Василий Кононюк - Шанс? Параллельный переход
Еще вчера по дороге узнал у Степана, кто мастер делать луки, и шел к казаку Кериму. Керим вел свою родословную от половцев, которые после разгрома монголами частично осели в Крыму и около Крыма, частично переселились к бродникам в низовья Днепра, перешли к оседлой жизни и влились в разношерстную массу народа, именующего себя казаками. Хутору Керима не повезло. То ли татары вырезали разъезды, то ли их небольшой отряд сумел пробраться незамеченным, но когда Керим вернулся из лесу, где он собирал и заготавливал подходящий материал для луков, его встретила пустая хата, бегающая по двору скотина и несколько трупов стариков и младенцев.
Керим сосчитал следы и поскакал к соседям. Рассказав, что случилось, попросил собрать двадцать сабель и идти по его следу, взял заводного коня и ускакал догонять татар. Догнал он их на следующий день и решил немного задержать. Это была ошибка: нужно было идти следом и ждать подмоги, но кто сможет осуждать воина, решившего дать бой двадцати врагам ради того, чтобы спасти свою семью? У Керима был отличный лук, и лучник Керим не из последних. Добравшись на расстояние выстрела, он начал бить татар стрелами. Успел одного уложить, а второго ранить, как на него поскакали, укрывшись щитами, десять человек. Керим, отступая, заманивал их за собой, навстречу казакам, которые должны были идти по его следам. Но ему не повезло: у татар был опытный предводитель. Он сложил два плюс два и все понял. Раз человек нападает на два десятка противников, значит, бьется за свою семью, значит, знает, что подмога на подходе. Он оставил двоих отгонять Керима, зарубил всех, кого не мог взять на лошадей, самых ценных пленников усадил на заводных коней, оставил в засаде троих ждать либо Керима, либо своих товарищей и ускакал на место встречи с основным отрядом. Тем временем Керим, подбив лошадей у своих преследователей, вновь бросился в погоню, желая либо остановить татар, либо погибнуть. Но ему не удалось даже погибнуть. Засада, не рискуя, закидала с дальнего расстояния, по навесной, охотничьими срезнями[8] его лошадей, подранив обеих, и ускакала.
Когда подоспели казаки, они обнаружили трупы трех татар, двоих из них перед смертью жестоко пытали, и Керима, который саблей копал могилу своим родичам. С тех пор прошло десять лет, но до сего дня мечтает Керим отомстить предводителю татарского отряда, который разрушил его жизнь. Все, что казак знал о нем, — это имя, к какому роду относится его семья и где кочевало его стойбище десять лет тому назад. Степан настойчиво советовал мне не появляться у Керима, по крайней мере сегодня, в день похорон Оттара. Дело в том, что тот приходился Кериму каким-то дальним родственником, поэтому Керим и перебрался к нам в село. В этих местах проходил основной путь, которым шли татарские отряды в набег на подольские и волынские густонаселенные районы. Тут же в основном формировались казачьи отряды, которые нападали на татар, что являлось смыслом жизни Керима. Весь год он готовился к этим походам, живя замкнуто, ни с кем особо не общаясь и не принимая участия в жизни товарищества.
Нашелся он у себя в сарае, где сортировал многочисленные заготовки для луков.
— Добрый день тебе, дядьку Керим, разговор у меня к тебе есть.
— Выйди с моего двора и больше здесь не появляйся.
— Добре, дядьку Керим, только задам тебе один вопрос. Хочешь ли ты свидеться в поединке с тем татарином, что ваш хутор разорил?
— Убирайся, сопляк, пока цел, не доводи до греха!
Развернувшись, вышел со двора и пошел обратно к Степану — в конце концов, найти ровную сухую ясеневую ветку нужной толщины можно и без Керима: все равно время есть только на самый простой вариант — выстругать лук для арбалета из сплошной деревяшки.
— Эй, парубок! А ну стой!
Остановившись, развернулся навстречу Кериму, решительно приближающемуся ко мне.
— Говори, чего надо. — Керим сверлил меня угрюмыми, недобрыми глазами.
— Мне лук нужен для самострела на крупного зверя, чтобы мне по пояс был, и тугой такой, что двумя руками натягивать нужно.
— Есть у меня такой самострел, дальше говори. — Глаза Керима начали светиться холодным бешенством.
«Видно, что родственники с Оттаром: этот тоже заводной, как электровеник. Сдержи он себя в руках — и кто знает, может, и по-другому тогда бы все в степи сложилось. Уже седой весь, а темперамент как у молодого».
