Мари Клармон - Возрожденная любовь
По комнате пронесся раздраженный звук, и ирландка сказала:
– Это было написано задолго до того, как католики были искрой в глазу Господа. У вас что, нет воображения?
– Не особенно. – Джеймс прижал руки к бедрам, вдавливая пальцы в мышцы. Он может перестать дрожать. Может.
– Просто слушайте.
В действительности он не собирался признавать, что звук ее голоса отвлекает его от нарастающей тревоги. Конечно же, если он расслабится и просто заставит себя слушать, воздерживаясь от комментариев, то сможет погрузиться в этот звук. Пауэрз просто будет плавать в нем, без тела, без мыслей, только свобода ощущений. Он прекратит это нелепое отсутствие контроля, желудок расслабится, и лихорадка, обжигающая мозг, отступит. Он снова станет собой.
Веки опустились, Джеймс попытался их поднять, но не смог. Пока он слушал, ее голос растворился в тумане небытия. И он соскользнул в воду. Подальше от всего. Подальше от растущего понимания того, что Маргарет ему все же нужна. Но только пока. Пока.
Глава 11
Маргарет медленно бродила, вспоминая историю, которую мать рассказывала ей бессчетное число раз. Ей нравилось ее волшебство… нелепость… и надежда.
Несмотря на то что Мэгги видела бесчисленное число голых мужчин, в присутствии Пауэрза все было иначе. Она не могла относиться к нему только как к пациенту, телу, нуждающемуся в помощи, и испытывала некоторый стыд. Он нуждается в ней, и ее желания ему не помогут. Ни капли.
Минуту назад ее руки касались его плоти, и ей приходилось крепко держать свои мысли в узде. Он – ее пациент и ничего больше. Ну еще он ее муж, но в настоящее время это совершенно не важно.
Мэгги медленно вдохнула и посмотрела на Джеймса. Его дыхание замедлилось, глаза были закрыты. Он выглядел почти умиротворенным, но на лбу выступил предательский пот. Стенхоуп боролся с потерей своего наркотика.
Его губы пошевелились, словно он пытался заговорить.
– Пауэрз? – настороженно позвала Маргарет.
Он дернул рукой. Движение было внезапным и резким: непроизвольная потеря мышечного контроля.
Мэгги сжала кулаки, зная, что дело принимает неприятный оборот. Сказка вылетела у нее из головы, и Маргарет подошла к ванне. Глаза Джеймса были открыты и странно блестели. Такой блеск она часто видела в глазах пациентов, бросавших морфий.
Внезапно тело Пауэрза расслабилось, и он соскользнул под воду. Серебристые волосы плавали на поверхности.
У Маргарет пересохло во рту, когда она бросилась вперед. Еще слишком рано для этой стадии. Она не думала, что он так быстро погрузится в полусон.
– На помощь! – закричала сиделка. Она сунула руки в воду и схватилась за широкие плечи Пауэрза. Его голова немного покачивалась. Она потянула, но он оказался слишком тяжелым. Маргарет изо всех сил боролась, упершись ногами в ковер и сцепив руки.
Лакеи, которым было велено ждать снаружи, поспешили в комнату.
Мэгги не подняла головы, сфокусировавшись на супруге.
– Вытащите его!
Один из лакеев подбежал к ванне.
Маргарет быстро отступила, понимая, что у юноши получится гораздо лучше, чем у нее.
Второй лакей встал рядом с ванной. Вместе им удалось ухватить Пауэрза. Они захрипели и с усилием потянули великана наверх.
Наконец им удалось вытащить Пауэрза из воды. Кашляя и отплевываясь, он заморгал.
– Ч-что?
– Вы заснули, – резко сказала Мэгги.
Повисший на руках у лакеев, виконт выглядел беззащитным, раненым гигантом.
Он неровно втянул воздух.
– Как?
Маргарет скрестила руки, чтобы восстановить хладнокровие. Она взялась за большое полотенце.
– Отведите его в постель.
Лакеи кивнули и двинулись в спальню.
Пауэрз не протестовал. Его взгляд был совершенно пустым.
– Ч-что происходит? – пробормотал он, пока его волокли.
Маргарет содрогнулась. В сильном голосе Пауэрза проступали ноты детского страха. Ей хотелось закричать на него, что она предупреждала о последствиях резкого прекращения приема опиума, но сейчас это было неважно. И она прикусила язык.
– Все будет хорошо, Пауэрз.
Не обращая внимания на державших его лакеев, Мэгги начала вытирать мужа. Ее всю трясло от злости на себя. Она не должна была соглашаться и позволять Джеймсу резко бросать опиум, но теперь уже ничего не поделаешь.
С дисциплиной, привитой в госпиталях за время Крымской войны, она приучила себя действовать методически. Заставила себя видеть в этом человеке только кусок плоти, тело, нуждающееся в лечении и уходе.
