Андрей Валентинов - Око Силы. Вторая трилогия. 1937–1938 годы
– А что? – докладная была вновь отложена, Сергей повернулся на стуле и поскреб подбородок. – Это мысль! Когда я тут стажировался, то почти каждый вечер где-либо бывал. Помню, попал на премьеру к Мейерхольду…
Он умолк, сообразив, что сболтнул лишнее. Театра Мейерхольда уже не было… Михаил, однако, сделал вид, что не услышал:
– Во МХАТе скоро будет премьера. У нас есть театральная касса. Мы ведь, так сказать, шефы.
– Вам нравится МХАТ?
Сергей вспомнил, что Ахилло – из театральной семьи. Михаил усмехнулся и покачал головой:
– Мне? Нет, не нравится. Мой батюшка просился туда на работу, а господин Станиславский дал ему от ворот поворот. А если серьезно – нельзя сейчас играть так, как сорок лет назад и вдобавок спекулировать на прошлой славе…
Сергей вновь вспомнил Мейерхольда. Странно, отчего-то закрыли именно Революционный театр, а не какой-либо из старых, совсем не революционных!
– А можно и в Большой, – продолжал Ахилло. – Там кое-кто славно поет. Давыдову слыхали?
– Это в Ташкенте-то? – улыбнулся Сергей. – Все! Идея одобряется, но подождем возвращения Прохора Ивановича. Вместе и сходим…
– Годится, – невозмутимо согласился Ахилло. – Кажется, в Театре Юного зрителя идет мощная пьеса – «Кулак и батрак»…
Пустельга обиделся за юного лейтенанта и хотел было достойно возразить зазнавшемуся столичному обывателю, как внезапно звякнул стоявший на столе внутренний телефон. Ахилло лениво снял трубку.
– Группа старшего лейтенанта Пустельги. Да… Так точно!
Тон его изменился, старший лейтенант вскочил и сунул трубку Сергею, шепнув: «Нарком!» Еще не совсем осознав происходящее, Пустельга бросил взгляд на недописанную докладную и осторожно проговорил в мембрану:
– Старший лейтенант Пустельга… Здравия желаю, товарищ…
– Вы не один? – послышался негромкий взволнованный голос Ежова. – Попросите своих сотрудников выйти…
Ахилло, явно обладавший сверхъестественным чутьем, был уже у дверей. Сергей кивнул, и старший лейтенант исчез, плотно прикрыв за собою массивные створки.
– Я один, товарищ народный комиссар… – начал Сергей, но Ежов его тут же оборвал:
– Хорошо! Сейчас с вами будут говорить. Выслушайте – и выполните все точно!
В трубке послышался щелчок. В эту долю секунды Пустельга сообразил, кто мог отдавать ему приказ помимо наркома и вместо наркома – и похолодел. Он был почти уверен, что сейчас услышит знакомый всей стране глуховатый голос с еле заметным акцентом…
– Сергей Павлович? Это Иванов говорит. Помните?
Трубка чуть не выпала из рук. Голос был знаком, но это, конечно, не голос любимого Вождя… Впрочем, думать некогда. Вспомнилось лишь прощальное: «Забудьте!»
– Никак нет, товарищ Иванов. Не помню. Забыл!
– А-а-а! – в трубке послышался смешок. – Похвально, товарищ руководитель группы. В деле разобрались?
– Нет еще… – Пустельга сам ужаснулся своему ответу, но отступать было некуда:
– Очень сложное дело, товарищ Иванов.
– Да ну? – в трубке вновь послышался смех. – А я думал, вы уже изловили всех супостатов! С чего думаете начинать?
– С диверсии. Тут остались следы. И потом, надо продолжить поиск Кадудаля… Это…
– Помню, – голос того, кто называл себя Ивановым, стал серьезен. – Значит, думаете, им в Большом Доме помогает кто-то повыше рядового сотрудника?
– Так точно! – рубанул Сергей, хотя полной уверенности у него, естественно, не было, да и быть не могло. – Мне нужна санкция наркома на внутреннее расследование…
– Получите… Сергей Павлович, а вас не смущает то, что поиск «Вандеи» ведете лишь вы трое?
Вопрос был неожиданным. Конечно, в группе покойного Айзенберга было шестеро, но все равно для такой задачи требовались куда большие силы.
– Боитесь жаловаться на руководство? – в тоне невидимого собеседника скользнула неприкрытая ирония. – Слушайте, Сергей Павлович, и слушайте внимательно. В Америке на заводах держат специального сотрудника – «думающего инженера». Его задача – только думать и время от времени выдавать новые идеи. Следует заимствовать, как учил товарищ Ленин, опыт американских империалистов. Вы и ваши товарищи будете нашими «думающими инженерами». «Вандею» ищет весь наркомат, но ваша задача – идеи. Если будут нужны люди – получите. Столько, сколько надо, – роту, батальон, полк. Это ясно?.. Теперь второе…
Трубка на миг умолкла, и Сергей смахнул со лба пот.
– Начните с психологического портрета нашего врага – этого Лантенака. Подумайте, кто это может быть, чего он хочет, во что верит. Вам надо его представить, тогда будет легче. И третье…
…Вновь секундный перерыв.
