнуть, подбивая наиболее проворных жителей, что смогли убежать от тех, кто находился практически в безумии от злобы и ярости. Их сознание было полностью охвачено жаждой крови, которая буквально застилала им глаза. Крови… Так много крови и смерти стало кружиться вокруг него. Она буквально притягивалась им, как магнитом. Конечно, он отдавал себе отчет в том, куда попал, и был готов к тому, что ему придется убивать, возможно, даже многих, так как эта эпоха с ее жестокими нравами не обошла бы его стороной. Но теперь этой скверны становилось слишком много. Ему хотелось уехать прочь от этой бойни, все бросить, забиться в какую-нибудь раковину. Чтобы не видеть и не слышать всего, что происходит вокруг. Но это была несбыточная мечта, а реальность была такова, что по всей деревни в лужах крови и собственных испражнений лежали тела, а вокруг них – отрубленные куски, вывалившиеся кишки и прочие прелести. Полторы сотни людей не встретили рассвета – их всех в эту ночь настигла смерть. Пусть не его руками, но по его воле. И он отдает себе в этом отчет. Неужели вот это – плата за истинную верность? Некая печать крови, скрепляющая души людей. Да, все эти люди виновны, но как тяжела ноша ответственности за смерть другого, особенно когда их много, этих смертей. Как она выжигает молодость, остужает искорки во взгляде, наполняя его тяжестью и грустью. Тяжко. Но то ли еще будет! За этими печальными мыслями его застали братья, вернувшиеся, завершив погребение. Вместе с ними подошли и Остронег с Морриган, которые уже сняли поклажу с лошадей и заправили корма. Время вздохов прошло, и грубая реальность снова окружила Эрика, смотря на него восторженными и преданными глазами. Так что он встал с лавочки, погладил коня по шее, улыбнулся и стал отдавать распоряжения своей небольшой команде. Они ведь искренне верят в него и пойдут за ним до конца, до последнего вздоха. А потому к делу, господа, к делу! Каким бы оно тяжелым ни было.