Лакеи уложили виконта под одеяло; его тело было безжизненным, голова повисла.
Маргарет осторожно убрала длинные серебристые волосы с его лица.
– Отдыхайте.
Пауэрз моргнул, мутный взгляд на мгновение сфокусировался.
– Мэгги? Что происходит?
Мэгги сглотнула подступивший к горлу ком.
– Ты поправляешься. Тяжелым способом.
Маргарет бросила взгляд на маленький коричневый чемоданчик, в котором лежал комплект с морфием. Было бы так просто избавить Джеймса от этих диких страданий.
– Джейн! – выкрикнул он, его тело билось в конвульсиях на резной кровати.
Маргарет бросилась вперед, опустила ему руки на плечи и толкнула назад в постель. Случай был особенно тяжелый. Мэгги редко доводилось видеть столь бурную реакцию на отсутствие морфия. Может, это из-за тяжести переживаний, которые Пауэрз скрывал так долго? И теперь они вырываются наружу.
Его глаза, большие и лихорадочные, пытались что-то отыскать в комнате.
– Джейн? – позвал он, потом подождал несколько секунд и закричал: – Вернись.
– Джейн в безопасности, – мягко успокоила Маргарет. Хотелось погладить Джеймса по лбу, но она не была уверена, что человек с таким характером потерпит утешения даже в полубреду. – Она в полной безопасности.
В каком-то смысле, это правда. Его дочь в безопасности, далеко от боли и жестокости этого мира. Несмотря на это, Мэгги стало больно от того, что виконт так жестоко страдает по своему потерянному ребенку.
Он сглотнул и повернулся лицом к ней, его светлые волосы сияли в свете лампы, как полированное серебро.
– Она с сиделкой?
У Маргарет заболело горло. Она практически задыхалась от злобы на себя и графа. Она хотела ему помочь. Как-нибудь. Прямо сейчас Мэгги не могла сделать ничего – только быть рядом и попытаться утешить. Как-то ей удалось выдавить:
– Да. Она с сиделкой. Они в саду, дышат свежим воздухом.
Виконт немного успокоился, но не смог оставаться неподвижным, его конечности непроизвольно дергались.
– Она должна поесть.
– Конечно, чудесное горячее молоко и, возможно, немного овсянки с вареньем.
Он схватил ее за руки, пальцы отчаянно шевелились.
– Она не ест.
– Ах, она же еще совсем малышка. Малышки много не едят. – У Маргарет глаза щипало от ужаса того, что ей приходится делать, но спорить с человеком в таком состоянии было опасно. Сказать ему, что его дочь умерла, – это самое худшее что можно сделать. Попытаться заставить его поверить. Это даже более жестоко, чем то, что она делает сейчас.
Джеймс отвел взгляд, лицо исказилось от темных переживаний.
– Не понимаю. Она не ест.
Маргарет нахмурилась. Не ест? Маленькая девочка, в сущности совсем еще младенец, погибла вместе с матерью во время несчастного случая. Граф не упоминал, что малышка была больна.
– И не играет. – Его пальцы дернулись и отпустили, схватившись за край одеяла. – Ненормально. Она должна играть.
Мысли понеслись быстрее. Больные часто жаловались и бредили во время расставания с опиумом, но иногда их самые темные страхи, настоящие страхи, всплывали на поверхность. Джейн было два года, когда она умерла, возраст самый подходящий для игр и бессмысленной беготни. Маргарет отогнала подозрения и сконцентрировалась на настоящем. – Ну тогда давайте придумаем для нее веселую игру.
– Приведите ее ко мне.
От прямой просьбы у Мэгги сжалось сердце. Стенхоупа надо отвлечь.
– Ваш дом. Он такой большой, милорд.
Пауэрз моргнул, повернулся к сиделке и слабо улыбнулся.
– Старый. Очень старый.
– Я так и думала. Кто его построил?
Улыбка стала шире, в ней была настоящая гордость.
– Иниго Джонс[10].
Джеймс думал, что они за городом.
Но потом улыбка испарилась, ее место заняло пугающее беспокойство.
– Где Джейн? Сиделка не должна водить ее к озеру.
С годами Маргарет привыкла к тому, как резко перескакивают мысли тех, кто расстается с наркотиками. Она ответила:
– Конечно не должна.
– Вы не понимаете. – Он задергался, ноги метнулись к краю кровати. – Утонула в озере. Ей нельзя… нельзя туда.
Его ледяные глаза блестели от слез и галлюцинаций. Внутри поселился ужас. Если Мэгги не удастся его успокоить, этот огромный человек станет неконтролируемым. Надо заверить его, что все будет хорошо. Но как убедить кого-то, что мертвые в безопасности? Особенно когда его мозг затуманен и в одно мгновение он думает, что его малышка жива, а в другое – что она утонула, но все рано нуждается в спасении.