– Не ищите Корфа. Забудьте о нем! Считайте, что такой никогда не проходил по делу «Вандеи». Но учтите – на мои слова вы ссылаться не имеете права. Как поняли?
– Я… понял… – с трудом выговорил Пустельга. – Корфа искать не надо…
– Все! Желаю успеха. Квартиру получили?
– Что? – такого оборота Сергей не ожидал. – Нет еще, но…
– Понял. Ай-яй-яй… В театре еще не были? Во МХАТе скоро премьера, сходите…
Из мембраны послышались короткие гудки. Пустельга постоял несколько секунд, выдохнул и аккуратно положил трубку на место. В голове было пусто, лишь последняя фраза почему-то вновь и вновь прокручивалась в памяти: «Во МХАТе скоро премьера…» Только что Михаил упоминал об этом – и вот такое дикое совпадение… Впрочем, не это было главным. Хорошо, что ему доверяют! Должность «думающего инженера» тоже понравилась, но остальное… И главное, кто беседовал с ним, кто отдавал приказы? Псевдоним? Тот, кого не существовало?
– Неприятности? – Ахилло осторожно заглянул в кабинет и тихо кашлянул.
– Нет, – заставил себя улыбнуться Пустельга. – Так какая, вы говорите, премьера во МХАТе?
Глава 5. Зэк со знанием дхарского
…Шестерых увели в глухую тьму. Неровные шаги затихли вдалеке, и тишину нарушали только мерно падающие капли.
Орловский по-прежнему стоял, прижавшись спиной к холодному камню. Рядом сгрудились еще пятеро – те, кого оставили напоследок.
– Господи… Господи… Господи… – чей-то шепот нарушил тишину. Стоявший в черном проходе конвоир покосился – и голос смолк. Вновь тишина, нарушаемая лишь короткими ударами воды о камень. Кап… кап… кап…
Юрий ждал выстрелов. Вот сейчас ударит залп, затем два-три одиночных… Но темнота по-прежнему молчала, минуты шли, и страшная неизвестность становилась невыносимой. Издалека слабым эхом донесся далекий крик…
Надо было помолиться, и Орловский начал лихорадочно вспоминать полузабытые слова. Не получалось… И вдруг давнее ожесточение охватило душу. Он сейчас умрет. Они все умрут – и навсегда останутся в этом черном аду. А Тот, на Которого они надеются, в лучшем случае вычеркнет их имена из очередного тома Книги Судеб. Он, Кому так верили, оставил его, народ, страну, отдав этим нетопырям… А если нет, то Он… То почему ТЫ видишь и молчишь?
Вдали вновь послышался крик. Настороженный слух уловил странные звуки: топот, треск и тихое бульканье, как будто где-то лопнул водопровод… Страх исчез, сменившись ненавистью. Юрий быстро осмотрелся. Охранник в кожаной куртке был один. Орловский осторожно смерил расстояние до неподвижно застывшего стража, их глаза встретились…
Юрий шатнулся, как от удара, сжатые кулаки безвольно опустились. Это не взгляд человека, у людей не бывает таких глаз!.. Холод затопил тело, казалось, исчезло все, кроме все еще бьющегося сердца. Нет, бороться бессмысленно. Те, что пришли за ними, были страшнее самой смерти, и Орловский вдруг понял, что упасть под пулями – еще не худший исход…
…Тяжелые шаги – палачи возвращались. Они шли неторопливо, вразвалку, лица, красные, квадратные, довольно ухмылялись. Первый, очевидно, старший, хлопнул того, что стоял в проходе, по плечу, и оба радостно загоготали.
– Господи… Господи… – вновь послышался шепот, но приклады карабинов уже привычно ткнулись в тела, подгоняя их к темному проходу. Кто-то дернулся – сильный удар швырнул его вперед, чуть не сбив с ног.
«Значит, так и умру – как скотина, даже не замычав?» – Орловский оглянулся и понял, что именно так им и будет. Никто не бросится на палачей, не закричит перед смертью…
– Орловский? – ледяная рука легла на плечо. Горло внезапно пересохло, но Юрий все же выдохнул:
– Я… Орловский…
– Поскучай пока!..
Толчок… Юрий упал на пол, не ощутив даже боли от удара о камень. Погас свет. Фонарь выключили, звук шагов стал медленно затихать вдали…
Орловский встал и вновь прижался к холодной влажной стене. Значит, вновь придется ждать – и умирать каждую минуту. Он вдруг понял, что палачи ушли, рядом никого нет, он может броситься в темноту, забиться в какой-нибудь тупик… Но остаток рассудка тут же ответил – бежать некуда…
Вдали вновь послышались слабые крики – и снова хруст, бульканье, какая-то непонятная возня… Сознание медленно начинало угасать. Заклубились странные, бесформенные клочья тумана, и Юрию вдруг почудилось, что сквозь тьму коридора медленно двигается вереница белых силуэтов – долгая, беззвучная, чуть колеблющаяся от порывов холодного неземного ветра. И сам он – такая же тень, призрак, готовый занять место в этом бесконечном строю…
