Алексей Волков - Командор Петра Великого

Туда и устремился Кабанов. Он подлетел к крохотной группке с яростью кочевника, резко, так что тот взвился на дыбы, остановил коня и рявкнул, перекрывая шум криков и грохот огня:

– Барабанщик! Сбор!

Яростно затрещал барабан. Его дробь добавилась к крикам обезумевших людей, заставила некоторых солдат заученно откликнуться на призыв, вырваться из всеобщей свалки, в которой казаки рубились с кочевниками прямо посреди мечущихся в панике пленников.

Татары заметили прореху в обороне, и остановившиеся было орды вновь устремились в атаку на помощь своим.

– В две шеренги… Заряжай… – Но как же короток образовавшийся строй! Даже не строй, небольшая зыбкая линия. Такую втопчут в землю и не заметят былого препятствия.

Сзади еще подбегали егеря, торопливо занимали места, однако большая их часть все еще была поглощена неорганизованной схваткой, а то и просто пыталась пробиться сквозь людское море. Кто – к азартно размахивающим саблями кочевникам, кто – уже и сам не понимая толком, куда.

И тут в гущу всадников, несущихся неудержимой лавиной, ударили ракеты. Некоторые рванули прямо перед наездниками, еще несколько упали прямо в толпу атакующих. Кони не выдержали, понесли кто куда, и Командор скомандовал дополнением:

– Пли!

Лава вновь отхлынула, рассеялась по полю. Позади заканчивалась рубка. Немногим татарам удалось проскочить к толпе, и теперь, без поддержки, они были обречены. Но среди камней кроваво лежали в самых разных позах недавние невольники, которым так и не удалось получить долгожданную свободу.

Продолжал призывно стучать барабан. Егерей в шеренгах становилось больше, и лишь кто-то собирал раненых и убитых.

Ротный Олсуфьев наконец тоже подбежал к неполному строю. Возбужденный, без треуголки, он натолкнулся на взгляд Кабанова и замер неподвижной статуей.

– Шарф! – Командор требовательно протянул руку.

Сзади торопливым шагом подтягивались арьергардные роты.

Олсуфьев смотрел на полковника непонимающе.

– Офицерский шарф! – повторил Сергей.

– Но…

– В солдаты без выслуги! – рявкнул выведенный из себя Командор и обратился к прапорщику. – Шевелев, принимай роту! Прапор отдай кому из надежных.

– Не имеете права… – начал Олсуфьев. Он происходил из хорошей фамилии и даже был отдаленной родней Шеину.

Подскочил Лука с так и не вложенной в ножны окровавленной саблей. Перевел взгляд с капитана на полковника, вникая в суть конфликта.

– Было бы рядом дерево, вздернул бы за нарушение приказа в боевой обстановке, – ледяным тоном сообщил Кабанов.

Вид полковника не сулил ничего доброго.

– Шевелев, веди роту! Если есть убитые и раненые среди егерей, забрать. А ты, Лука, гони невольников к горе. Только чтобы не отставали. Кого подберешь, того подберешь. Нет так нет. – Есть ситуации, когда мимолетная доброта может обернуться всеобщей бедой, и быть добрым Кабанов не собирался.

Вновь зловеще прошипели ракеты, уходя в сторону маячивших в отдалении всадников. Долететь до цели они не могли, зато послужили напоминанием неосторожным и горячим.

Олсуфьев наконец понял, что его оправдания никто слушать не будет, и стянул с себя офицерский шарф.

Теперь уже никто не стрелял, и лишь выкрики казаков разносились над местом трагедии. Да слышались местами стоны раненых людей и храп лошадей.

Вся толпа остановилась у подножия горки. Кабанов и Клюгенау торопливо указали капитанам места для их подразделений, а сами поднялись к Гранье.

Бравый артиллерист спокойно покуривал трубку да временами припадал к подзорной трубе, высматривая, не появилось ли в пределах досягаемости достойных целей для его пушек и ракет.

– Думаю, больше не полезут, – без вступлений поведал Гранье подъехавшим офицерам.

– Все равно надо прорываться. – Командор привычно принялся прикидывать оставшийся путь.

– Йа-а, осталось шуть-шуть, – поддержал Клюгенау.

Оставаться на ночь в нескольких километрах от берега – и глупо, и самоубийственно.

– Луку позовите. – Командор посмотрел на пройденное, и лицо его чуть дернулось.

Звать казака не было надо. Он сам оказывался в нужном месте и теперь торопливо двигался к месту импровизированного совещания.

– Пока стихло, пусть твои атаманы-молодцы вернутся и подберут живых, – Кабанов не приказывал, а лишь предлагал.

– Добре, – согласился Лука.