— Мы завтра после заутрени в поход на татар идем — может, тебе еще не сказали, дядьку Керим, так ты собирайся. Так может случиться, что мы в том походе богатого и знатного татарина в полон возьмем. Будет разговор, какой он выкуп за себя даст, так окромя выкупа требуй, чтобы он твоего татарина на поединок привел, иначе выкупа не возьмем и его замордуем. Если ты от своей доли откажешься, думаю, за тебя многие скажут, я тоже за тебя скажу и свою долю добычи на то положу.
— Дурная у тебя задумка, парубок, ничего из того не выйдет, а если ты так за смерть родича моего откупиться хочешь, так даже не старайся — я того тебе никогда не прощу.
— Ладно, дядьку Керим, я сказал, ты послушал, на том бывай здоров. Люди говорят, седина мудрости добавляет, так ты не верь, дядьку Керим, брешут люди.
Попытался развернуться, чтобы продолжить свое движение к Степану, но тяжелая рука, легшая на плечо, довольно бесцеремонно прервала мое движение:
— Постой, парубок, мы еще не договорили… — Глаза Керима от начала нашего разговора добрее не стали, да и спокойствия в них не добавилось — скорее, наоборот.
Спокойно глядя ему в глаза и не делая попыток освободиться от руки, думал о том, как трудно найти друзей и как легко находятся враги и недоброжелатели. Можно ли этот факт рассматривать как частный случай закона возрастания энтропии? Ведь наличие друзей у человека можно расценить как создание вокруг него упорядоченной структуры, уменьшающей общую энтропию, в то время как враги и недоброжелатели своими деструктивными действиями ее увеличивают.
— Язык у тебя длинный, парубок, может, тебе его укоротить?
— Дядьку Керим, завтра в поход, мне еще много дел делать нужно. Если ты со мной биться решил — идем к атаману, но только даром ноги топтать будем, он на то позволения не даст. Если другой разговор ко мне, то говори прямо, а то я не пойму, чего мы с тобой еще не договорили.
Выслушав все это, Керим презрительно хмыкнул:
— Биться с тобой, сопляк, — больно ты высоко нос дерешь, чести для тебя много будет. Задницу тебе нагайкой надрать — это другое дело, на то мне никакого позволения не надо.
Он замолк, ожидая моей реакции, не дождавшись и поиграв со мной в гляделки, неожиданно спросил:
— Тебе самострел для похода нужен?
— Да.
— Идем покажу.
Мы молча направились в его двор, под разочарованными взглядами соседок, что уже успели повыскакивать, ожидая бесплатного представления. Керим вошел в дом за самострелом, я остался ждать во дворе. Из летней кухни вышла нестарая еще, небрежно одетая женщина с деревянным ведром, в котором исходила паром приготовленная для поросят мешанина. Не отвечая на мое приветствие и не глядя на меня, она прошла в сарай. Как рассказывал Степан, женщину с другими полонянами отбили у татар несколько лет назад, во время одного из походов. Мужа ее убили татары, ее саму всю дорогу насиловали, и рассудок женщины не выдержал. Она перестала говорить, и когда не была занята домашней работой, садилась на лавку и тихонько пела колыбельную. Сын с невесткой остались живы, они и еще несколько уцелевших семей остались жить в нашем селе, а Софию взял к себе Керим. Так они и жили — каждый в себе и в своем горе.
Керим вынес самострел. Одного взгляда мне хватило, чтобы понять, что это то, что мне нужно. Лук был около метра длиной, двухслойный ясень-дуб, основательное дубовое ложе длиной сантиметров семьдесят, было отлично обработано и натерто воском, канавка под стрелу была ровненькой и отшлифованной мелким камнем. Фактически к нему нужно будет прикрепить приклад с пистолетной рукояткой, стремя для натяжки тетивы, выдолбить нишу под китайский спусковой механизм и прокрутить две дырки под деревянные шипы. На одном будут независимо проворачиваться спусковая ручка и запирающий замок с зацепами для тетивы, на втором — шептало. Тетива была спущена, поэтому, уперев задний конец ложа себе в живот, ухватившись руками за крылья лука, попробовал их на изгиб. Они едва заметно прогибались в моих руках. Это было то, что нужно: при наличии стремени, зацепив тетиву двойным крюком на поясе, мышцами ног, спины, а ведь можно еще помогать себе руками, упершись в приклад, натянуть тетиву будет возможно. Сила натяжения никак не меньше семидесяти — восьмидесяти килограммов.
— Знатный самострел, дядьку Керим, ей-богу, знатный. Что за него просишь?
— Ответь мне сначала на один вопрос, Богдан. Только правду говори. Ты зачем разговор про того татарина начал?