Как и всем, ему было жаль пострадавших. Но если в бою на бывших невольников не было времени, то теперь надлежало исполнить долг человеколюбия.

Отдельные отставшие пленники продолжали подтягиваться к холму. Но некоторым, наиболее далеко убежавшим в стороны, не повезло. Наиболее прыткие татары подскакивали к ним, накидывали арканы и волокли прочь.

Кто знает, что испытывали люди, недавно ощутившие ветерок свободы и вновь возвращенные в рабство буквально у своих товарищей на глазах! Только поделать тут было нечего. Как говорят на Востоке, судьба.

– Дитрих, потери большие? – следя за тем, как казаки высматривают на поле раненых, спросил Кабанов.

– Не отшень. Человек сорок. Четырнадцать убито, остальные… – Клюгенау говорил лишь о егерях. – Лекарь занят перевязками.

– У меня одна повозка освободилась, – сообщил Гранье. – И во второй припасов мало. Перегружу на другие.

Кабанов кивнул. Хотя две повозки явно не могли вместить всех, однако хоть кого-то…

– Сейчас подтянутся казаки, и тронемся дальше. Пушки пойдут с колонной. Надеюсь, противник получил достаточный урок, – в последнем Кабанов был отнюдь не уверен.

Извечная тактика кочевников – наскакивать, а получая отпор, ненадолго отходить, чтобы затем повторить попытку.

Как бы подтверждая это, татары небольшой волной попытались приблизиться к горе и немедленно отхлынули, получив угощение от Жан-Жака.

Вернулись казаки. У многих через седло были перекинуты раненые невольники. В отличие от солдат, места на повозках для бывших пленников не было. Пришлось раздать «штатских» их более удачливым товарищам.

Был кое-какой ропот, но в целом деваться людям было некуда, да и все понимали, что для освободившего их полковника свои люди гораздо важнее.

Не успели отойти чересчур далеко, как поднявшаяся впереди пыль заставила дрогнуть наиболее робких. Но никакой тревоги среди егерей Кабанов не увидел. Только решимость да досаду на новую преграду.

Но скоро досада исчезла, уступив место невольному облегчению. Появившиеся впереди стройные линии пеших шли с привычными знаменами.

Это моряки услышали шум недавнего боя и теперь послали на выручку десант…

11. Кабанов. Корабли и люди

В своих опасениях я оказался прав. Выделенные для операции корабли были не в состоянии поднять всех людей. Как ни доказывал я Шеину, что мне при возвращении потребуется значительно больше места, генералиссимус не верил в успех и думал, что вершина удачи – это половина полка, дошедшая обратно. С пустыми руками.

Ох, не привыкли на Руси к победам! Слишком много бездарностей было последнее время в руководстве и слишком мало времени уделялось подготовке войск. Даже несчастный Азов – едва ли не первая победа над турками за множество лет. Достигнутая с огромным перевесом сил, с таким, какого ни разу не было в дальнейшем ни у Румянцева, ни у Суворова.

А тут рейд одного усиленного полка по враждебной территории! Да это же против всей военной науки! Вернее, против того, что ее тут заменяет.

Теперь предстояло расхлебывать последствия собственного успеха. И еще счастье, что Азовское море – едва ли не лужа.

Недавние пленники грузились на корабли, а мы тем временем занимали позицию для боя. Подготовили ее моряки по инициативе и под руководством Сорокина. На случай если татары появятся раньше нас или же вместе с нами и будут чинить препятствия посадке на корабли. Возвышенное место было едва ли не идеальным для обороны, а наличная артиллерия гарантировала ее успех. Во всяком случае, одолеть нас в конном строю, учитывая камни и прочие неровности, татары не могли. А больших сил пехоты с пушками подтянуть им было неоткуда и некогда.

– Часть казаков может погрузиться, – заметил я Луке, но он с возмущением бросил в ответ:

– Все здесь останемся! Пока корабли не возвернутся!

С собой я оставлял и добычу. Не доверял я начальству и тыловым крысам. Большую часть предстояло отдать, однако какой-то процент, сумма достаточно значительная, полагалась нам. И уж найти ее по возвращению разворованной явно не хотелось. Чем потом награждать соратников по походу? Нет, при себе держать сокровища гораздо надежнее.

В довершение Костя Сорокин подкрепил нас еще четырьмя пушками с запасом зарядов, главным образом картечи, и теперь я не завидовал тем, кто решится на попытку сбросить нас в море.

– Мы только выгрузим спасенных и сразу назад. – Ему явно было не по себе из-за предстоящего ухода.

– Продержимся. – Я себя чувствовал гораздо спокойнее. – Погода бы не подкачала.